– Сергей Александрович, первый вопрос традиционный – о семье.
– Мои родители, и мать, и отец, из Земетчино. Всех оттуда называли «цураны» из-за говора: «Доцка, подай цулоцки, они на пецке, в уголоцке». Мои деды и вся их родня были обычные крестьяне. Все войны прошли солдатами, дед по матери погиб на войне, остальные вернулись.
– Но Златогорский же не крестьянская фамилия?
– Те, кого я знал, были крестьяне. По линии мамы – простые хорошие работящие люди. По линии отца – грамотные, состоятельные. Прадед и три брата (мой дед был старший) попадали под раскулачивание, с семьями в Средней Азии долгое время работали, когда амнистия вышла, вернулись.
Откуда фамилия: отец моего прадеда был священник, и его родители тоже. Предки откуда-то с Украины, семья священников после семинарии была направлена сюда и здесь осела. Последний священник был Николай, он в Первую мировую войну был военным священником и погиб. У нас есть его фотография: боевой здоровый мужик был.
Кстати, его сын, Андрей Николаевич Златогорский, на «Авроре» был одним из руководителей восстания.
– Вот это поворот.
– О нем вспоминают во время экскурсий по Петропавловской крепости, о нем есть стенд непосредственно на «Авроре», во всяком случае, в старой экспозиции был. Он потом пошел по советской линии, руководил Пермью, и в Перми есть клуб имени Златогорского.
– Это Ваш двоюродный дед?
– Я даже не скажу, кем он мне приходится. Священник Николай Златогорский – старший брат моего прадеда, который был самым младшим в семье, а детей у них было много. Священнический клан прервался, но все были очень грамотные. И мой прадед окончил приходскую школу, всегда читал, вел дневники наблюдений природы.
А папа после школы учился в ФЗУ и работал в Пензе на велозаводе. Был призван в армию, и на срочной службе его как-то приглядели и предложили идти в военное училище. И он из солдат поступил в Ульяновское военное училище и так стал кадровым военным. Потом в отпуске познакомился с мамой, они поженились.
Отца после училища направили служить в Венгрию. Место рождения у меня – Венгерская народная республика, город Сольнок. Я там родился в военном госпитале и лет до 4 жил. Потом отца перевели на Дальний Восток, и мы мотались по Дальнему Востоку почти 10 лет: Уссурийск, Князе-Волконское под Хабаровском, Биробиджан.
– Вас не оставляли при переездах бабушке-дедушке, как часто делают военные?
– И меня оставляли, я в Земетчино учился в двух школах, а всего в десяти. После Дальнего Востока отца перевели в ГДР, я там школу оканчивал. Он еще продолжал служить, а я приехал и поступил в ПВАИУ.
– Почему выбрали Пензу?
– Без вариантов было, что я буду военным. А в Пензе у меня двоюродный брат, на 5 лет старше, уже учился в училище. Отец был связистом и хотел, чтобы я поступил в училище связи. Но мне ближе было то, что стреляет, и тянуло к точным наукам. А артиллерия – это инженерия, математика, физика.
После училища служил лейтенантом, старшим лейтенантом, а в 1987 г. мне предложили пойти в КГБ, и я до 2004 г. служил в этих войсках – КГБ, ФСБ.
В 2004 г. в звании подполковника, имея 25 лет календарной выслуги, я ушел на гражданскую службу в органы власти Самарской области. Работал начальником отдела, управления, создал аналитическую службу.
Родители уже в то время жили в Пензе, а отец здорово болел. Много пришлось мотаться туда-сюда, и я попросил губернатора Артякова Владимира Владимировича: «Отпустите в Пензу». Рекомендацию мне дали. Я к Василию Кузьмичу пришел, он говорит: «Приезжай». И в 2010 г. я сюда переехал. Сколько мог, поддержал отца. Он умер через полтора года.
– История с Вашим назначением в 2010 г. в Правительство Пензенской области сопровождалась разными конспирологическими версиями.
