В сентябре 1982 г. на базе ПНИИММ и Пензенского радиозавода в нашем городе создается Научно-производственное предприятие (НПО) «Рубин». В связи с передачей разработки ряда новых изделий из Минска в Пензу в институте было открыто научное направление, «родное» для Радиозавода, но новое для института.
В 1983 г. в институте образовано отделение по новой тематике, в которое собрали креативных сотрудников завода и института. Начальником отделения – главным конструктором был назначен главный инженер СКБ завода Олег Леонидович Пархоменко, а на должность начальника лаборатории (позднее отдела) – заместителя главного конструктора по программному обеспечению назначили меня.
Ранее я занимал должность начальника отдела в одном из отделений института, в которое пришел с завода ВЭМ. Пришел в сложившийся коллектив, в разгар работ по существующей теме. Все основные решения были уже приняты, мне оставалось только организовывать их выполнение.
Мои идеи по усовершенствованию проекта и процессов разработки встречались в штыки как руководством отделения, так и исполнителями. Роль варяга была тяжела и не приносила морального удовлетворения.
А тут новая интересная тема и возможность в полной мере реализовать свой творческий потенциал. Трудности меня никогда не пугали, поэтому, когда руководством НПО мне была предложена новая должность, после недолгих раздумий я согласился.
Первоочередной задачей НПО стало скорейшее создание одного из изделий по новой тематике. Ранее опытно-конструкторская работа (ОКР) по созданию данного изделия в течение ряда лет велась одним из предприятий Минска, но результат так и не был достигнут. Теперь нам предстояло ее выполнить практически заново, правда, определенный задел был передан.
Чтобы выполнить требования технического задания (ТЗ) в полном объеме, необходимо было реализовать ряд принципиально новых схемотехнических и конструкторских решений. Что же касается программного обеспечения, то его пришлось создавать практически с нуля.
В те годы еще было в ходу называть программное обеспечение математическим, а программистов — математиками. Это сейчас на уровне стандартов четко разделены понятия программного обеспечения и математического обеспечения, даны строгие определения и того, и другого, а 40 лет назад эти понятия как бы сливались воедино.
Начав работать в новой должности на новом направлении, я очень скоро убедился, что как программист, как руководитель коллективом программистов я на должном уровне (в основе – бесценный вэмовский опыт), а вот как математик…
Обработка радиолокационной информации (РЛИ), которая являлась основной задачей нового изделия, – очень наукоемкая область. Она требует серьезных знаний высшей математики, теории вероятностей, метрологии, теории автоматического управления. А у меня знания в этих областях ограничивались скромными вузовскими, частично подзабытыми. 
На первомайской демонстрации 1985 год. Слева направо: Иванова Татьяна, Пархоменко Олег, Мякишев Дмитрий, Голубцова Людмила
И тут я впервые оценил уровень знаний своего шефа – главного конструктора Олега Леонидовича. Честно говоря, я был поражен его математической подготовкой. Такого уровня знаний математики, причем в практическом применении, я не встречал ни у кого из своих коллег и знакомых ни до ни после.
Забегая вперед, скажу, что в нашем первом совместном детище, изделии по новой тематике, было воплощено немало оригинальных идей Олега Леонидовича, которые мы, программисты, аккуратно реализовали.
После ряда нестыковок мы нашли с Олегом Леонидовичем оптимальную форму сотрудничества. Не знаю, как он, а я испытывал истинное наслаждение от совместного творческого процесса. Преодолев ложные амбиции, я допускал прямые консультации своих молодых сотрудниц, в большинстве вчерашних выпускниц университетов, зная при этом, что Олег Леонидович не роняет мой авторитет, а, напротив, подчеркивает, что в деле программной реализации его формул я самый главный. К слову сказать, процесс обучения в какой-то мере был взаимным.
Ранее в своей богатой радиозаводской практике Олег Леонидович не сталкивался с разработкой программного обеспечения. Я помню, как он переживал и возмущался, когда на его вопрос «Дмитрий Владимирович, когда будет найдена последняя ошибка в программном обеспечении?» я честно ответил: «Никогда». Постепенно произошла естественная конвергенция наших знаний и мы стали находить общий язык.
