Начнем с кадров. Как уже отмечалось выше, при эвакуации большинство заводов сумели вывезти лишь 1/3 персонала. Поэтому проблема нехватки рабочих стала просто катастрофической. Так, в конце 1941 г. для нормальной работы авиазаводов требовалось 219 тысяч человек, включая 137 тысяч квалифицированных работников, а в наличии было всего около 110 тысяч человек.
Как же решалась эта проблема? 13 февраля 1942 г. вышел указ «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве», что позволило набирать рабочих в районе размещения заводов.
Это позволило частично решить кадровый вопрос. Так, в феврале 1942 г. на авиазаводы Куйбышева были направлены 5 тысяч старшеклассников, 500 студентов, 6 тысяч рабочих гражданских производств, 5 тысяч служащих, 1500 учащихся ремесленных училищ.
Весной 1942 г. к ним добавились 14 тысяч мобилизованных из Чкаловской, Пензенской и Куйбышевской областей, а также 40 тысяч рабочих и учащихся ремесленных училищ, эвакуированных из Ленинграда.
Среди них было много женщин. В 1942 г. доля женщин среди рабочих на авиазаводах достигла 38,3%. К 1945 г. женщины составляли 40% станочников и 42,3% кузнецов и штамповщиков. Серьезным источником рабочей силы 
Женщина на одном из пермских заводов
являлись подростки – выпускники школ ФЗО и ремесленных училищ. Всего за годы войны в авиапромышленность поступили работать 70525 подростков, которые составляли 13% рабочей силы.
Понятно, что уровень квалификации этих рабочих был крайне низок. Их приходилось обучать прямо на производстве. До 1943 г. преобладал индивидуально-бригадный способ обучения. Суть его была такова. Сначала необученного работника ставили в пару с квалифицированным рабочим.
Через некоторое время немного поднаторевших рабочих-учеников собирали в группы по 2–4, иногда по 5–10 человек, которые работали бригадой. Через некоторое время квалификационная комиссия присваивала им разряд. Особо не скупились: если до войны для получения очередного разряда требовалось от 6 месяцев работы до 2 лет, то теперь – 1,5–2 месяца.
Но даже такой способ обучения часто упирался в нехватку квалифицированных наставников. Так, в I квартале 1942 г. на заводе № 1 из-за этого из 9278 новичков обучили всего 314 человек. Да даже если и обучали новичков, то они все имели своеобразный уровень квалификации. Они более-менее овладевали определенным набором операций на определенном типе станка, а как только их ставили на другой тип станка или требовалось овладеть новой операцией, они впадали в ступор. Поэтому с 1943 г. стали создавать курсы повышения квалификации (стахановские школы) для тех, кто прошел такое первоначальное обучение. 
Цех Казанского моторостроительного завода №16
Достаточно редко, но иногда привлекали в авиапромышленность и заключенных. Так, директор завода № 286 договорился с руководителем соседнего лагеря и в июне 1942 г. на смену вышло 37 литейщиков и 28 токарей и слесарей из числа заключенных. Иногда специально для направления на завод освобождали заключенных. Так, в апреле 1945 г. на завод № 153 направили 1500 досрочно освобожденных из мест заключения (они сидели за самовольный уход с работы и бытовые преступления).
Кроме дефицита квалифицированной рабочей силы, авиазаводы испытывали острейшую нехватку инженерно-технических работников. Нет, по отчетам все выглядело красиво: число ИТР составляло от 1/5 до 1/3 всех работников.
В реальности все было плохо. Так, на 5 заводах в апреле 1942 г. доля ИТР среди работников составляла 28,4%. Но инженеров с высшим образованием было всего 5,6%, а остальные – это или техники со средним техническим образованием (7,7%), или практики без образования, получившие квалификацию на производстве (15,1%), то есть большинство ИТР инженерами, собственно, и не являлись.
В результате директора заводов активно переманивали инженеров друг у друга, после чего стояли насмерть, удерживая у себя «беглецов», тем самым нарушая линию партии на борьбу с текучкой кадров.
