Георг Второй

A A A

«Улица Московская» предлагает вниманию читателей очерк Александра Кислова из его новой книги «У меня была собака». Очерк посвящен памяти Георга Мясникова – выдающейся для Пензы фигуры второго секретаря Пензенского обкома КПСС в 1962-1986 годах.

Кабинет второго секретаря обкома КПСС был постоянно окутан папиросным дымом. Георг Васильевич Мясников курил «Беломор». Докуривал одну папиросу и немедленно зажигал другую.
Он вытащил меня из Каменки в 1983 г. Я работал собкором «Пензенской правды» на три района. Они с бывшим редактором Вениамином Ивановичем Лысовым что-то увидели в моих публикациях и перевели в Пензу заведующим отделом пропаганды газеты. Квартиру в Каменке я сдал и полгода ожидал жилье в областном центре.
– Как у тебя с квартирой? – спросил Георг Васильевич.
– Пока не дают.
– Скажи мне – кто, и я его убью. – Он был в веселом настроении.
– Тупицина, председатель райисполкома.
– Тупицина полностью соответствует своей фамилии. Я все понял. Иди работай.
Не успел зайти в редакцию – звонит Владимир Федорович Сидоркин, первый секретарь Ленинского райкома партии.
– Александр Иванович, приходи получи ордер.
– У Тупициной?
– У нее.
Тупицина старалась на меня не смотреть.
– Когда я переехала в Пензу, мне дали двухкомнатную, и я низко в ножки поклонилась.
– Я кланяться не привык. Давайте ордер, – говорю.
Георг Васильевич Мясников, Георг Второй, как звали его в узком кругу, был фигурой легендарной и исторической.
В свое время против Хрущева выступили две влиятельные группы. Одна – члены Президиума ЦК КПСС Брежнев, Подгорный, Полянский. Вторая – недавние руководители комсомола Шелепин и Семичастный.
На Шелепина ориентировалось целое поколение молодых партработников, прошедших школу комсомола. В их числе был Георг Мясников, бывший секретарь МГК комсомола и инструктор ЦК КПСС.
Когда Хрущева сняли со всех постов и отправили на пенсию, многие именно Шелепина считали самым реальным кандидатом на пост руководителя партии и государства. Влиятельные люди уверенно говорили, что Брежнев – фигура слабая и временная и скоро его сменит Шелепин. Однако вышло по-другому. Леонид Ильич хорошо закрепился на высшем посту и разогнал «комсомольскую команду».
Так Георг Васильевич вернулся на родину, в Пензенскую область, и прослужил здесь вторым секретарем обкома КПСС четверть века – с 1961 по 1986 год.
Он иногда брал меня с собой в поездки по области.
– Завтра выезжаю на отчетно-выборную конференцию в Сосновоборск. Не хочешь со мной поехать? – говорил по телефону.
– Эх, конечно, Георг Васильевич.
Дорога длинная. Он рассказывал об истории сел, которые мелькали за окном машины, о местных тружениках, многих из которых знал лично. Мясников глубоко изучал историю родного края. Он наперечет знал все деревни в каждом из районов, мог часами рассказывать, чем они знамениты и почему носят такие названия. У меня хранится его книга «Город-крепость Пенза» с дарственной надписью. Это серьезное научное исследование об истории областного центра.
По пути в Сосновоборск заехали в колхоз «Искра», которым много лет управлял Бабай – Хайдар Давыдович Зябиров. Направились на зверокомплекс, который выращивал норок. Время обеденное, в конторе никого. Георг Васильевич открыл шкаф в кабинете управляющего комплексом. Там одиноко стояла пустая бутылка со свежим водочным запахом. Открыл ящик стола. Там такая же бутылка.
«Понятно, – говорит. – Вечером мы Бабая повеселим».
Конференция была назначена на два часа дня. После доклада и выступлений делегатов слово предоставили Мясникову.
«Позавчера звоню Хайдару Давыдовичу. Он говорит: работаем хорошо, план выполняем.
– А водку пьете? – спрашиваю.
– Нет, прекратили совсем, – говорит, – булде.
А мы с журналистом сегодня увидели обратное. Вот вам и «булде».
Совсем было задремавшие делегаты развеселились.
Бабай сидел красный как рак.
А потом Георг Васильевич произнес речь. Безо всяких бумажек. Про политику партии и задачи районной парторганизации. Про перспективы и проблемы. Про тружеников, благодаря которым развиваются район и область. Про заботу о людях. Его слушали с большим вниманием – муха не пролетит.
В самый разгар антиалкогольной кампании я попался гаишникам. Было это вечером под Пасху. Мы с Володькой Спиридоновым и Санькой Мысяковым что-то в этот вечер отмечали. Возможно, очередную победу Спиридонова, он был каратистом.