Олег Леонидович решал не только математические задачи. Он активно работал и в областях схемотехники, связи, конструкции. К нему обращались специалисты всех направлений и уходили из его кабинета, как правило, с принятым решением. Главный конструктор работал с полной отдачей и показывал свою высокую компетенцию во всех возникающих в ходе разработки вопросах.
Теперь о ложке дегтя. С энтузиазмом решая научно-технические и производственные проблемы, Олег Леонидович терпеть не мог заниматься двумя темами: отправкой сотрудников отделения на сельхозработы (обязательная повинность практически для всех сотрудников всех предприятий и организаций в советские годы) и разделением премиального фонда между отделами и лабораториями.
Решение вопросов по этим темам он полностью возлагал на своих помощников. А те, особо не напрягаясь, делили и повинности, и награды пропорционально численности сотрудников подразделений без учета других факторов.
По мере возникновения подобных ситуаций у меня с Олегом Леонидовичем возникали короткие, но жаркие споры. На мои заявления о преференциях для сотрудников моего отдела в связи с их большой нагрузкой он неизменно отвечал своей любимой фразой: «Все примерно работают одинаково», с чем я был категорически не согласен.
Процесс разработки первого изделия по новой тематике проходил драматично. Приходилось решать много сложных задач, новых как для сотрудников, пришедших с Олегом Леонидовичем с Радиозавода (команда Пархоменко), так и для нас, сотрудников института. И это на фоне обычных проблем производства, снабжения и комплектации в условиях сжатых сроков и давления сверху.
Но мы видели, что изделие получается уникальным по ряду параметров, можно сказать, пионерским в своей области, и это вселяло в нас, разработчиков, оптимизм и немного сглаживало трудности. Хочу сказать об одном know how проекта, реализация которого существенно упростила процессы комплексной отладки и испытаний изделия.
Дело в том, что наше изделие входило в состав нескольких больших систем как важный компонент, обеспечивающий информацией об обобщенной воздушной обстановке. В соответствии с решаемой задачей изделие взаимодействовало (сопрягалось) со многими другими изделиями – разнотипными объектами систем по различным каналам связи. Большинство из этих изделий уже существовало и эксплуатировалось, меньшая часть изделий была, как и наше, в стадии создания. Естественно, ни о какой унификации речь не шла.
Сопрягаемые объекты образовывали своего рода «зоопарк» численностью около двух десятков особей. По установленным правилам, взаимодействие каждых двух сопрягаемых объектов системы определялось протоколом информационно-технического взаимодействия (ИТВ).
Таким образом, в процессе создания нашего изделия нам предстояло реализовать около двух десятков протоколов ИТВ. Реализация включала в себя три составляющие: связную, схемотехническую и программную. Сами протоколы (документы) составлялись нами заново на основе имеющихся прототипов. Согласование и утверждение протоколов также отнимали много времени и сил и не всегда проходили гладко.
Было совершенно очевидно, что сам физический процесс стыковки с реальными сопрягаемыми изделиями будет крайне трудоемким, а в условиях полигона (только там он и может состояться) займет совершенно непредсказуемый по длительности временной интервал.
В этих условиях Олег Леонидович принял непростое, но, как показала практика, верное решение, и в необходимости его главному конструктору удалось убедить как руководство, так и заказчика.
Решение заключалось в создании мобильного технологического стенда, целью которого было имитационное моделирование сопрягаемых с нашим изделием объектов и физическое сопряжение с опытным образцом изделия по проводным каналам связи.
Стенд получил рабочее название «машина испытаний» (МИ). Он размещался на такой же транспортной базе, что и опытный образец, и представлял собой достаточно сложный программно-технический комплекс.
Естественно, требования к его аппаратуре были значительно ниже, чем к аппаратуре изделия, но и его разработка требовала немалых усилий. Создание МИ велось параллельно с созданием опытного образца изделия.
По сути дела, комплексная наладка опытного образца и МИ выполнялась совместно, но благодаря слаженной работе коллектива разработчиков положительный результат был налицо. В полной мере преимущества МИ проявились на полигоне, где опытный образец изделия проходил предварительные испытания.
