Бочкарева я впервые увидела в 1998 г., он только стал губернатором и объезжал районы. Я тогда работала в Бековской районной администрации.
Годом раньше в Беково приезжал Ковлягин. Тогда открывали мост на дороге из Бекова в Ртищево, то есть между Пензенской областью и Саратовской, Аяцков еще прилетал на вертолете. Ковлягин – интеллигентного вида, спокойный, без лишних слов и телодвижений. В основном молчал.
А когда приехал Василий Кузьмич, сразу стало понятно, что это – хозяин. По манере поведения, по стилю разговора, по взгляду. Напористый. Как паровоз.
С Бочкаревым приезжали артисты. Был концерт в Бековском РДК. После РДК у Бочкарева была закрытая встреча с аппаратом районной администрации. Понятно, что там никого не хвалили, но я и не помню, чтобы Бочкарев кричал, ругался – какой-то невоспитанности не было, он держал себя в рамках.
Он был моложе Ковлягина. Ему хотелось верить. Ковлягин ассоциировался с чем-то уходящим в прошлое, а Бочкарев – это была новая волна, как у «Любэ»: «Мы будем жить теперь по-новому». Такая запоздалая перестройка. От Ковлягина веяло Брежневым. А от Бочкарева – малиновыми пиджаками.
Юлия Шевырёва и Василий Бочкарев на легкоатлетической эстафете в Башмаково. 2004 г. Фото Виктора Сильнова
Перед выборами 2002 г. на областное радио набирали журналистов – по сути, под губернаторскую предвыборную кампанию. Тогда я и пришла на Пензенскую ГТРК. Кампания была веселая: пикеты, прокламации, звонки в прямой эфир: «Да всех вас надо вместе с Бочкаревым на дно болота с камушком на шее!»
Через какое-то время я стала «паркетным журналистом», и мы стали видеться с губернатором едва ли не каждый день.
К общению с прессой он всегда был готов. Всегда находил время, причем сколько надо, столько и находил. В начале двухтысячных он находил время и для радиоинтервью: я просто приезжала к нему с диктофоном – никаких камер, никаких пресс-пулов, – и он пятнадцать, двадцать, тридцать минут общался со мной.
Пресс-конференции не шли меньше полутора часов. Говорить мог на любые темы без подготовки. Не помню, чтобы были запретные темы для журналистов. Наоборот, он сам говорил: «Задавайте еще вопросы». Вспоминается только случай, как на бесконечные вопросы о проблемах с водой летом в селах огрызнулся. Просто надоело уже.
Значение прессы Бочкарев понимал и все-таки верил, что СМИ – это четвертая власть, проводник идей. Наверное, поэтому так часто и подолгу общался с нами – мне кажется, не для того, чтобы все знали, кто у нас губернатор, а чтобы донести: вот что я делаю и для чего я это делаю.
Он просто очень хотел, чтобы к реализации его проектов подключились люди, ждал этого, хотел через нас, журналистов, донести свои идеи до зрителей, чтобы это было доходчиво. «Все должны работать» – это был его главный лозунг.
Сюжеты с участием губернатора должны были выходить на телевидении каждый день. Поэтому если неделю его не будет в Пензе (намечался, скажем, краткосрочный отпуск или долгосрочная командировка), то делалось так. Мы ехали с ним в район, у него были с собой два-три галстука, и он на элеваторе – в одном галстуке, в школе – в другом, на ферме – в третьем. И потом сюжеты постепенно выдавались в эфир. Так что с экранов Василий Кузьмич не сходил, даже когда его физически в регионе не было.
* * *
Большинство всех этих бочкаревских идей, проектов и программ – из серии «Не может быть!», как у Зощенко. Страусы, бизоны, танцующая школа, худеющие чиновники, которые добираются на работу на велосипедах, статуя Христа над Райками. Мне кажется, что когда он все эти идеи вбрасывал, он сам в них верил, иначе бы это не было так искренне.
Я думала: где Бочкарев набирался этих идей? Иногда на совещаниях он приводил очень интересные, редкие факты, каких в свободном доступе не встретишь. Объяснял иногда простецким языком, но в общем-то всё было понятно.
Даже ругался интересно. Обещание «поставить ведерную клизму из битого стекла», думаю, все помнят.
Да, он был грозным губернатором, я его все-таки побаивалась. Ковлягин такого не внушал.