– Все предельно просто. Василий Кузьмич меня в вице-губернаторы возвел, потому что у него со здоровьем было не очень хорошо, и как раз, когда я пришел, шла закулисная борьба, как я понимаю. Он честно-откровенно мне сказал: «Слушай, я полечусь, а ты покарауль. Ты здесь нигде не завязан, ни в какие игры играть не должен». И он достаточно долго отсутствовал, лечился, а я тут караулил.
– Как же Вы мэром Кузнецка стали?
– Василий Кузьмич говорил: «У меня в области две проблемы». Первая была – леса горят, или поля горят, или неурожай, а вторая – всегда Кузнецк. Передо мной за 4 года сменилось 3 главы. Была кадровая чехарда, невосприятие линии губернатора, местная такая фронда, скажем так.
Я во взаимоотношения Кузьмича в этой истории не вмешивался. Он сказал без особой надежды: «Попробуй ты». Потому что он кого только ни посылал, а не получалось. Так я стал главой администрации Кузнецка. И вторая проблема Василия Кузьмича исчезла.
– Что же это были за люди в Кузнецке, которые с тремя ставленниками губернатора до Вас не желали сработаться? Местные депутаты? Предприниматели?
– Всякие были, не хочу в лицах называть. И предприниматели, и погоны. Я понимал, что будут сложности, и по возможности от них подстраховался, установил контакты по своей старой профессии, скажем так. На определенном этапе меня и Василий Кузьмич поддержал, и Наталья Евгеньевна Канцерова, прокурор области. Не то что я такой ловкий, а видимо, действительно, настала пора прекратить чехарду в Кузнецке.
– Поясните, пожалуйста, какая такая чехарда?
– Вот прихожу первый день на работу. Меня никто не знает. У входа в администрацию стоит возбужденная толпа. Я: «Вы кто? Расскажите, в чем дело?» А это пришла обувная фабрика. Как раз ее добивали: зарплату не платят и т. д.
Ничем уже в эту историю вмешаться было нельзя, раздербанили и социальный блок, и производственный комплекс. Хотя я знаю, что Василий Кузьмич пытался спасти фабрику, засылал туда инвесторов. Но менеджменту никто не нужен был. В конце концов кто-то стал богаче на этом деле.
– Что на месте обувной фабрики сейчас?
– Около 80% занимает бизнес, в основном мебельщики. Но комплекс в целом утрачен, все разделили на куски, а у фабрики был большой социальный блок. Дворец культуры «Рассвет» ушел в конкурсной массе, в нем делают мебель. Станция обезжелезивания была своя, питала город. А станцию ликвидировали, воду завязали на общегородские сети.
– Кроме обувной фабрики, какие еще были проблемы?
– Второе: проблема чистой воды в Кузнецке существовала десятилетиями. Вода берется из артезианских скважин, в ней очень высокое содержание железа. Еще в 1970-е гг. проводилось целое исследование, как поступить: либо станции обезжелезивания строить, либо тянуть водовод несколько десятков километров и качать насосом воду из Суры.
Когда я приехал в 2012 г., в Кузнецке строилась станция обезжелезивания, на которую Василий Кузьмич в свое время по федеральной программе нашел деньги. Приезжаю, смотрю на эту станцию и понимаю: деньги закопаны в никуда. Достроить, наверное, ничего не получится. Я несколько раз привозил разных экспертов, все говорили: переделать будет дороже, чем построить новую.
Третий момент: водоканал к моему приходу был в банкротстве, под внешним управлением. Хотя проблема была абсолютно искусственная: из-за долга порядка 6-7 млн руб. огромный комплекс плавно уплывал из муниципальной собственности.
– А общее впечатление от города?
– Довольно-таки печальное впечатление было. Прихожу на городской стадион – огород какой-то. Парк – запустение, разваленный забор. Думаю: куда попал? Еще и вода: ни пить её, ни мыться ей. Смотрю: весь город с баклажками на родники катается.
Поэтому начал с практических вопросов. Во-первых, сосредоточился на водоканале. Нашел общественников, определенный резонанс они создали. Опять же Наталья Евгеньевна помогла, включились правоохранители и всю эту схему сначала затормозили, потом и развалили. Было уголовное дело, и имущественный комплекс, во всяком случае, то, что дает воду, вернули со временем городу.
– Что еще Вам пришлось делать в качестве главы администрации Кузнецка?
