Вперед, на Белград!

Шла весна 1999 года. «Правые» со всей серьезностью занялись покорением (хотела написать: властной вертикали, но быстро сообразила, что таковой еще и в помине не было), поэтому – пусть будет – думской вершины.
Мы с Немцовым собирались в очередную командировку, как внезапно мой шеф сообщил, что поездка отменяется, и что вместо этого он в составе делегации отправится в Югославию с гуманитарной миссией.
Напомню, что в это время в самом разгаре был югославский кризис, и авиация НАТО под давлением США старательно бомбила Белград.  
В России политики всех мастей  клеймили проклятых американцев.
Борис Ельцин неоднократно призывал Билла Клинтона прекратить операцию, некоторые горячие головы уже собрались отправиться на войну, чтобы помочь братьям-славянам, а наше руководство, посовещавшись, решило для начала попытаться консолидировать «основные христианские конфессии», то есть католиков и православных, для того, чтобы духовные лидеры объединились и выступили против агрессии.
Я не знаю, кому конкретно принадлежала эта идея, потому что оказалась в процессе уже на более поздней стадии его развития.
Дело в том, что в Белград должны были ехать Гайдар, Немцов и Чубайс.  Но Ельцин, одобривший идею в целом, не согласился отпустить Анатолия Борисовича.
Тогда было решено, что Чубайс берет на себя переговоры с Патриархом Алексием, а Гайдар, Немцов и присоединившийся к ним Борис Федоров отправляются сначала в Белград, чтобы встретиться с  Патриархом Сербии – Павлом, а затем в Рим на встречу с Папой Римским Иоанном Павлом II.
Возбужденный Немцов влетел в  свою приемную и сказал секретарше, чтобы она срочно нашла его загранпаспорт, так как надо было получить необходимые визы. И тут я поинтересовалась, кто и как будет освещать поездку.
– Дело хорошее, начальник, – сказала я. – Но у нас ведь еще и выборы впереди. Об этом тоже надо подумать. Неплохо, если бы страна узнала своих героев в лицо, а то вы под бомбы направляетесь, а коммунисты и записные патриоты опять будут рассказывать, что вы, проклятые либералы-западники, прихвостни мировой буржуазии, помогаете кровавому дядюшке Сэму.
– А правда, Лиль, кто с нами едет? Ведь Трапезников (руководитель пресс-службы Чубайса) теперь точно не поедет, с Толей останется.
– Вот и я про это. У тебя один выход...
– ???
– Взять с собой меня.
– Ты с ума сошла. Там  бомбят все-таки.
– Ну конечно, вас бомбить можно, а меня нельзя. Чем я хуже?
– Ты же женщина.
– Бомбам на это наплевать, – сурово закончила я, – звони Чубайсу и договаривайся, а я пошлю водителя ко мне домой, чтобы дочь мой паспорт передала.
Немцов, действительно, позвонил Анатолию Борисовичу и договорился. Андрей Трапезников дал мне координаты журналистов, работающих в Белграде, документы были оформлены прямо ночью, мы их получили и отправились по домам, чтобы утром вылететь в Венгрию. А уже из Будапешта делегация должна была отправиться в Белград, что называется, наземным транспортом.
Рано утром за мной заехал шофер Немцова. В авто уже сидел его помощник –  Валера Аникин, и мы поехали за шефом. Приехали, отзвонились, чтобы он спускался к машине и стали ждать.
Время поджимало, а Немцов все не появлялся. Была, к сожалению, у моего шефа такая дурацкая привычка – приезжать к самолету в самую последнюю минуту.
Наконец Немцов соизволил выйти. Водитель взял с места в карьер, и мы помчались. Через какое-то время нам начали звонить, интересоваться – где мы, потому что все уже были в аэропорту. Уже и  камеры с журналистами стояли заряженными, и Чубайс приехал, чтобы пожать руки своим героическим товарищам и благословить на святое дело, и Гайдар с Федоровым были на месте, а вот Немцов – необходимый элемент для создания этого эпического  патриотического полотна, достойного кисти великого русского художника Репина – всё никак не появлялся.
Наш водитель проявлял чудеса эквилибристики, и только благодаря этому мы семимильными шагами приближались к цели. Но вдруг на самом подъезде к аэропорту образовалась пробка. Пробка, и всё тут.
Что было делать? Немцов выскочил из машины и, лавируя между автомобилями, с резвостью молодого мустанга помчался к зданию аэропорта. За ним, загруженный по самую голову своим и немцовским багажом, бежал матерящийся Аникин, дальше вприпрыжку  следовала я, проклиная всё на свете и одновременно  радуясь, что не надела каблуки.
Картина, скажу честно, была впечатляющая. Но тут из такой же, как у нас, застрявшей машины выскочили журналисты с камерой. Это было вездесущее НТВ, которое, как и мы, подзависло в пробке.