Где-то он вычитал или от кого-то из социологов услышал (может быть, когда защищал свою кандидатскую по социологии) такую идею: чтобы до человека что-то дошло, чтобы он что-то начал делать, ему надо сказать об этом девять раз. И на всех этих планерках, совещаниях с главами районов, с силовиками, выступлениях на августовских педсоветах, выездах в районы, встречах, по сути, он говорил одно и то же. И перед разными аудиториями (в разных районах), и перед одной и той же (на планерках).
Он разжевывал свою мысль, приводил примеры, часами мог одно и то же проговаривать. Встреча с активом в районе могла идти и час, и два.
В первый раз слушать его было интересно. Но когда то же самое слышишь по второму кругу, по третьему, то уже думаешь: «Господи, когда же всё это кончится?!»
* * *
Что запомнилось из его проектов?
Как он с пьянством боролся (всех поголовно кодировали, и деньги на это, по-моему, выделяли из областного бюджета). Была борьба за каждого ребенка, чтобы все дети были живы-здоровы, спортом занимались, чтобы во всех классах было по три часа физкультуры в неделю, развивали командные виды спорта (чтобы дети умели работать в команде). Чтобы было горячее питание в школе (появились и завтраки, и полдники). При нем практически не осталось по области детских домов.
Детей он вообще любил, устраивал встречи с ними, какие-то школьники приходили в кабинет к губернатору, чай с ним пили. И он это делал от души, с неподдельным добрым чувством к ним.
Социокультурные центры в начале 2000-х, газификация, ремонт дорог, хотя бы к центральным усадьбам, ФАПы, ФОКи. Губернаторские программы «Мясо», «Молоко», «Сахар». Потом начали насаждать ЛПХ, была идея: нам не нужны организованные колхозы и совхозы, нужно развитие личных подсобных хозяйств. Чуть позже – кооперативы. Он ездил по всей области, и мы с ним.
Покоя не давал. Всё вокруг кипело и двигалось, включая СМИ. Все годы его правления – вечно с высунутым языком через плечо.
* * *
Давайте будем откровенны (его любимое выражение), своими достижениями Бочкарев гордился. В последние годы это были ККЗ, филармония с органным залом, ледовый дворец, «Буртасы». В начале правления он так же гордился, когда в Москве проходила презентация «Пензенской энциклопедии», когда наши артисты выезжали в столицу.
Был ли он сам культурным человеком? Не знаю. Но сфере культуры внимание уделял, и немалое.
Не помню, чтобы он что-то говорил про свою любимую книгу. А любимая его песня – «Мой адрес – Советский Союз». И «Катюша».
Помню, как его спросили: что вы любите кушать? «На ночь обязательно молкомовский кефир», – ответил Василий Кузьмич. Признавался, что сырые яйца любит. А самый деликатес, по его словам, бычий хвост.
* * *
Кто-то из коллег в программе о Бочкареве использовал такое выражение: «Он никогда не стеснялся своего крестьянского происхождения». А мне кажется, наоборот: он всю жизнь его стеснялся. «От сохи» как-то не так модно было быть тогда. Мать снимать не запрещал, но и не поощрял это, вообще не очень хотел, чтобы лезли в его семейные дела, семью никогда не выпячивал, и если дочь еще появлялась на публике, то жену я первый раз увидела на его похоронах.
* * *
Осенью 2009 г. он попросил нас приехать к нему в кардиоцентр. Уже много позже я узнала, что проходил лечение он на самом деле по соседству, в онкодиспансере, но, чтобы не было лишних разговоров, лежал в кардиоцентре.
Вышел к нам Василий Кузьмич в трениках, по-домашнему. Мы записали интервью, а потом он попросил: «Снимите кино про меня, но без меня». Объяснил это примерно так: мол, сделано при мне много, но что я буду сам про это рассказывать, что ли?
Интонация у него была в тот момент очень доверительная. Он по-простому, по-человечески именно попросил об этом и единственный раз тогда назвал меня по имени, хотя сколько лет мы уже виделись чуть ли не каждый день и наверняка он меня знал.
По контексту получалось, что фильм нужен памятный, как будто он умирать собрался или уходить на покой. Хотя скажу честно, что Бочкарев не производил впечатление умирающего. Несмотря на больничный антураж, он выглядел абсолютно здоровым.
Следующей весной должны были быть выборы. Но об этом в тот момент как-то даже не думалось.
Фильм под названием «Закон человеческого притяжения» мы сделали, конечно.
Записал Евгений Белохвостиков