– В городе был ряд знаковых предприятий даже союзного значения (та же обувная фабрика), оборонные заводы. Они, конечно, все лежали на боку. Методика решения проблем была, как с обувной: растащить, расхватать, разделить, а там трава не расти.
В такой же ситуации банкротства находился 59-й завод, завод радиоприборов, где уже начался процесс отгрызания кусков. А это очень серьезная производственная база.
Я сначала переговорил с Василием Кузьмичом, он в эту тему вник. Бывшее здание заводоуправления забрал в областную собственность. Потом на федеральные деньги там построен и сейчас работает бизнес-инкубатор «Смирнов». Наверное, лучший бизнес-инкубатор производственного типа в Пензенской области.
А потом я договорился, что конкурсный управляющий не будет заниматься дележом площадки, и стали искать стратегического инвестора. И с помощью одного местного предпринимателя вышли на москвичей, тут подключилась область, федеральная поддержка.
На площадке бывшего 59-го завода сейчас комплекс компании «ФомЛайн» – поролоновый завод, завод матрасов, производство клея. Одно из самых современных промышленных производств в Пензенской области, плюс не характерное для региона, – химия.
– Что в итоге стало с водоснабжением Кузнецка?
– Водоканал отбили. Когда закончилась процедура банкротства, я начал заниматься поиском решения по станциям обезжелезивания. У нас два больших водозабора. Сначала одну станцию построили на концессионной основе, а 2-ю –в прошлом году по федеральной программе «Чистая вода». И сейчас весь город снабжается качественной водой, которая соответствует всем нормативам. С прошлого года жалобы по воде прекратились.
– Фактически у вас 9 лет ушло на это?
– Из этих девяти 5 лет – борьба за имущественный комплекс, завершение процедуры банкротства. Потом по 2 года на каждую станцию.
– Как Вы думаете, почему до Вас 3 главы не смогли, а у Вас получилось?
– А никто не знает. Мне и Кузьмич в свое время говорил: «Не ожидал, что у тебя получится». Наверное, комплекс факторов. Где-то губернатор и прокурор области меня поддержали.
Я могу сказать, что для власти всегда губительно, когда она аффилированная. Я в этом плане стоял и стою над схваткой. У меня есть люди, с которыми я в хороших отношениях, которых я могу попросить о чем-то для города, для пользы дела, и они помогут. Есть те, кого не буду просить. Но я ни с кем не завязан и не аффилирован.
Я с любым человеком могу спокойно говорить, потому что я разговариваю только об интересах города. Хотя были предложения и по-другому себя повести. Но воспитание и в целом взгляды на жизнь позволяют мне не влезать ни в какие коалиции и спокойно жить на зарплату, а у меня еще и военная пенсия есть. Лишнего мне не надо.
Наверное, народ понял, что я тут не временщик, хочу доброе что-то сделать для города. Не просто так некоторые главы передо мной уголовными делами заканчивали.
У меня жесткая позиция: я никому не должен быть ничем обязан. Я нахожусь в той же парадигме, когда служил военным. Я никогда никого не просил: давайте найдите мне землю, давайте постройте мне что-нибудь.
– И где же Вы живете в Кузнецке?
– Я живу на съемной квартире.
– Вы стали мэром по рекомендации губернатора. Однако официально главу администрации муниципалитета назначает представительный орган местного самоуправления, и контракт с Вами заключал глава Собрания представителей г. Кузнецка. Вы себя чувствуете на службе у кого? У жителей города Кузнецка или все-таки губернатора?
– Понимаете, я военный человек. Я чувствую себя на службе у своей Родины, у государства Россия, и губернатор – мой вышестоящий начальник. А депутаты, жители города – это такой глас народа, с которым надо сверять часы. Я встроен в государственную вертикаль управления, наверное, это первично.
– Однако по Конституции, и когда Вы шли на должность главы Администрации Кузнецка в 2010 г., и сейчас, муниципальные органы не входят в систему государственной власти, тем не менее Вы говорите про вертикаль.
– Когда в Конституцию принимали поправки, внесено изменение, что органы местного самоуправления и органы государственной власти входят в единую систему публичной власти, так что эта ситуация выстраивается.
