2 февраля 2023 г. исполняется 80 лет со дня окончания знаменитой Сталинградской битвы, которая положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне. Несомненным героем этого сражения является Василий Иванович Чуйков, бойцы армии которого вели бои непосредственно в черте города и не позволили немецким войскам захватить город полностью, переломив ход сражения.
С одной стороны, это был плоть от плоти советский генерал сталинской эпохи со всеми присущими ему недостатками. Но в то же время это был уникальный человек, во многом отличавшийся от остальных советских полководцев.
Во-первых, Чуйков всю войну, с сентября 1942 года по май 1945 года, командовал одной и той же армией – 62-й, впоследствии ставшей 8-й гвардейской, что для советских полководцев было очень нетипично: их все время перебрасывали с одного участка на другой.
Во-вторых, он часто воевал нестандартно и по-хорошему нагло. Его часто ругало начальство за то, что он слишком дерзко действовал. Как написал командующий 3-м Украинским фронтом Родион Малиновский в характеристике Чуйкова: «Пренебрежительное отношение к противнику».
Но это часто приносило Чуйкову успех. Именно он считается создателем и организатором применения тактики штурмовых отрядов в городских боях, что тогда в Красной Армии было абсолютным новшеством. Штурмовые отряды Чуйкова отстояли Сталинград, брали Познань. И не зря на острие удара во время штурма Берлина опять поставили армию Чуйкова. В результате именно он принимал капитуляцию берлинского гарнизона.
В-третьих, он был не просто полководцем, а разведчиком и военным дипломатом. Чуйков окончил восточный факультет Военной академии имени Фрунзе и два раза отправлялся в командировку в Китай.
Наиболее важной была командировка 1940–1942 гг., когда он получил задание обеспечить единство действий против японцев армии Чан Кайши и коммунистов Мао Цзэдуна. Они были непримиримыми противниками, и дело тогда дошло чуть ли не до гражданской войны между ними. Если бы это случилось, Япония бы разгромила Китай и вышла к тылам нашей страны, что в 1942 г. нам это было абсолютно ни к чему.
Но Чуйков нашел способы надавить на Мао Цзэдуна, и тот согласился вести совместную борьбу с Чан Кайши, что сыграло в пользу СССР.
Но все это подробно описывается в исторических исследованиях, а также в многочисленных мемуарах, которые сам Чуйков написал. 
Я же хотел поподробнее остановиться на малоизвестных фактах из жизни Чуйкова, которые более полно характеризуют его как личность. Лично храбрый до безрассудства, отлично разбирающийся в оперативных и стратегических вопросах, любимец солдат, но при этом необузданный, грубый, крутой характер. Грубость и хамство удивительным образом уживались у Чуйкова с добротой и простотой.
Начну с известного, но малодокументированного утверждения о том, что Чуйков очень ценил и уважал простого советского солдата, старался избегать ненужных жертв. Об этом говорили как его прямые родственники – сын Александр и внук Николай Чуйковы, так и мемуаристы, служившие под началом маршала Чуйкова.
Примечательную характеристику Чуйкову дал Герой Советского Союза танкист Василий Брюхов, который после войны служил офицером для особых поручений у Чуйкова, в бытность того командующим Группой советских оккупационных войск в Германии. Мемуары были изданы в 2000-е годы, поэтому рука цензора, как это делалось в советское время, их не коснулась. 
Поэтому его утверждение многого стоит: «С особой любовью и уважением Чуйков относился к простым солдатам. Им он многое прощал и часто защищал от правосудия, если для этого была хоть малейшая возможность».
И самое главное: «Во время войны он берег солдат». И это сильно отличает Чуйкова от многих сталинских маршалов, которые частенько использовали знаменитое «Любой ценой!».
Вот несколько эпизодов из жизни Чуйкова, которые подтверждают эти утверждения. Так, все вышестоящее командование войск, сражавшихся в Сталинграде, находилось на противоположном безопасном берегу Волги. И только штаб Чуйкова находился в нескольких сотнях метров от позиций противника. Его он много раз под угрозой противника менял, но на другой берег Волги Чуйков не уходил, показывая пример бойцам и командирам.
Если бы он сбежал, то Сталинград, скорее всего, ждала бы судьба Севастополя, из которого командование сбежало, бросив на произвол судьбы десятки тысяч солдат.
По словам внука маршала Николая Владимировича Чуйкова, который слышал это от ветеранов, однажды Чуйкову предложили переправиться на ту сторону, чтобы помыться в бане. Но когда он вышел и увидел, что солдаты смотрят на него, то понял, что не имеет права этого делать. Так и не поехал.
