Сергей Середин – главный внештатный специалист-хирург и эндоскопист Пензенской области, заместитель главного врача по хирургии ГБУЗ «Клиническая больница № 6 имени Г. А. Захарьина» и активно оперирующий врач-хирург, заведующий хирургическим отделением № 1 этой больницы.
Первая попытка взять интервью у Сергея Середина сорвалась, потому что после трех плановых операций его срочно вызвали на экстренную, а день завершился диагностической лапароскопией в кардиоцентре, куда Сергея Середина приглашают для консультаций как абдоминального хирурга. Его встреча с корреспондентом «УМ» все же состоялась в конце мая 2022 г.
– Сергей Александрович, в какой семье Вы родились, где учились, как выбрали профессию врача?
– Родился 9 июля 1975 г. в с. Долгоруково Мокшанского района. В три годика с родителями переехал в Нижний Ломов. Окончил там с золотой медалью школу
№ 1, где я учился в классе с математическим уклоном. И ничуть не жалею: математический склад ума неплохо помогает как в жизни, так и в профессии.
Врачей в семье не было. Папа – ветеринарный врач, мама – преподаватель немецкого языка. Я сам хотел быть военным: начитался книжек про белую гвардию, насмотрелся фильмов про благородство офицеров. Но в 17 лет поступил в Самарский мединститут.
Родители очень хотели, чтобы я был врачом, и убедили меня сначала вместо военного учиться на военного врача. Уже после того, как мне из Питера пришло приглашение на вступительные экзамены в военную академию, уговорили поступать поближе к дому: в мединституте в Самаре также есть военная кафедра.
А в процессе учебы – это были 90-е годы – у меня тяга к армии поубавилась, зато появилась тяга к хирургии. Я понял, что мне это нравится, что это здорово, что это классно. Так я превратился во врача-хирурга.
С 3-го курса, когда начались клинические дисциплины, начал ходить в хирургический кружок. С 4-го курса нам было разрешено работать, и я устроился медбратом. Пошел работать и ради лишней копеечки, но главное – ради навыка.
4 дня (ночи) в неделю проводил в хирургических клиниках института. Я либо работал медбратом, либо волонтерил.
На хирургических специальностях это очень распространено, потому что по-другому освоить профессию невозможно. Фактически с 4-го курса моя жизнь неразрывно, и днями и ночами, связана с хирургией.
Я всегда говорю: если ты идешь в хирургию – либо ты хороший хирург, либо тебе там нечего делать. Поэтому стараюсь отговаривать женщин – у них все-таки другое предназначение.
Женщина в хирургии либо хороший хирург и не имеет семьи (или семья остается за бортом), либо теряет в хирургии. Невозможно объединить.
Нам, мужчинам, проще: мы больше стратеги и тактики семьи, а весь быт держится на женщине.
– Почему из всех врачебных специальностей Вы выбрали хирургию?
– Выбор пал на хирургию общую и абдоминальную, потому что меня всегда привлекала работа руками. Да, работа головой важна: поиск диагноза, лечения – это здорово. Но когда еще какое-то рукодействие – эмоции и впечатления совсем другие. Врач любой хирургической специальности скажет вам: здорово, когда ты работаешь руками и видишь результаты своего труда.
– А общая и абдоминальная хирургия чем привлекли Вас?
– По сравнению с другими хирургическими специальностями абдоминальная хирургия ближе стоит к грани жизни и смерти пациента (экстренная хирургия, конечно). Многие узконаправленные специальности больше ориентированы на выздоровление, на качество жизни.
В абдоминальную хирургию привозят тяжелых больных, когда вопрос стоит не о качестве жизни и выздоровлении, а о спасении жизни. Это, конечно, добавляет романтики, но добавляет и психологической и физической тяжести.
– Как же Вы этому учились – работать на грани жизни и смерти?
– Всегда говорю, что я везучий человек. Я прошел много всего, что помогло мне в становлении как профессионала, как хирурга, как человека, как администратора.