Здесь в большей степени надо смотреть через финансовую призму, а она обеспечивает абсолютную вертикализацию процесса, потому что у нас денег минимум. За всеми остальными деньгами мы бегаем наверх.
Это, кстати, ответ на вопрос, почему бы ни избирать глав администраций. Выборность должна быть при каком-то уровне относительной самодостаточности муниципалитета, когда будет какой-то мешок с деньгами, которым глава администрации сможет распоряжаться. А сейчас нет такого. Мы очень зависимы и очень ограничены, и процесс ужесточается.
– Как Вы считаете, такая сильная зависимость в плюс или в минус?
– Конечно, мне бы хотелось, чтобы было больше денег. Что-то случилось – я раз и сделал. Что-то созрело – я раз и реализовал. Но я на низшей ступени принятия решений, фактически исполнитель низшего уровня всех этих решений. Возможно, если начну дискутировать с людьми, которые эти решения готовят, они приведут такие аргументы, по которым я окажусь неправ. Я же со своей колокольни сужу.
– Как Вы думаете, каким образом муниципалитет небольшого города может заработать? Собрать налоги?
– Так мы их собираем много. За прошлый год Кузнецк дал по налогам в бюджеты всех уровней миллиард плюсом. То есть в предыдущем году было пять, а стало шесть миллиардов рублей. Просто налоговое законодательство выстроено так, что налоги аккумулируются в вышестоящих бюджетах, не все нам возвращается. У нас же принцип выравнивания бюджетной обеспеченности, уравниловка такая.
– Сколько из шести миллиардов собранных налогов остается непосредственно в распоряжении городской казны?
– Последние годы цифра практически не меняется: где-то 450–480 млн руб. Непосредственно в нашем распоряжении остается то, что называется собственные доходы – конкретные виды налогов, которые тяжело нарастить: НДФЛ, земельный налог. Это уже системный вопрос.
Но я сторонник того, что и губернатор озвучивает: территориям нужен стимул развиваться. А самый лучший стимул – это деньги, которые остаются на территории. Пока это воплотить не удается.
В определенной степени Кузнецк имел даже основания обижаться на областную и федеральную власть, потому что был мощным самодостаточным городом. И в новых экономических условиях сам себя вытащил, без преференций. Городом мебельщиков сделался сам, фактически создал новую отрасль.
Практически все города в Пензенской области имеют те или иные преференции, дополнительные каналы финансирования. Областной центр –столица региона. В Заречном – особый статус. Сердобск и Никольск – моногорода. Хотя вот тоже критерий: моногород получает поддержку, потому что единственное предприятие развалилось. А у нас развалилось 20 предприятий, нам от этого легче что ли?
– Глава администрации – это хозяйственник?
– Это самая универсальная должность, какая есть в мире. И психологом надо быть, и финансистом, и юристом, и спортсменом. Ответственность за все несешь ты, начиная от хозяйственных вопросов и кончая вопросами правопорядка на территории, медицины и так далее.
Здесь надо самому соображать или найти исполнителей, которые досконально разбираются, потому что весь день решаешь кучу вопросов, про которые вчера ты вообще ничего не знал, а сегодня они возникли, и ты должен разобраться и принять верное решение.
– Вам пришлось специально учиться, когда стали мэром?
– Только самообразование. Пока входил в тематику, изучал труды по экономике. А до того после военного училища проходил обучение в ряде мест по линии той организации, в которой работал.
– Ваше профессиональное прошлое помогает или мешает в работе мэра?
– Где-то и мешает иногда: начинаю воспитывать, как в казарме. А где-то наоборот. Есть старый профессиональный анекдот: кто такой разведчик? Он садится за стол: здесь миллионер, тут нищий, здесь монахиня, тут женщина с низкой социальной ответственностью. И он со всеми нашел общий язык.
– Как Вы мотивируете подчиненных на работу?
– Обязательно надо людей в позитиве мобилизовывать. И спасибо говорить, и благодарить за мелочи. Какие-то элементы лицедейства должны быть, Василий Кузьмич в этом плане был мастер. Бывает видишь: надо их нагрузить. А иногда наоборот. Если видишь, что сачкуют, можно и кулаком стукнуть, но в целом должна быть нормальная атмосфера. Это важно.
