Самое читаемое в номере

Памяти Вениамина Бармина

A A A

27 августа исполнилось бы 90 лет Вениамину Бармину, председателю областного комитета по телевидению и радиовещанию в 1964-1989 гг., одному из старейших журналистов Пензы.  До своего юбилея он не дожил двух месяцев. Рассказывает Евгений Белохвостиков.

barminГлавным делом своей жизни он называл труд, за который принялся уже на пенсии, – книгу памяти Пензенской области, в которую вошли более двухсот тысяч имен наших земляков, не вернувшихся с фронтов Великий Отечественной.
Бармин был руководителем рабочей группы по созданию книги памяти. Формально тружеником тыла он не был, но рассказывал иногда, как встретил начало войны в детдоме на родном Алтае, как под началом двух стариков гоняли табуны коней из Монголии в Бийск, где загружали их в эшелоны и отправляли на фронт: «Гоним табун, а ночью сзади – как огни большого города: волки идут за нами. Какая-нибудь лошадь подвернула ногу, отстала от табуна, и волки ее тут же разорвали».
Человек, от природы одаренный, сельский парнишка поступил на отделение журналистики историко-филологического факультета Уральского университета в Свердловске.
В 1950 г. по распределению оказался в Пензе, 13 лет отдал областным газетам: начинал в «Сталинском знамени» как литсотрудник, заведующий отделом культуры и ответственный секретарь, позже был заместителем редактора «Молодого ленинца» и «Пензенской правды».
Любимыми темами Бармина в те годы были культура, искусство, театр. Кстати, именно его перу принадлежит статья о первой передаче Пензенской студии телевидения.
Журналистские работы Вениамина Андреевича можно читать и сейчас: конечно, дух времени чувствуется очень явственно, но написаны они стройно, хорошим русским публицистическим языком, не перенасыщены информацией или лозунгами (последнее особенно тогда любили).
Нет сомнений, что у Бармина как газетчика были хорошие перспективы. Но в январе 1964 г. он получил предложение, от которого отказываться было не положено, – возглавить Комитет по телевидению и радиовещанию при облисполкоме.
Вениамин Андреевич признавался, что тяжело расставался со старым коллективом: «Первое время после перехода в телерадиокомитет ходил в типографию – краску нюхать».
Тем более что на новом месте было всё не так просто: «Когда в Пензе открыли телестудию, поначалу пришли люди с разных мест, без профессионального образования. Каж-
дый, конечно, мнил себя гением – литературы, искусства, театра.
А председателями комитетов до меня назначались партработники. Они не знали ничего – ни телевидения, ни радио, ни журналистики. И их тут сразу за нос начинали водить. А я пришел все-таки с заместителя редактора, много лет в газете отработав. И они поняли, что меня так уже просто на мякине не проведешь».
*  *  *
Насколько известно, Бармин – рекордсмен среди председателей областных телерадиокомитетов по всему Союзу: удержаться на этой «расстрельной» должности четверть века, заступить на нее при Хрущеве и спокойно уйти на пенсию при Горбачеве, никому больше не удалось.
За счет чего получилось у Вениамина Андреевича? Во время одного интервью ему задал этот вопрос Вячеслав Муравьев. И Бармин, не задумываясь, ответил: «Прежде всего, это зависело от коллектива. Коллектив подобрался очень добрый, работоспособный и, главное, профессиональный. Это решило всё».
Сказано очень благородно, но нюанс в том, что коллектив по-настоящему как раз при Бармине-то и сформировался. Из тех, кто пришел на телевидение раньше него, мало кто здесь задержался.
И, напротив, практически все ключевые фигуры местного ТВ – Дмитрий Вишневский, Виктор Вавилов, Дмитрий Куликов, Виктор Анискин, Борис Шигин, Ольга Петрова – были приняты на работу именно Барминым.
Отношениям с людьми Вениамин Андреевич всегда придавал особое значение. При этом излишне, наверное, говорить, как непросто руководить творческими работниками.
Формирование коллектива – это ведь не только прием новых сотрудников. Без сожаления вспоминал Бармин, как выгнал за нарушение трудовой дисциплины первых дикторов местного ТВ, несмотря на любовь к ним всей Пензы.
На то, что в чьих-то глазах стал в этот момент «бездушным чиновником» (не буду указывать, кому принадлежит выражение), никак не прореагировал: был уверен в своей моральной правоте.
Кажется, в подборе кадров Бармин сумел избежать вкусовщины и пристрастности.
«Отношения между людьми, начальником и подчиненным, начинаются всегда просто с симпатии или антипатии. Это понятно. А вот уже дальше – человек должен войти мне в душу как профессионал своего дела.
Сейчас, мне кажется, везде преобладает первый, самый примитивный подход: начальник одного взлюбил, второго невзлюбил. На этом строятся карьеры. А это чревато.
Карьера должна строиться на профессионализме. Только если человек грамотный, если он знает свое дело – ему можно прощать какие-то недостатки, неумение что-то сделать».
Мне запомнился такой эпизод: будучи только что назначен начальником отдела, я спросил Вениамина Андреевича: что всё-таки главное для руководителя?
«Главное – сплотить коллектив! – ответил он тогда. – Важно, чтобы люди были преданы тебе, преданы идее. Если чувствуешь, что теряешь коллектив, не управляешь его настроением, – беги!»
И еще одна мысль Бармина, тоже очень ценная, как мне кажется, осталась на диктофоне: «В любом деле, когда начинается некий новый период, находятся те люди, которые это новое приемлют и продвигают, и те, кто это не приемлет. Задача руководителя – выделить тех, кто продвигает новое, дать им зеленый свет».
Всё просто. Увы, не всем начальникам понятно.
Бармин запомнился своим коллегам как человек спокойный, взвешенный.
Осторожный? Да, безусловно. Не выпячивал себя и не старался собой олицетворять всю свою организацию. Не старался залезть в каждую щелочку огромного механизма под названием «телевидение и радио» (в комитете работали в
80-х годах до 500 человек). Давал очень большую свободу своим заместителям и главным редакторам.
barmin2