Меня оставляли в ординатуре в Самаре, но абсолютное большинство старых друзей после института возвращались в Пензу. И я поехал, и совершенно не жалею. В 1999 г. меня приняли в клиническую ординатуру на кафедру хирургии Пензенского института усовершенствования врачей.
Я считаю, большое значение сыграло в моей судьбе то, что меня как клинического ординатора распределили в плановую хирургию 6-й больницы. А в плановой хирургии тогда не было жесткой специализации. Как говорил мой шеф Николай Афанасьевич Баулин, оперируем все с головы до пят.
Мы, клинические ординаторы, работали то в экстренной, то в гнойной хирургии. Я большую часть времени проводил в плановой хирургии, а в ночь ходил на дежурства в экстренную хирургию.
Мне повезло, что я параллельно осваивал экстренную хирургию. Она интересная, романтичная, но там минимальный объем и спасение жизни. А плановая – это больший объем рукодействия, это хирургическое творчество: большие грыжи, большие онкологические операции с созданием анастомозов.
И я успел застать, на мой взгляд, золотые времена хирургии. Успел увидеть, что делали мои учителя, и многое сам успел освоить. Мы и урологические операции делали сами. И большие онкологические операции раньше выполнялись в 6-й больнице. Если экстренные онкологические операции и сейчас выполняются (я, например, имею сертификат онколога), то тогда была и плановая онкология, а это громадный опыт.
У нас каждый день было по 4–6 операций, причем достаточно больших
и разнонаправленных. И плюс мне повезло: я успел застать живыми и работающими не просто на кафедре, а у хирургического стола таких великих людей, которых я считаю своими учителями, как Николай Афанасьевич Баулин, Иван Васильевич Сергеев, Мира Ивановна Зай-цева, Константин Гаврилович Стружко, ныне здравствующие Баулин Анатолий Афанасьевич и Александр Семенович Ивачев.
Эти сотрудники кафедры были столпами хирургии. Их знали не только в Пензенской области, их знали в стране, ездили учиться к ним со всего Союза.
– За два года ординатуры в ПИУВ Вы смогли в совершенстве постичь свою профессию?
– Как сказал один из моих старших товарищей, хирурги – товар штучный. Чтобы действительно воспитать хирурга, надо минимум 10 лет.
Ординатуру я окончил в 2001 г. Николай Афанасьевич Баулин, будучи завкафедрой, сказал: «Я возьму тебя на кафедру». Но сразу такой возможности не было, даже полставки.
Я устроился дежурантом в хирургию (приемное отделение 6-й больницы) и где-то около года в ночь дежурил, а днем ходил работать волонтером в отделение плановой хирургии к Николаю Афанасьевичу.
Не подумайте, что я единственный такой. У нас вся хирургия такая. Начало работы – это всегда волонтерство, работа на перспективу.
Потом Николай Афанасьевич взял меня на полставки ассистентом на кафедру ПИУВ. Я же говорю, что я везучий. В 2003 г. меня, наконец, взяли на полную ставку в ПИУВ, и по 2013 г. это была моя основная работа.
Мне, конечно, первое время было очень тяжело. На тот момент я был самый молодой преподаватель за историю кафедры.
В ПИУВ приезжали учиться хирурги со всего Союза, потому что раньше институтов усовершенствования врачей было всего 7 по России. К нам на учебу порой приезжали хирурги с 20–40-летним стажем.
Хорошо, что у нас в основном была практическая работа. Раз в день преподаватель читал лекцию, и все остальное время была работа в операционной, на куполе.
Многие в больнице даже не знали, что моя основная работа – на кафедре, потому что у нас разделение кафедры и больницы было условное, а фактически была хирургическая клиника. Кто-то был кафедральным сотрудником, кто-то сотрудником больницы.
Золотые времена, потому что работали хирургические аксакалы, у которых успел я поучиться. Один из моих учителей сейчас заведует отделением в железнодорожной больнице – Беляков Юрий Николаевич.
– Почему Вы после 10 лет работы в ПИУВ перешли в больницу № 5?