Сын маршала Александр Чуйков рассказывал такую историю. В самый тяжелый момент боев за Сталинград, когда все висело на волоске, Чуйков вызвал к себе младшего брата Федора, который воевал вместе с ним, и сказал: «Переправляйся, Федя, на восточный берег. Эта ночь станет решающей. Я хочу, чтобы кто-то из нас выжил». 
Супруги Чуйковы после войны
Попросил передать письмо жене: «Если продержимся, вернешь его не читая. А если увидишь, что мы разбиты, знай: меня в живых нет – в плен не сдамся, буду отстреливаться до конца, а последнюю пулю приберегу для себя». Такое поведение командующего очень сильно влияло и на поведение солдат.
В свою очередь, внук Чуйкова Николай, который очень часто проводил время на даче деда до 22 лет отроду, в силу чего хорошо помнящий его рассказы о войне, которые никогда не опубликовали бы в советское время, поведал такую историю.
Когда Чуйкову доложили, что командование бригады морской пехоты решило перенести свой штаб на другой берег, то он пришел в ярость. Тут как раз и проснулся грубый и вспыльчивый нрав Василия Ивановича. Он тут же решил лично явиться в штаб бригады и вправить мозги кому надо.
По словам внука, в то время Чуйков не ходил в генеральском мундире, так как, часто бывая в окопах, представлял бы великолепную мишень для немецких снайперов. Чаще всего эти вылазки он совершал в черном танковом комбинезоне без знаков отличия. И вот в этом комбинезоне разъяренный Чуйков врывается в блиндаж и с криком: «Что ж ты, сукин сын, драпать надумал?!» со всего размаху врезал по голове командиру бригады. А Чуйков был богатырского телосложения, спортсмен, поэтому результат удара был однозначен: комбриг плашмя грохнулся на пол землянки.
А у входа в землянку стоял часовой – двухметровый солдат, косая сажень в плечах. Он не разобрался в чем дело, смотрит: какой-то танкист ударил его командира, и с разворота влепил Чуйкову. Удар был хорошим: Чуйков улегся рядом с комбригом.
И вот тут самое главное. За такое солдату полагался расстрел. Но у Чуйкова была своя мужицкая деревенская правда. Он встал, вырубил этого часового, потом достал серебряный портсигар, бросил его на стол и сказал онемевшим присутствующим: «Очухается – отдайте. Чуйкова мало кто мог на пятую точку посадить». И ушел. Солдату после этого ничего не было.
Кстати, о физическом здоровье Чуйкова. По воспоминаниям Всеволода Вишневского, после подписания акта о капитуляции Василий Иванович сделал на подиуме переднее сальто. И это в свои 45 лет!
Схожую с предыдущей историю рассказал в своих мемуарах порученец Чуйкова Василий Брюхов. Чуйков очень любил охотиться, в том числе часто это делал после войны в Германии.
Однажды вечером, когда они возвращались с охоты, машину Чуйкова обогнал трофейный BMW, который ехал замысловатыми зигзагами. Чуйков приказал догнать и остановить автомобиль. После этого он попросил Брюхова сходить посмотреть, кто там был за рулем. Но вскоре не выдержал и подошел сам.
Перед маршалом открылась живописная картина: за рулем не сидел, а буквально лежал пьяный водитель из Военторга. Рядом с ним сидел сильно подвыпивший офицер, а на заднем сиденье вповалку лежали три пьяных лейтенанта. Молодой офицер пытался доказать, что он трезв и способен вести машину. Как бы себя повел стандартный начальник? Я думаю, всем понятно.
А вот Чуйков расхохотался и приказал офицеру сидеть и ждать, когда за ними приедут. На всякий случай он попросил Брюхова обездвижить автомобиль, и тот снял трамблер. Забрал пьяных комендант, а наутро Чуйков вызвал Брюхова и совершенно спокойно приказал: сажать на гауптвахту их не нужно, командиру их не наказывать. При этом добавил: «Не нужно портить им службу».
Так себя Чуйков вел по отношению к солдату всю жизнь: и во время войны, и после войны. И они отвечали ему тем же, о чем речь еще впереди.
В этом же русле можно оценить и некоторые предложения и оценки военно-стратегического характера маршала Чуйкова. Остановлюсь на двух очень показательных эпизодах, которые, кстати, однозначно можно расценить как желание сберечь жизни солдат. Первый эпизод, если и известен, то только очень узкому кругу любителей военной истории.