Оператор резвым галопом опередил Немцова, на всем скаку развернулся и начал снимать этот  весенний марафон на камеру. Он снимал, пятился, бился об очередной бампер, матерился, снова снимал, улыбался, снова пятился и снова натыкался на очередную машину. Я могла себе только представить, как это всё выглядело со стороны.
Наконец мы влетели в здание аэропорта и нашли нервно ждущую нас делегацию. Немцов пристроился к Гайдару, Федорову и Лене Гозману. К ним подошел Чубайс и по-отечески начал провожать их в далекий и трудный путь, наставляя, обнимая, пожимая руки и похлопывая каждого по плечу.
Более скромные и менее значимые члены делегации вроде меня стояли чуть поодаль и ждали, когда трогательное прощание с героями будет отснято на камеры. Наши лидеры, разбившись на отдельные единицы, давали эксклюзивные интервью, объясняя, зачем они едут в Белград и какова главная цель поездки.  
Я общалась с журналистами, объясняя им интересующие их детали и подробности. В это время ко мне подошел Анатолий Борисович и сказал что-то симпатично-юмористическое, типа:
– Лиля, ты единственная женщина на всю эту команду. Отдаю их в твои женские руки. Чтобы всех привезла назад и никого не потеряла.
Чубайс пожал мне руку, а телевизионщики этот исторический момент тоже запечатлели. Я была совсем не рада такой общероссийской славе, потому что понимала, что моя мама, которой я наплела что-то про поездку в Красноярск, теперь скорее всего увидит меня по телевизору и будет очень волноваться. Так и оказалось.
Как только мы приземлились в Будапеште, позвонила мама и сказала мне всё, что думает о своей безответственной дочери, «которая решила, видимо, оставить сиротой своего малого ребенка». Маму я, как могла,  успокоила. Сказала, что мы еще не в Белграде и что есть договоренность между российским и американским руководством, что, пока мы там будем, бомбежки будут приостановлены. Ну, должна же я была что-то придумать, чтобы она не нервничала.
В самолете все были в очень приподнятом настроении. Особенно Егор Тимурович. Оказалось, что это не случайно.
Дело в том, что Гайдар значительную часть своего детства провел в Белграде так как его отец долгое время работал там в качестве корреспондента. Поэтому Егор Тимурович всегда считал Югославию своей второй родиной и очень переживал за всё то, что там происходило.
В аэропорту Будапешта нас встречали представители российского посольства. Оказалось, что разрешение от  властей на въезд нашей делегации на территорию Югославии еще не получено, поэтому нам предлагали дожидаться его в гостинице в Будапеште. Когда Немцов передал мне эту информацию, я сразу на это профессионально среагировала:
– Борь, хреново всё это.
– Ты о чем?
– Да о том, что мы тут зависнем. Нас с таким триумфом проводили. Если ситуация с разрешениями затянется, или, что еще хуже, их не дадут, этим, ты сам понимаешь, воспользуются. Желающих найдется много. Скажут: вот вам и миротворцы, которых послали куда подальше с их инициативой.
– Да, похоже , – сказал Немцов. – И что ты предлагаешь?
– Надо ехать к границе. Я прозвонюсь журналистам в Белград, они приедут на границу, и если что – дадим там импровизированную пресс-конференцию. Всё лучше, чем здесь сидеть.
– Хм, хорошо все-таки, что я тебя взял. Сейчас.
И Немцов помчался  прямиком к Гайдару, которого в это время убаюкивали посольские. Немцов отозвал Гайдара в сторону, пошептался с ним. После чего Егор Тимурович попросил всех подойти к нему и сказал:
– Господа, внимание. Я принял решение. Мы едем к границе. Мое решение окончательное. Обсуждению не подлежит. Вперед.
Далее прозвучали бурные и продолжительные аплодисменты. Ошалевшие представители посольства пытались что-то сказать Гайдару, но он уже никого не слушал.
– Я же сказал, что решение принято. От вас требуется только транспорт. И не надо нас сопровождать. Разберемся сами.
Мы загрузились в микроавтобус и поехали к границе.
Я прозвонилась журналистам и договорилась, что камеры будут стоять где-то в районе пропускного пункта. У нас еще было время, потому что телевизионщикам, чтобы доехать к нам из Белграда, требовалось его немного больше, чем нам.
Поэтому наше руководство решило, что образовавшееся свободное время надо использовать с наибольшей пользой.
А посему где-то у самой границы мы остановились, чтобы отобедать. Почему-то мне особенно запомнился острый суп, поданный по-крестьянски – в таких забавных металлических котелках.
И довольный, даже немного веселый Гайдар, который уже с удовольствием откушал супа и был полностью готов к выполнению взятой на себя ответственной миссии.
Мы вновь загрузились в микроавтобус и рванули к границе. Нас  с нетерпением ждал Белград.