 

Участники празднования столетия Федора Гладкова у телестудии. В центре – Георг Мясников, крайний справа – Вениамин Бармин. 1983 г.


 

Но сам вычитывал самые сложные и спорные тексты. Своей главной работой считал отношения с начальством – обкомом КПСС и Гостелерадио СССР, где и тогда нужно было доказывать свою правоту, выбивать оборудование и средства.
При всей загруженности Вениамин Бармин не оставлял до конца творчество: написал несколько сценариев к документальным фильмам «Тарханы», «Пенза», «Лермонтов», «Алмазная грань», «Колхоз «Гигант», «Хрустальный родник».  
Интересные, кстати, картины – не перенасыщенные информацией и идеологией, с интересными находками в плане подачи материала. Писал сначала черновик, потом, своей рукой, беловик и только потом отдавал машинистке. Вениамин Андреевич любил вспоминать, что его фильмы брали на центральное телевидение и рассылали по другим регионам для трансляции.
Эти годы на пензенском телевидении и радио, без сомнения, можно назвать эпохой Бармина.
*  *  *
Еще одна составляющая долголетия на серьезной должности и успешной работы на ней – установить правильные отношения с руководством.
Здесь формула Бармина была – держать дистанцию: «Я никогда не входил в близкие отношения, с рюмкой и так далее, с начальством. И они меня не втягивали. Никто. Потому что я все-таки – председатель комитета, средства массовой информации».
Безусловно, сыграли роль в политическом долголетии Бармина и его хорошие отношения с Георгом Мясниковым, главным идеологом обкома партии в те самые 60-80-е годы.
Бармин неизменно вспоминал о Мясникове с уважением: «Он был крутой, он мог что хочешь подписать. Но он и в душу людей входил. Среди начальства Пензы это был уникальный человек. Если бы таких было побольше, Пенза была бы на другом счету. Прежде всего, он очень многое знал, был очень эрудированный, знал цену людям и их творчеству. Это важно.
Мы с ним близки не были: выпивали только на каких-то официальных или полуофициальных встречах. Но его я уважал всеми фибрами души. Мне кажется, и он меня уважал.
Мы находили общий язык: я предлагал такого-то – мол, я считаю, что ему надо дать дорогу, – и он соглашался. Но иногда и упирался. Мог самым грубым образом, вплоть до последних слов, отругать.
Но на утра приходишь – он уже отошел. А если кто-то из секретарей обкома нападал на телевидение – он тут же давал отпор. Сам обругает потом, но в обиду не даст!
Конкретные темы для передач, того же «Фитиля», Мясников редко давал. Меня он начинял скорее новыми идеями, новыми мыслями, и не в прикладном смысле, а какими-то историческими сведениями, культурой, умением общаться с людьми. А я уже старался это воплотить на телевидении и на радио, в своем коллективе».
*  *  *
О многом Бармин не любил лишний раз говорить. Например, что был сыном репрессированного священника – лишнее упоминание об этом в советское время могло стоить карьеры (но и в последние годы жизни, когда уже вроде бы стало «можно», вспоминая былое, этой темы при мне Вениамин Андреевич ни разу не коснулся).
Или о том, чего ему стоили вызовы в обком партии после любой ошибки диктора в прямом эфире. О том, скольких человек он спас от увольнения.
При желании Бармин мог бы на советскую власть за свое безвинно сиротское детство затаить в душе обиду, но нет: судя по всему, он в общем и целом тогдашнюю идеологию вполне искренне принимал.
Была такая байка: Бармину предложили машину. Он ответил: зачем мне машина, дачи у меня нет, а на работу я пешком хожу. Предложили дачу. А он в ответ: а зачем мне дача, у меня машины нет, на чем я на нее ездить буду?
Суть даже не в том, насколько этот анекдот – правда (хотя факт остается фактом: Бармин так до конца жизни и жил в хрущевке и на работу ходил только пешком), просто он очень характерен.
Главным богатством квартиры была библиотека: Бармин собирал ее долго и любовно. В ней – практически всё, что издавалось в Пензе по краеведению в 50-80-х годах.
barmin3Первомай. Площадь Ленина. 1986 г.