Когда в Сталинграде была окружена группировка Паулюса, встал вопрос, что с ней делать дальше. Для решения вопроса было созвано совещание под руководством представителя Ставки Верховного Главнокомандования генерала Николая Воронова. Все исторические исследования в унисон говорят, что, мол, обсуждались разные варианты только одного очевидного для всех решения: атаковать окруженную группировку, расчленить ее и уничтожить.
На самом деле был предложен и другой вариант, но о нем все умалчивали. За исключением маршала Василевского, который написал об этом в своих мемуарах.
По этому плану, «мы должны были прекратить действия по ликвидации осажденной армии Паулюса, оставив вокруг нее лишь охранные войска, поскольку она якобы не представляла угрозы, являясь вроде «зайца на привязи», а все наши основные войска немедленно двинуть на Ростов-на-Дону, чтобы отрезать путь отходящим фашистским войскам с Северного Кавказа».
Это могло привести к еще более гигантскому окружению, похлеще Сталинградского котла. План был отвергнут. Но имя генерала, предложившего такое решение, Василевский не назвал.
Но мемуары Брюхова открывают нам истину – это было предложение Чуйкова, как всегда дерзкое и необычное. Как рассказал ему Чуйков, тратить силы и жизни солдат на уничтожение группировки не стоило, так как она была обречена. Останутся – сдохнут от голода и морозов. Пойдут на прорыв – без тяжелого вооружения по морозу далеко не уйдут. Если же их атаковать, то они будут сопротивляться ожесточенно – терять им было нечего.
Поэтому он и предложил инженерно-саперными бригадами огородить окруженную группировку проволочным ограждением в два кола, повесить таблички с надписью: «Осторожно! Здесь находятся вооруженные фашистские пленные!», оставить для охраны 2-3 стрелковые дивизии и рвануть на Днепр.
Решили по-другому. В результате в операции «Кольцо» советские войска потеряли 100 тысяч человек: 26 тысяч убитыми и 78 тысяч ранеными. Две полноценные армии!
Другой эпизод, в центре которого оказался Чуйков, произошел уже после войны. Касается он оценки хода Берлинской операции.
В марте 1964 г. в журнале «Октябрь» началась публикация мемуаров Чуйкова, в которых маршал пытался показать, что Берлин наши войска могли взять не в мае, а еще в феврале 1945 года. Надо было, с его точки зрения, выделить еще по три-четыре армии двух фронтов и решительно броситься на штурм Берлина, взятие которого привело бы к окончанию войны.
Это был скандал: удар по репутации Жукова и первая попытка пересмотра хода войны. Первым откликнулся немецкий журнал «Штерн»: русские специально затянули войну, чтобы убить как можно больше немцев! Но с них что взять, они до сих пор комплексуют по этому поводу. А вот реакция Георгия Жукова была посерьезней, так как он руководил разработкой и осуществлением Берлинской операции.
Он пишет разгневанное письмо Хрущеву, в котором утверждает, что Чуйков всячески чернит его, его штаб, всех остальных генералов, «выставляя свое я». Мол, Чуйков «хочет прославить себя и опорочить мою деятельность».
В ответ Чуйков пишет письмо в ЦК с жалобой на редакцию, которая после этого отказалась печатать его мемуары. В июне 1965 г. Жуков в своей ответной статье в «Военно-историческом журнале» раскритиковал доводы Чуйкова. 17 января 1966 г. в Главном политическом управлении советской армии и флота состоялся разбор полетов. Жуков не явился. Зато Баграмян, Рокоссовский и другие не поддержали Чуйкова.
Тот их всех выслушал и в последнем слове сказал: «Что написано пером, то не вырубить топором. Мои мемуары субъективны, но это закономерно… Я сразу руки вверх не подниму, но добиваться выступлений в печати не буду».
Потом мемуары напечатают. Историки будут на стороне Жукова. А все-таки, вот если он прав, то представляете, сколько бы жизней советских солдат было бы спасено?
Вообще, Чуйков был резким человеком и не боялся говорить то, что считал правдой. И слова Москаленко о том, что Чуйков судит по событиям с опыта прошедших 20 лет, были абсолютно неверными.
На сайте «Память народа» хранится выступление Чуйкова на научно-практической конференции в мае 1946 г. по изучению опыта Берлинской операции. Он там прямым текстом говорит, что немцы прекрасно видели сосредоточение сил Красной Армии на одерском плацдарме и тщательно подготовили глубокоэшелонированную оборону на Зееловских высотах, которую потом пришлось армии Чуйкова прорывать с большими потерями.