И я поехал домой на своей «Ниве». Аккурат в этот вечер ГАИ проводило рейд. Обнюхивали всех подряд, алкоголь обнаружили и у меня.
Это была катастрофа. Крушение всех надежд. Исключение из партии, увольнение с работы.
В глубокой печали лежал дома на диване. Раздался телефонный звонок. Звонил Мясников. Начал издалека.
– Сижу читаю очерк в «Правде». «Сердце не камень». Ты видел свежий номер центральной партийной газеты? Там опубликован этот очерк. Автор – Александр Кислов, наш областной журналист. Я его вроде бы неплохо знаю. Я так обрадовался: наш парень – и в «Правде»! И тут заходит завотделом административных органов и рассказывает про твои вчерашние художества.
– Здравствуйте, Георг Васильевич. Виноват.
– Ты забыл, в какое время живем? Вчера Ярцева проводили с работы за то же самое. Председателя обкома профсоюзов. Заслуженного человека… Что пили?
– Водку и «Петушок».
– Не пей «Петушок». Я им всю печенку сжег… Ладно. Непросто все это… Накажем примерно, но на работе оставим. Ты еще нужен Родине.
Заведующей отделом науки и учебных заведений была Мария Николаевна Лазутова. Женщина прямая, открытая, справедливая. Она попросила меня сделать материал об одном профессоре из пединститута, который превратил свою кафедру в некий гарем. Он ломал судьбы сотрудниц, одного из обманутых мужей даже вытаскивали из петли.
На Западе это сейчас называется «харассмент», а в Японии – «тикан».
Не буду называть фамилию, профессор уже покойник.
Я детально изучил ситуацию, записал показания обиженных завкафедрой женщин, побеседовал с ним самим. Родился крупный материал «Черный шар профессору».
И тут началось. Профессор поднял на ноги всех коллег Советского Союза. В ЦК КПСС поступили 53 гневных жалобы со всех концов страны от ономастов, стилистов, диалектологов и лингвистов. Дескать, как мог какой-то журналист поднять руку на мировое светило, которым гордится страна. Письма со строгими резолюциями переслали в Пензенский обком.
Меня вызвали на бюро. Сказали: будем исключать из партии.
В зале возникло напряжение, как перед грозой. И тут встала Мария Николаевна Лазутова:
– Тогда уж сначала меня исключайте. Это я ему поручение дала.
Этого заявления никто не ожидал. Подобное самопожертвование было здесь не в правилах. Мясников сдвинул очки на лоб. Посмотрел на меня.
– Иди отсюда, – говорит.
В боксе есть понятие «несоответствие весов». За это снимают с боя.
Я пытаюсь представить себе Мясникова и, положим, Анатолия Ковлягина, пришедшего ему на смену, противниками на политических дебатах. Мясникова и Валерия Савина (эпоха Бочкарева). Савин, будучи вице-губернатором, тоже занимался идеологией. Мясникова и Василия Трохина (идеолога времен Белозерцева).
Никакого сравнения. Это как тяжеловес с мухачом на ринге. Георг Васильевич сделал бы их одной левой. Вместе взятых.
Разумеется, это касается и меня. Я тоже в одно время был первым замом главы области. И занимался идеологией.
Георг Васильевич однажды по приезде в Пензу зашел ко мне в кабинет. И с порога говорит: «Ты зачем связался с Дидиченко? С прокурором Костяевым? Тебе реформы делать самое время, а ты борешься с ветряными мельницами! Ты что, не понял, что «Контора» специально вас разводит?»
А я и в самом деле не понял.
Мясников выпадал из общего партчиновного ряда. Он превосходил очень многих по интеллекту, знаниям, опыту. Связям, наконец. Он был самодостаточен и не нуждался в чьем-то покровительстве. Эта сила явно ощущалась окружающими. Его мнение было непререкаемым.
Он знал, что дальше Пензы не пошлют, первым секретарем обкома он не будет, в ЦК тоже не возьмут. Пока у власти команда Брежнева, «комсомольцы» будут в опале. Эти обстоятельства делали его внутренне свободным.
У безликих партийных чиновников, делающих карьеру «от ступеньки к ступеньке», это не могло не вызывать неприятного чувства. Они год из года ходили вдоль стеночки с прижатыми ушами, а этот никого не признает, даже первого секретаря обкома.
Только самым сильным дана свобода на высоком посту. В обыденной жизни эти понятия несовместимы. Оно и сегодня так. Может, сегодня еще хуже.
Открыто выступать против Мясникова никто не решался: сомнет. Но на кухнях немало судачили про его неоднозначные идеи и авторитаризм.
Одной из его идей была самоидентификация людей Пензенского края. Возврат исконных традиций, культуры – во всех смыслах, – архитектурного облика. И на этой основе воспитание нового человека.