Кроме этого, директорам часто приходилось ставить во главе цехов и участков совершенно непрофильных инженеров. Так, на заводе № 153 начальником цеха сборки самолетов (одного из важнейших на заводе) был назначен инженер специальности «холодная обработка металлов», до этого и самолетов-то по-настоящему не видевший!
Свою лепту вносили и наши «бдительные» органы. С одной стороны, при острейшей нехватке инженеров они продолжали увольнять с авиазаводов «подозрительных»: за весну – лето 1942 г. в связи «с компрометирующими обстоятельствами в биографии» с авиапредприятий уволили 42 инженера, включая конструктора И. Ф. Флорова (кстати, будущего известного ракетчика).
С другой стороны, на заводы отправлялись такие же «подозрительные», но отсидевшие срок. Так, 31 декабря 1941 г. досрочно освободили 19 конструкторов для завода № 166, включая А. Н. Туполева и Г. С. Френкеля. В июне 1942 г. освободили еще 9 инженеров, включая создателя советских авиадизелей А. Д. Чаромского. Как-то рационально объяснить такую политику органов не представляется возможным.
Но если проблему нехватки кадров худо-бедно как-то решали, то победить текучку кадров в годы войны так и не смогли. Конечно, товарищ Сталин пытался это пресечь на корню. Когда эвакуация вскрыла гигантскую проблему нехватки кадров, 26 декабря 1941 г. последовал указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих военной промышленности за самовольный уход с предприятий», по которому самовольный уход с предприятия рассматривался как дезертирство и карался лишением свободы на срок от 5 до 8 лет.
Бесполезно: с каждым годом текучка только росла. Так, в 1943 г. уволилось 107,2 тысячи рабочих авиазаводов, а это 25% списочного состава! В первой половине 1944 г. на 37,2 тысячи принятых на работу пришлось 50,8 тысячи уволившихся. На завод № 153 в 1944 г. поступило 1772 человека, а уволено 4972 человека, причем переведено на другие заводы по приказу всего 26,5% уволенных. А остальные? Кто по семейным обстоятельствам, кто по болезни, кого-то посадили (4% уволенных), а 16,5% просто дезертировало.
А вот об этом немного поподробнее, так как нас все время убеждали, что все в тылу как один, не покладая рук трудились на благо Победы. На самом деле все было не так просто.
Вот вам цифра: за 1942–1945 гг. по статье «трудовое дезертирство» осудили 7 млн 758 тыс. человек, что составляло 65,1% от числа осужденных! Что же заставляло так поступать? Чаще всего – невыносимые бытовые условия, абсолютно бездушное отношение власти к людям.
Во-первых, толкал людей на такой шаг элементарный голод. Так, на крупнейшем заводе № 1 в Куйбышеве в январе 1942 г. по карточкам недодали 50% хлеба, 11,5% макарон и круп, 16% мяса и рыбы. На заводе № 24 в том же Куйбышеве в январе – феврале 1942 г. карточки рабочих на питание вообще не отоваривались.
От голодной смерти спасали только обеды, которые доставлялись прямо в цеха. При этом рассольник был пустой, без жиров, а вторые блюда доставались не всем. На заводе № 39 в Иркутске голодные рабочие завода с горьким юмором давали собственные названия обеденному меню в заводской столовой: «голубая ночь» (суп из ботвы), «осень» (вода с горохом), «карие глазки» (суп с воблой).
Отсюда массовые невыходы на работу. Моторный завод № 24 в Куйбышеве всю войну производил двигатели для штурмовиков Ил-2. В феврале 1943 г. Мороз, начальник 18-го цеха этого завода, в своем докладе объяснял это так. Рабочие-одиночки приходят на работу без завтрака, а качество обедов низкое. Карточки часто не отовариваются. Отсюда постоянное недоедание и постоянные болезни от авитаминоза.