Кроме этого, он утверждал, причем в присутствии Жукова, что вскрыть всю оборону противника нашей разведке не удалось. А воспетый советскими фильмами эпизод ночной атаки на высоты с использованием 1200 зенитных прожекторов, якобы ослепивших противника, он вообще посчитал глупостью, так как из-за стены дыма после артподготовки видно ничего не было и прожектора оказались совершенно бесполезными.
Важной чертой личности В. И. Чуйкова были его трудолюбие и нетерпимость к вранью. По словам Василия Брюхова, который постоянно находился рядом с Чуйковым, работал Чуйков на износ. Рабочий день начинался у него в 10 часов, а заканчивался иногда в 3 часа ночи, с перерывом на обед и сон с 16 до 18 часов.
Утром всегда делал часовую зарядку, ездил верхом на лошади или играл в теннис. Часто выезжал в войска. «Меня поражали его терпение, внимательное отношение и конкретика в решении всех вопросов», – пишет Брюхов. Но если кто-то хотя бы один раз его обманул, то он переставал существовать для Чуйкова.
Брюхов приводит такой характерный эпизод. В 1952 г. в авральном порядке строилась подземная линия связи Москва – Берлин, а ответственность за ее прокладку по территории ГДР нес Чуйков.
31 декабря начальник войск связи Группы войск в Германии доложил Чуйкову, что все готово. Тот доложил в Москву. За несколько часов до Нового года Чуйкову позвонили и сказали, что Сталин недоволен, так как по прямой связи поговорить ему с Вильгельмом Пиком, лидером ГДР, не удалось.
Такого разъяренного Чуйкова Брюхов еще не видел. В буйстве он орал, перемежая слова матом (а матом он ругался хорошо), чтобы срочно, немедленно этого генерала-связиста доставили к нему. Брюхов созвонился с ним и выяснил, что тот сильно болен. Это известие еще больше взбесило Чуйкова: «Живого или мертвого доставить ко мне!»
Прибывший генерал, получив порцию оскорблений и унижений, вышел из кабинета, сел в кресло, «безжизненно откинулся на спинку; голова свалилась набок, по морщинистым щекам вместе с потом текли слезы».
Через несколько часов Сталин поговорил с немецкими товарищами. Выяснилось, что линия действительно была готова, но на одной из подстанций связисты замешкались и чуть позже включили линию. Вина генерала была в том, что, получив доклад, он просто лично не проверил работу линии. Но все было напрасно, генерал был уволен.
Да и сам Брюхов лично испытал на себе гнев Чуйкова. Прибыв в Германию, Василий Брюхов получил приказ о назначении его офицером для особых поручений к Чуйкову. Он категорически не желал на эту работу, но начальник управления кадров «дипломатично» ответил Брюхову, что он сам должен об этом сказать маршалу.
На следующий день он предстал перед грозными очами Василия Ивановича. Когда маршал спросил, желает ли он идти на эту должность, Брюхов, зная его характер, собрал, однако, всю волю в кулак и храбро ответил, что не желает.
Ярость Чуйкова была безмерной. Он с размаху грохнул кулаком по столу (как вспоминает Брюхов, даже он, прославленный герой-танкист, ощутил легкий холодок страха в спине) и заорал: «Посмотрите на этого сопляка, у него молоко на губах не обсохло, а он уже не желает! В армии нет такого слова! Где ты нашел?! Покажи мне хоть в одном Уставе – «не желаю»! Куда нужно, туда и пошлют! Куда прикажут, там и будешь работать! Это что тебе, колхоз, тебя зовут туда бригадиром? Понял?».
В общем, приказ был подписан и Брюхов стал исполнять свои новые обязанности.
Впрочем, иногда доставалось и простым солдатам, к которым Чуйков всегда относился с любовью. Характерный эпизод произошел опять же в Германии. Однажды они ехали в одну из частей. Ехали быстро и догнали армейскую колонну нестройно идущих машин.
Слабо обученные водители вели тяжелые грузовики неуверенно, стараясь ехать посередине дороги, скорость и интервал не выдерживали. Обгонять такие машины на узкой дороге без обочины было сложно. Водителю удалось обогнать несколько грузовиков, но больше не получалось. Чуйков завелся, но обогнать грузовик опять не удалось, так как он вилял по шоссе.
Чуйков с переднего сиденья заорал Брюхову: «Стреляй!» – «Как стрелять? У меня и пистолета-то нет». – «А на кой … ты со мной ездишь тогда?!» Потребовал, чтобы ординарец открыл огонь по колесам.