Георг Васильевич был марксистом-ленинцем. Хотя и заявил мне однажды: Моральный кодекс строителя коммунизма целиком списан с Нагорной проповеди Христа. Он верил в коммунистическую идею и, как мог, претворял ее в жизнь.
Насколько я понимаю, в сути его глобального замысла была заложена некая конвергенция русской культуры и народных традиций и коммунистических идеалов.
Он настойчиво двигался по этому пути: возвращал к жизни памятники старины, строил музеи, развивал театральное искусство, художественные промыслы…
Многое из его наследия и сегодня напоминает нам об этом подвижнике. Восстановленный из праха монастырский комплекс в Наровчате, Засечные черты в Мокшане и Пензе, памятник Первопоселенцу, музеи в Тарханах, Одной картины, Куприна, Мейерхольда, Ключевского, Малышкина, Литературный, Народного творчества, Тропа здоровья, трактиры с тончайшей резьбой по фасадам в Пензе и Русском Камешкире и многое другое.
С другой стороны, стройная система политической учебы и политической агитации: Дом политического просвещения в Пензе и система политучебы в районах, Университет марксизма-ленинизма с выдачей выпускникам дипломов о высшем политическом образовании, Ленинские пятницы, всякого рода общественные организации, газеты, телевидение, радио.
Все это работало как единый организм. Он его создал и отладил. Однако с грустью замечал, что нового человека все равно не получалось.
Нужны были реформы иного качества и масштабов.
По его рекомендации меня избрали председателем областной организации Общества книголюбов. На общественных началах. Тогда это была весьма авторитетная и денежная организация. Однажды позвонили из Москвы: к вам для встреч с народом едет дочь маршала Жукова с некоей профессоршей филологии. Я встретил их на вокзале и позвонил Мясникову.
– А это не дети лейтенанта Шмидта? – спросил он.
– Да вроде нет. Рекомендации официальные.
– Давай веди их ко мне.
Дочь маршала долго рассказывала запутанную историю семьи полководца. Там, оказывается, было не все ладно. Дети от разных жен Жукова конкурировали друг с другом.
– А вы кто? – спросил Георг Васильевич вторую даму, когда первая уже утомила своим рассказом.
– Видите ли, я профессор филологии. Кстати, в ходе научных исследований я выяснила, что песню (она назвала песню) написал ваш великий земляк Лермонтов. Приеду от вас – буду выступать с сообщением на научной конференции.
Георг Васильевич поднял очки на лоб.
– Нет, не Лермонтов ее написал.
Дама иронически захмыкала. Дескать, вам-то откуда знать? Да кто вы такой?
Мясников молча поднялся и пошел в комнату, смежную с кабинетом. Она у него была вся завалена книгами, журналами, газетами. Он кроме исторических исследований и политических книг читал практически всю периодику, выходившую в СССР.
Через несколько минут вышел, держа в руках потрепанную книжечку.
– Вот кто написал эту песню, – говорит. – Издание девятнадцатого века. Оригинал.
Профессорша пролистала книжку и накатом покраснела. Выступления на конференции не будет. Сенсация не состоится.
– Георг Васильевич, с вами страшно говорить, – сказала она.
В Пензе, на улице Чкалова, 20, стояла полуразрушенная деревянная халупа. Сносить ее было нельзя: по историческим архивам, в этом доме впервые состоялась встреча Ильи Николаевича Ульянова и Марии Александровны Бланк. Это обстоятельство дало основание горячим головам заявить, что пролетарская революция берет начало в Пензе.
Я предложил Мясникову: давайте не будем сносить, а произведем радикальную реконструкцию здания и сделаем из него первый в стране Дом книголюбов. Как место встреч творческой интеллигенции, освященное великой памятью родителей Владимира Ильича.
– А деньги где возьмешь? – спросил Георг Васильевич.
– Выпросим в Москве. Идея-то благородная, – говорю.
Я съездил в столицу, там прониклись и выделили нужную сумму. Георг Васильевич организовал создание проекта и строительство здания.
Получилось неплохо. Литературная гостиная с роялем, кафе, зал на сотню мест. Пензенские художники подарили свои картины.
Из Москвы повалили гости – знаменитые писатели, поэты, актеры.
Жаль, что открывал свое детище вовсе не он. А Анатолий Ковлягин, сменивший Мясникова на посту второго секретаря обкома.
К тому времени, было это в 1986 г., Георг Васильевич стал первым заместителем председателя Советского фонда культуры. Председателем утвердили академика Дмитрия Лихачева. Одним из членов президиума Фонда стала Раиса Горбачёва – супруга Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва.
myasnikov