Но не только голод был причиной прогулов. Тот же Мороз отмечал, что одежда и обувь рабочим не выдаются, многие рабочие совершенно оборваны и разуты, что не позволяет им выходить на работу. В магазинах по нескольку месяцев не бывает хозяйственного мыла, бани не работают, поэтому среди рабочих процветают вшивость и кожные заболевания. Целыми месяцами они спят на голых нарах без матрацев, бараки плохо отапливаются и не всегда освещаются. Рабочие не высыпаются, переутомляются и снова заболевают. Как тут не дезертировать?
Особенно поражает преступно бездушное отношение к рабочим-подросткам. Завод № 18 в Куйбышеве за войну произвел практически половину знаменитых штурмовиков Ил-2. В начале 1942 г. на завод прибыло 2200 16-летних мальчишек из школ ФЗО и ремесленных училищ. Их разместили в грязных неотапливаемых бараках без постельных принадлежностей. При выпуске им выдали по одной паре белья, одежды и обуви, а на заводе их карточки не отоваривались, поэтому они превратились в оборванцев. 
Учащиеся Челябинского ремесленного училища работают на токарных станках
Горячее питание им давали только раз в сутки, но в их собственную посуду. Ввиду отсутствия у них таковой принадлежности, подростки использовали в качестве посуды жестяные банки, черепки, а у кого и этого не было, то использовали… свои собственные фуражки! В результате началось массовое дезертирство ребят к своим родителям.
На заводе № 153 в Новосибирске, который дал фронту каждый третий истребитель «Як», подростки из школы ФЗО жаловались, что работали они по 12 часов в сутки, а ели мерзлую капусту с чаем, получая 800 г хлеба в день. Одежду не выдавали совсем, в столовой ложку приходилось ждать 30 минут, первое блюдо – 20, а второе – 40 минут.
В декабре 1941 г. новосибирский обком партии проинспектировал бытовые условия рабочих завода и выяснил, что в общежитиях, где проживали подростки, двухъярусные нары, общежития совершенно не отапливаются (это в Сибири-то!), кругом грязь, освещение плохое, у многих постельное белье отсутствует в принципе.
А вот в двух общежитиях, где проживали квалифицированные рабочие, было чисто, уютно, в комнатах проживало по 3-4 человека, постельное белье менялось три раза в месяц. При этом жители этих «элитных» общаг жаловались на холод и невозможность приготовить еду или кипяток из-за отсутствия топлива.
Такое отношение к молодежи, судя по всему, в годы войны было повсеместным. Так, заместитель начальника 11-го цеха завода № 599 Наркомата боеприпасов Мельников говорил: «Сколько подростков работает в цехе, я не могу сказать; не все ли равно, сколько ему лет, 15 или 17. Для меня важно, чтобы они работали и выполняли план».
Результат очевиден: так, за июнь – сентябрь 1942 г. с вышеуказанного завода № 153 дезертировало 519 человек, за март – май 1943 г. – 557 человек, а еще 700 просто уволились.
Власть как могла боролась с трудовым дезертирством, но все это выглядело на практике так, как будто с этим просто смирились. Выше я указывал, что за «трудовое дезертирство» было осуждено почти 8 млн человек.
Однако в реальности большая часть дел (около 70%!) рассматривалась заочно, а дезертиры преспокойно устраивались на работу на другие заводы, где условия были лучше, так как нехватка персонала была хронической везде.
И эта ситуация устраивала всех: директора заводов получали дефицитную рабочую силу, а трибуналы изображали борьбу с дезертирством (так сказать, и овцы целы, и волки сыты).
Высокие инстанции, конечно, иногда переживали по этому поводу. Так, 29 июня 1944 г. вышло постановление правительства № 784, осуждающее «порочную практику заочного рассмотрения дел военных преступников» и требующее от органов сначала дезертира изловить, а потом судить. Все напрасно.
Видимо осознав бесполезность всяких угроз, в декабре 1944 г. Верховный Совет СССР принял указ об амнистии добровольно вернувшимся дезертирам.
Юрий Ган, учитель истории, ст. Динская Краснодарского края