 

Тома собраний сочинений авторов, отнюдь не самых простых для восприятия – того же Шкловского – с закладками, явно читанные (вам приходилось держать в руках читанное собрание сочинений Шкловского из личной библиотеки? Мне нет). А любимым поэтом Вениамина Андреевича всю жизнь оставался Сергей Есенин: на свадьбе сына наизусть прочел «Анну Снегину» целиком. И за два дня до смерти прочел по памяти есенинское «В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей».
До последних дней сохранял в себе светлый разум и жажду жизни. Уже после восьмидесяти обезножил и все-таки сумел вновь встать из инвалидной коляски, и своими ногами прогуливался по Олимпийской аллее: таких примеров я тоже больше не вспомню.
Хотел освоить компьютер. Переживал, что зрение уже не позволяло смотреть телевизор и читать газеты. В последнее время огорчался, что не успевает следить за ходом мыслей ведущих на радио.
Переживал, что вырубают лес под окнами. Переживал, когда увидел, как в соседнем доме выкидывали прямо со второго этажа в грузовик библиотеку. Переживал, что так много в современных СМИ пропаганды бандитизма: «Какая-то катастрофа в обществе назревает».
Это не воспринималось старческим брюзжанием, чувствовалась какая-то искренняя печаль мудрого человека, который понимает, что всё движется в какую-то неправильную сторону, а изменить уже ничего не может.
Никогда не называл своим главным достижением семью, как это часто делают. Но считал себя счастливым человеком именно потому, что создал хорошую семью. И я могу за-свидетельствовать, что редко встречал семьи, где отношения детей с отцом складывались бы так гармонично, уважительно, по-доброму.
А еще запомнился как человек с хорошим, мягким юмором. Отвечая в свое время на вопрос Дмитрия Вишневского (весьма банальный для журналиста такого уровня, надо признать) «Что бы хотелось изменить, если начать жизнь с начала?», Вениамин Бармин процитировал классика:
«У Карела Чапека есть новеллы «Как это делается» – как делается премьера в театре, как делается фильм, как делается газета.
Я не помню дословно, но смысл такой: я знаю людей, которые пришли по призванию в юриспруденцию, в медицину, в науку, но я не знаю ни одного, кто бы пришел по призванию в журналистику. В журналистику люди совращаются. Так вот, если бы все начать с начала, я бы опять позволил совратить себя в журналистику».

Прочитано 1327 раз

Поиск по сайту