Георг Мясников, апрель 1989 г.
Фото Олега Санталова

По инициативе Фонда началось возвращение в СССР архивных, музейных и библиотечных коллекций, уникальных документов и особо ценных предметов, которые были собраны и сохранены соотечественниками, вынужденными эмигрировать из России в годы революции и гражданской войны.
Кроме того, были созданы десятки новых региональных музеев, проведены сотни всесоюзных и зарубежных выставок, фестивалей, конкурсов, концертов, изданы уникальные книжные памятники, учреждены периодические издания во многих регионах страны.
Дмитрий Лихачёв был уже в преклонном возрасте и жил не в Москве, где базировался Фонд, а в Ленинграде. Мясников, что было свойственно его натуре, самостоятельно принимал многие решения, напрямую контактировал с ЦК КПСС и Раисой Горбачёвой.
Лихачёв не скрывал недовольства таким поведением своего заместителя. В интервью «Известиям» он намекал, что «партократы» мешают ему руководить Фондом, превращая его в «обком культуры».
В конце концов 14 февраля 1992 г., после затяжного конфликта с Дмитрием Лихачёвым и его окружением, Георг Васильевич ушел из Фонда. Многие сотрудники считали уход Мясникова ошибкой Лихачёва, она привела к кризису этой организации. В мае 1993 г. уйти в отставку с поста председателя был вынужден уже сам Дмитрий Лихачёв.
Георг Васильевич Мясников умер 18 июля 1996 г. в Москве на 71-м году жизни. Он был похоронен на Новокунцевском кладбище в Москве.
Памятную статью о Георге Мясникове опубликовала газета «Литературная Россия».
В то же время руководство Пензенской области, где главой администрации региона в 1993-1998 годах был Анатолий Ковлягин, даже не выпустило традиционный некролог с подписями первых лиц. В Пензе о смерти Мясникова было официально объявлено лишь от имени областного департамента культуры и регионального отделения Российского фонда культуры.
Последний привет от ничтожеств большому человеку.

Александр Кислов

2021 г.

Прочитано 1306 раз

Поиск по сайту