– Вы формируете команду, исключая или готовя возможную замену себе?
– Люди вокруг меня в основном хорошие – профессиональные, ответственные, добросовестные. Я вокруг себя место не чищу, чтобы серость разводить, но и преемника не выращиваю. Мне задача найти и подготовить себе преемника не ставилась, я ею не заморачиваюсь, но и за кресло не вцепился.
– Что за 10 лет руководства администрацией Кузнецка Вы вспоминаете как свое самое больше достижение?
– Вопрос с водой, который висел над городом, как рок. Когда на второй станции открыл кран, налил кружку воды и выпил ее не морщась, реально поймал кайф. Это, наверное, дело моей жизни в Кузнецке.
А так много всего происходит. Где-то школа новая. Стадион был огородом – привели в порядок. Парк привели в порядок. В прошлом году привокзальную площадь привели в порядок, были рытвины и канавы. Из 59-го завода конфетку сделали.
Был тоже момент, когда от нас чуть не ушел ликероводочный завод. Территория зажата со всех сторон, а ему надо расширяться. И до меня доходит информация, что собственники думают перевести завод на другую площадку. Для области завод очень важен – миллиардные акцизы в федеральный и региональный бюджеты. А для города – около 400 рабочих мест и НДФЛ.
Я побегал-побегал, пошел даже на какие-то непопулярные, где-то рисковые решения, но нашел им дополнительную площадь за забором. Город мог завод потерять, но мы его сохранили. Тоже, наверное, достижение, хотя не все понимают. Сразу город слухов: раз я так активно участвую, значит, в доле, значит, хозяин этого завода. Думаю: ну спасибо, заводик подогнали.
– А какая самая большая проблема остается в Кузнецке?
– Самые большие проблемы – инфраструктурного характера. Практически все эти годы у меня борьба за выживание в сегменте теплового хозяйства. В наследство досталась очень плохая ситуация с дорогами. Кузьмич напоследок дал 150 млн руб. в 2014 г., и более-менее по городу стало возможно ездить. Но потом были периоды, когда мне давали по 3 млн руб. в год на ремонт дорог.
Сейчас область дала 60 млн руб., но проблем накопилось много, плюс город строился традиционно без ливневки. Все сделать можно, просто огромные деньги вкладывать надо. Пока не просматривается, как их притянуть.
– Как Вам удается сохранять себя на непредсказуемой работе мэра?
– Во-первых, есть житейский опыт, во-вторых, есть красные флажки. Условно говоря, поступать по совести, не воровать, действовать в рамках закона. Понятно, что у нас берешь три закона, и они все по-разному написаны, есть поле для маневра. Но главная задача – спать надо спокойно.
Благодарен предкам за гены: за то, что они сами были с хорошим здоровьем, и я не жалуюсь, что меня недуги одолевают.
И общение, конечно. Есть круг людей, с которыми общаешься в позитиве. Просто поговорили, что-то вспомнили, посмеялись.
– У Вас остается время на увлечения?
– Понятно, что голова не выключается: все сны про работу. Конечно, я пытаюсь поддерживать себя в хорошем физическом состоянии: с ребятами мяч погонять, на велосипеде прокатиться, поплавать. В конце концов, просто у мамы на огороде поработать. И с семьей, с родными, с детьми, с внучкой время провести. И почитать люблю. И куда-то съездить с друзьями. Люблю с собакой по окрестностям погулять. У меня американский стаффордширский терьер – «преданней собаки нету существа».
– Что мотивирует Вас на активную деятельность?
– Я же говорю, что родился в семье военного, рос в военных городках, в 17 лет обул сапоги. Для меня слова Родина, ответственность, долг – это не фигуры речи.
– Ваше профессиональное кредо?
– Доводить дело до конца.
– Как собираетесь отмечать юбилей?
– Официоза с пением дифирамбов не будет. Узкий круг друзей в Кузнецке, а в Пензе, где вся родня живет, по-родственному отметим.
Интервью взяла Екатерина Куприянова