Первое подключение к реальному объекту – радиолокационной станции (РЛС) – вызвало легкий шок у проверяющих. Позднее один из них мне признался: «Первый раз такое увидел! Сложное изделие привезли на полигон, подключили электропитание и каналы связи, сразу заработало, на экране появилась информация от РЛС, завязалась трасса, пошла передача сообщений наверх. Как будто утюг включили в розетку!»
Такое стало возможным в результате отработки взаимодействия с объектами в процессе комплексной отладки на заводе с использованием МИ. В дальнейшем нам не раз приходилось прибегать к средствам МИ при разрешении конфликтных ситуаций, возникавших при сопряжении с другими изделиями.
Главный экзамен – государственные испытания – опытный образец также проходил на полигоне в полевых условиях. Мне была поручена ответственная миссия – техническое руководство процессом испытаний (в части функционирования опытного образца).
Мое первое знакомство с председателем комиссии – полковником, кандидатом наук, начальником отдела НИИ – произошло на полигоне. Александр Васильевич (так звали председателя) имел репутацию высококвалифицированного и вместе с тем бескомпромиссного принципиального специалиста, имевшего большой авторитет у заказчика. Так получилось, что с первой встречи у нас с ним установились доброжелательные отношения, основанные на взаимном уважении.
Состоялась первая деловая беседа. В ходе нее выяснилось, что Александр Васильевич обстоятельно изучил основополагающие документы нашего изделия и у него сформировались предложения по его усовершенствованию. Мы детально обсудили каждое предложение и пришли к выводу о возможности их программной реализации в ходе испытаний без каких-либо изменений аппаратной части. Если мне не изменяет память, их было десять.
Александр Васильевич предложил мне внести соответствующие изменения в программное обеспечение опытного образца и проверить их в ходе испытаний при сопряжении с реальными объектами. Конечно, ситуация была нештатная. Но он убедил меня, что предлагаемые изменения существенно улучшат эксплуатационные характеристики изделия при его применении в интересах заказчика.
В компетентности Александра Васильевича в этих вопросах я не сомневался. Что же касается возможности их реализации, так сказать, на ходу, в процессе испытаний, то, зная свой программный продукт и своих прекрасных, беззаветно преданных делу специалистов, в успехе я не сомневался.
Оставалось документально оформить нашу договоренность. Подготовили проект технического решения. Подписали его мы с Александром Васильевичем, забили подписи главного конструктора и генерального директора НПО «Рубин», отправили по почте в Пензу. А я отправился поездом в Пензу на перекомандировку.
По приезде состоялось совещание у генерального директора. Обсуждался проект предложенного нами с председателем комиссии по проведению госиспытаний решения.
Резко отрицательно выступил первый заместитель главного конструктора. Он совершенно справедливо (с формальной точки зрения) сказал, что цель государственных испытаний – проверка на соответствие требованиям ТЗ, что опытный образец уже прошел предварительные испытания и сейчас главная наша задача – подтвердить выполнение требований ТЗ на уровне госкомиссии. А потом можно заняться совершенствованием. Предлагаемое решение – это чистой воды авантюризм, и его ни в коем случае не надо подписывать.
Генеральный директор грозно нахмурил брови и, не глядя в мою сторону, предложил главному конструктору Пархоменко высказать свое мнение. У меня внутри появился противный холодок. Я отлично осознавал, что будет, если решение не будет утверждено.
Олег Леонидович попросил меня более детально пояснить каждый из пунктов предлагаемых новшеств. Я подробно озвучил аргументацию Александра Васильевича о необходимости изменений и свое мнение о возможности их реализации программным путем.
Выслушав меня, Пархоменко, обращаясь к генеральному директору, сказал примерно следующее: «Все предлагаемые совершенствования разумны. ТЗ составлялось много лет назад. А предлагаемые изменения актуальны в свете последних событий и существенно поднимут рейтинг изделия у заказчика. Если Дмитрий Владимирович гарантирует возможность их реализации, а я ему верю, то решение надо подписывать – и за работу».
Авторитет Олега Леонидовича был непререкаем. Решение было утверждено и приобрело законную силу. Конечно, риск был немалый. В этом эпизоде в полной мере проявилось важное качество Олега Леонидовича Пархоменко как главного конструктора.