Брюхов тихо сказал ординарцу, чтобы тот стрелял по дороге, а не по колесам. Ведя стрельбу из пистолета, с трудом обогнали грузовик.
Чуйков потребовал перекрыть дорогу и остановиться, что водитель и сделал. Чуйков выбежал и помчался к машине, думая, что это начало колонны и в головной машине должен был сидеть начальник колонны. Но это был лишь разрыв в колонне, о чем Чуйков не знал. Подбежав к машине, он в ярости рванул правую дверцу кабины и онемел: там сидела маленькая симпатичная девчонка, державшая на коленях печатную машинку.
Чуйков взревел: «А это еще что за б…?» Та в ответ испуганно пролепетала: «Товарищ генерал, я не б.., я машинистка». Чуйков подпрыгнул и стал колотить кулаком по подножке и ревел: «Все равно! Все равно б…!»
Затем он подбежал к стороне водителя и рванул дверцу. Молодой солдат как мешок вывалился из кабины. Чуйков за плечи поднял его и, рыча, потребовал: «Права, давай права, подлюга!»
Водитель трясущимися руками достал документы, они выпали. Чуйков оттолкнул солдата, стал рыться в бумагах. Нашел права, попытался их разорвать, но дерматиновые корочки не поддавались. Тогда он схватил один конец зубами, а другой рванул обеими руками. Права разорвались, и он швырнул их в сторону. После этого уехал.
Однако солдаты, как обычно у Чуйкова, никакого наказания не понесли. Через некоторое время он приказал посадить командира этих водителей под арест на 5 суток. Через несколько дней он сказал Брюхову: «Отсидит, посади замполита. Пусть подумает, как надо воспитывать личный состав».
Вот такой был Чуйков. Цельной фигурой. За это его и любили, и уважали, и многое прощали. Даже сам Сталин. По словам сына Чуйкова Александра, в 1952 г., когда семья маршала отдыхала в Сочи, его к себе в Пицунду на дачу позвал Сталин, прислав машину. Когда Чуйков по прибытию начал рапортовать, Сталин остановил его: «Василий Иванович, зачем? Вы у меня гость. Пойдемте».
Всю ночь они проговорили в беседке, пили за здоровье друг друга. При прощании Сталин проводил маршала до самой машины. Это был высокий знак уважения.
Любили Чуйкова и его бойцы. В семейном альбоме Чуйковых есть фотографии, на которых видно, как сослуживцы-ветераны качают его на руках. Когда он приезжал в Волгоград, ветераны буквально на руках выносили его из вагона. Все ли маршалы удостаивались такой чести?
Сдружился с Чуйковым известнейший тогда скульптор Евгений Вучетич, которому поручили создать знаменитый ныне ансамбль на Мамаевом кургане. Чуйков был у него главным консультантом.
Под впечатлением от личности полководца Вучетич создал скульптуру «Стоять насмерть!»: в собирательном образе русского солдата хорошо видны черты лица типично русского маршала Василия Ивановича Чуйкова. Именно благодаря Вучетичу маршал смирился с тем, что его единственный сын Александр, названный в честь Суворова, избрал профессию скульптора.
Кстати, родился он в 1946 г., о чем жена Чуйкова, Валентина Петровна, сообщила мужу следующим образом: «Это тебе, Вася, мой подарок за Сталинград». Вместе они прожили душа в душу 56 лет. Чуйков очень любил свою семью, и это тоже еще одна характеристика личности Чуйкова.
Умер Чуйков в возрасте 82 лет. За несколько месяцев до смерти, в 1981 г. Василий Иванович написал письмо в ЦК КПСС: «Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде, где был организован мной 12 сентября 1942 года мой командный пункт. С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал».
У могилы Чуйкова
Волю маршала исполнили. Хоронили его в марте 1982 г. Как и осенью 1942 г., в день похорон повалил снег, задул пронизывающий ветер, стоял страшный холод. По воспоминаниям сына маршала, когда гроб везли по Волгограду на лафете, вдоль всей траурной процессии стоял народ без шапок – тысячи людей пришли отдать дань памяти полководцу. Люди даже на деревьях сидели! 
Когда почетный караул хотел снять гроб с лафета, ветераны 62-й армии оттеснили караул, сами взяли его и пронесли вверх к могиле все 200 ступеней. Столько, сколько продолжалась Сталинградская битва.
Маршал Чуйков является единственным маршалом, который был похоронен не у Кремлевской стены, а со своими солдатами.
Юрий Ган, учитель истории средней школы № 1, ст. Динская Краснодарского края