– В 2013 г. я уже что-то собой представлял, хотелось еще расти профессионально. Иногда для этого нужен административный ресурс. И меня пригласил замом главврач больницы № 5 Дмитрий Юрьевич Зиновьев. Там сформировался 200-коечный хирургический стационар (было два хирургических отделения – урологическое и гинекологическое).
Но недолго судьба меня связывала с 5-й больницей. Через несколько месяцев Дмитрия Юрьевича забрали в Министерство здравоохранения, а мне полгода пришлось работать в должности и. о. главврача. Это важный опыт, я считаю, хотя никогда не стремился к административной работе.
После объединения 5-й и 1-й больниц я остался заместителем по хирургии. А в марте 2015 г. министр меня вызвал и говорит: «Давай переходи в 6-ю больницу, ну и недели две поисполняешь обязанности главврача».
Две недели затянулись на 8 месяцев, но я об этом абсолютно не жалею, потому что с позиции главврача совершенно другой взгляд на медицину. Приходишь к другому пониманию лечебного процесса.
К сожалению или к счастью, рядовые врачи порой не понимают целей и задач руководителя лечебного учреждения, поэтому всегда есть небольшой конфликт интересов между руководителем и рядовыми сотрудниками.
– Что Вы увидели с позиции руководителя, чего не видели рядовым хирургом?
– У рядового доктора цель конкретная: есть пациент – необходимо максимально вернуть ему здоровье.
А у руководителя задача – организовать не только лечебный процесс (чем я занимаюсь как зам по хирургии, например), но и правильно организовать финансирование работы организации. Чтобы учреждение и тот врач, который возвращает пациенту здоровье, был обеспечен расходными материалами, медикаментами. Финансовая подоплека лечебного процесса по-своему интересна и важна.
Рядовому врачу кажется, что начальник какой-то ерундой занимается и у него цель – зарплату сэкономить. Особенно тем, кто постепенно перешел в страховую медицину, первое время сложно было понять ее принцип. Когда руководителем работаешь, хочешь не хочешь, а сразу осваиваешь азы страховой медицины.
– Как Вы считаете, понимание финансовой стороны мешает или помогает Вам как оперирующему хирургу?
– Понимание не мешает. Мешает то, что много времени отнимает административная работа.
– А рядовой хирург, который возвращает здоровье конкретному человеку, должен беспокоиться о финансовой составляющей, или это вообще не должно его занимать?
– В идеале не должно. Но в условиях современных реалий и современной страховой медицины врач должен понимать эти процессы. Конечно, он не должен приходить на работу и думать, где ему взять лекарства и расходные материалы. Для этого и есть администрация учреждения, которая должна максимально обеспечить врачу условия работы.
Не секрет, что с момента основания страховой медицины ни один руководитель не скажет: меня удовлетворяет тариф законченного случая лечения. Каждый руководитель скажет: тариф дефицитный. Поэтому работа главврача – это постоянно, в том числе совместно с экономистами, думать, как существовать.
– Как Вы, будучи заместителем главного врача по хирургии, возглавляя хирургическое отделение и являясь оперирующим хирургом, согласились стать еще и главным внештатным специалистом областного Минздрава?
– Хочется развиваться и не сидеть на одном месте. Так получилось, что в прошлом году главный внештатный хирург Минздрава подал в отставку и было предложено мне занять эту должность.
Я изначально хотел расти профессионально и поднимался по административной лестнице, чтобы административная работа позволяла мне расти как специалисту и развиваться тому коллективу, которым я руковожу.
Я видел медицину, хирургию с позиций заведующего отделением, заместителя по хирургии, с позиции исполняющего обязанности главврача – это одно. А здесь я попытался посмотреть на хирургию с позиций главного хирурга области.
– Какие проблемы хирургической службы в целом Вы увидели с позиции главного хирурга области?
– Я и раньше состояние хирургической службы более-менее представлял, переводя тяжелых пациентов из районов. Конечно, уже давно нет разделения в маршрутизации городских и областных больных.
Конечно, и мы, 6-я больница, и областная (включая присоединенный стационар на ул. Краснова), дежурим, оказывая помощь пациентам всей Пензенской области. Но я все равно ситуацию видел немножко со стороны и не всю.