Обладая огромным багажом знаний в своей области, он был способен объективно оценить каждое предлагаемое решение. И если он считал его правильным, то однозначно оценивал его положительно. И никакие конъюнктурные и иные соображения не могли ему в этом помешать. Для этого нужны были ум и смелость, которые даны далеко не каждому.
Мы не подвели Олега Леонидовича. Государственные испытания были проведены с положительным результатом. Изделие получило высокую оценку и было рекомендовано в серийное производство и эксплуатацию.
После завершения государственных испытаний мне был предоставлен отпуск, точнее, в виде исключения три отпуска для написания диссертации. Из-за большой занятости я три года подряд не использовал очередные отпуска, и вот наконец-то появилась возможность их реализовать.
Заочная аспирантура в Московском энергетическом институте была окончена без предъявления диссертации (честно говоря, из-за работы было совсем не до систематизации материала), и теперь надо было наверстывать упущенное.
Олег Леонидович весьма доброжелательно относился к моей попытке «остепениться». Он с искренним сочувствием относился к возникающим у меня в этом плане проблемам и, когда настала пора, подготовил очень хороший отзыв на мою работу, авторитетно выступил на моей защите, искренне радовался, когда я наконец-то получил диплом кандидата технических наук. 
Олег Пархоменко и Дмитрий Мякишев
Надо сказать, что сам Олег Леонидович не делал никаких попыток получить научную степень, хотя его знания и объем внедренных достижений были на должной высоте.
В своей жизни я общался с многими кандидатами и докторами наук, некоторых хорошо знал лично и с полной ответственностью могу сказать, что научный уровень Олега Леонидовича был не ниже уровня доктора наук, а, учитывая практическую ценность его работ, даже выше. Но как-то не нашел он времени на «онаучивание» своих трудов. Искренне жаль!
В начале девяностых я перешел на преподавательскую работу и расстался с моими замечательными коллегами и с Олегом Леонидовичем Пархоменко. Мы продолжали общаться в основном по телефону, но крайне редко.
Так сложилась судьба, что в конце девяностых я на короткое время (полтора года) вернулся на работу в институт в несколько ином качестве, чем прежде, и мы вновь стали работать с Олегом Леонидовичем. Но на совершенно другом уровне. Потом наши пути снова разошлись, но связь мы не теряли.
А последние десять лет мы опять как-то теснее стали общаться, причем семьями. Стали общаться с его замечательной супругой Галиной Алексеевной. Галина Алексеевна и Олег Леонидович познакомились в студенческие годы, поженились и прожили вместе душа в душу более 60 лет, до кончины Олега Леонидовича. Вырастили дочь и сына, трижды стали бабушкой и дедушкой, затем появились правнуки.
Как-то летом, несколько лет назад, мы с моей женой очередной раз были в гостях у четы Пархоменко. После трех рюмок хорошего коньяка мы с Олегом Леонидовичем оставили наших жен за столом обсуждать житейские проблемы и спустились на улицу выкурить по сигарете. Прогуливаемся около дома, покуриваем, вспоминаем наши прежние дела.
Мимо проходит совершенно незнакомая женщина. Вдруг она подходит к нам и говорит: «Как вы похожи! Вы, наверное, братья. Приятно на вас смотреть». Мы поблагодарили незнакомку за добрые слова. А я, честно говоря, был просто счастлив!
В ряду имен знаменитых главных конструкторов, таких как Ефремов, Дризе, Бункин, Нудельман, личный бренд Пархоменко занимает свое скромное, но достойное место. На его счету несколько серьезных разработок, которые эффективно применяются по своему назначению.
Я благодарен судьбе, которая 40 лет назад свела меня с Олегом Леонидовичем. Все годы совместной с ним работы – это годы творческих свершений, годы настоящей мужской работы, нередко в тяжелых полевых условиях, годы, за которые не стыдно и которые хочется вспоминать снова и снова.
Я горжусь тем, что долгое время был замом Олега Леонидовича – замом Настоящего главного конструктора! Я многому у него научился, и многое, что было достигнуто мною, результат этой науки.
Олег Леонидович работал до последних месяцев своей жизни, пока тяжелая болезнь не взяла свое. Три года назад его не стало, но он навсегда остался в моей памяти примером истинной интеллигентности, высокого профессионализма, скромности и порядочности.
Дмитрий Мякишев
Фото из личного архива автора