А когда стал знакомиться со всей хирургической работой области, у меня какая-то обида наступила и немножко разочарование. Но и интерес в том числе, потому что появилось желание что-то сделать в этой ситуации. Потому что нет той хирургии в районах, которую я застал 20 лет назад, когда в каждом районе был именитый хирург, известный на всю область.
Например, как Василий Афанасьевич Баулин в пачелмском кусте, к которому ехали все близлежащие районы, и помощь оказывалась в районных больницах на уровне городских и областных. Даже не за 20, а за 15, может быть, за 10 лет произошла стагнация районной хирургии.
– Извечные русские вопросы: кто виноват и что делать?
– Здесь можно долго говорить и много факторов привести: где-то населения стало меньше, где-то рост специализации привел к тому, что нельзя, конечно, приблизить высокоспециализированную помощь к каждому району. И возможность доставки в областной центр облегчилась.
Но в настоящий момент формально хирургические койки есть в 14 районах области, из них 4 межрайонных центра. А на деле работает максимум половина. Я уже не говорю о том, что произошло с хирургией в обычных районах. Я говорю о том, что происходит с хирургической помощью в межрайонных центрах.
Конечно, есть деление медицинских учреждений по уровням оказания помощи на 1-й, 2-й и 3-й. Конечно, 3-й уровень там, где есть высокотехнологичная медицинская помощь.
Но я считаю, что межрайонные центры должны быть максимально приближены по уровню оснащения, по кадровому уровню к пензенским больницам на Стасова, Краснова и Лермонтова.
Потому что нельзя всех пациентов хирургического профиля везти в Пензу (речь не о плановой хирургии, хотя и это раньше делалось в районах). Но, к сожалению, ситуация сейчас сложилась не очень благоприятная.
Огромный кадровый дефицит хирургической службы есть и в городе. Это очень большой дефицит хирургов и очень большой дефицит анестезиологов-реаниматологов.
А хирургическая специальность на современном этапе напрямую завязана на анестезиологическую и реанимационную службу. Кадровый дефицит приводит к тому, что МРЦ не могут оказывать помощь, и пациентов вынуждены отправлять в Пензу.
Я изнутри эту проблему увидел и вышел с предложением к министерству, что надо принимать какие-то шаги на областном уровне. Начать с кадров. Сохранить хирургию хотя бы в межрайонных центрах.
– Сергей Александрович, но, насколько я понимаю, современная хирургия, за редким исключением, практически немыслима без довольно сложного технического оснащения?
– В целом современная хирургия малоинвазивная. Общая абдоминальная хирургия очень большой уклон имеет в эндоскопическую хирургию. Сейчас большая часть операций выполняется внутрипросветно, или через проколы. И это делается не только лапароскопически, это делается на роботе.
Я сам стараюсь расти в этом направлении и всегда желаю коллегам профессионального роста, потому что потолок постоянно повышается.
– Вы совмещаете административную работу на разных уровнях и продолжаете оперировать, как Вам удается избегать выгорания?
– Я бы не сказал, что мне однозначно удается. Меня спасает то, что для меня работа в какой-то степени и мое хобби. Прийти на работу в выходной день мне не трудно именно потому, что для меня работа – это не просто зарабатывание денег.
Не хочу сказать, что являюсь альтруистом и меня не интересуют материальные блага, нет. Но несчастные люди те, которые ходят на работу только ради заработной платы. Вот это страшно. Вот где будет выгорание за короткий срок.
Я всегда говорю, что я счастливый человек. Я что-то делаю, потому что мне это нравится делать.
Я всегда стремился расти в специальности, в профессии. Это позволяло расти профессионально и в должностном статусе. И это, естественно, повышало мой уровень дохода, но было не первостепенно, а приятным дополнением.
Я не хожу на работу как к станку, я живу работой, люблю свою работу. Наверное, это позволяет мне избегать выгорания.
Интервью взяла
Екатерина КУПРИЯНОВА
