×

Предупреждение

JUser: :_load: Не удалось загрузить пользователя с ID: 428

Каким я запомнил БАМ

A A A

8 июля 2014 г. в нашей стране было отмечено 40-летие БАМа. 40 лет назад ЦК КПСС принял постановление,
после которого Байкало-Амурская магистраль официально стала ударной молодежной стройкой века.
Главный редактор «Улицы Московской» Валентин Мануйлов дважды ездил на БАМ, и сегодня он вспоминает о временах, когда Советский Союз ковал свои последние легенды, а комсомольцы получали свои первые уроки жизни.

1983 год, под Чегдомыном
Первый раз я попал на БАМ 20 июня 1983 г. Мне было 25 лет, и нас, свежеиспеченных младших сержантов, выпускников учебной части, погрузили в Сызрани в вагон и отправили на БАМ.
В те годы срочники Советской Армии больше всего боялись попасть в Афганистан. Но в Афганистане, на наше счастье, железных дорог не было, и нас отправили на БАМ. На войне особой надобности в младших сержантах железнодорожных войск не было, а вот БАМ очень нуждался в младших командирах.
Ехали 10 суток: погрузились 10 июня, высадились 20 июня. Вагон был полон младших сержантов, спали на всех полках. Мы проехали всю страну, увидели все красоты. Безумно красиво было ехать вокруг Байкала.
Мы прибыли в поселок Ургал, затем туда приехали старшие офицеры и разобрали себе младших сержантов. Я попал в часть, стоящую в 30 км от Чегдомына.
Часть представляла собой отдельный ремонтно-восстановительный батальон. Мы чинили автомобили, которые делали насыпь для БАМа. Ремонтировали КрАЗы, многотонные самосвалы с огромными колесами, и западногерманские «Магирусы», или МD-290, работавшие на воздушном охлаждении.
В ситуации эмбарго на поставку техники из стран НАТО был сделан хитрых ход: «Магирусы» закупались некоей японской компанией, а СССР, в свою очередь, приобретал автомобили у них.
Естественно, все это покупалось за золото, были потрачены колоссальные деньги. Но, насколько я понимаю, вся насыпь под железную дорогу БАМа на самом деле насыпана «Магирусами», а не КрАЗами.
Моя часть стояла в болотистой местности. В нескольких десятках километров виднелся Верхнебуреинский хребет. Там, как нам говорили, были залежи урана. Наверное, были и урановые рудники.
Уровень кислорода в воздухе был понижен, поэтому бегать в этой местности было просто нереально. Как-то начальник штаба в отсутствие командира части решил устроить солдатам  кроссы по утрам. Но все это очень быстро закончилось. Бегать кроссы там невозможно, и вернувшийся командир части всю эту беготню отменил.
* * *
Некоторое время я проработал на участке покраски. Но, учитывая, что я тогда был уже человек взрослый и с высшим образованием, меня стали направлять на выполнение других задач. Я занимался клубом, работал в секретной части, помогал секретарю комитета части, собирал партийные взносы, был даже и. о. замполита роты.
Фильмы в части показывали регулярно. Что за фильмы – не помню совершенно. Просмотр фильма в клубе – это был вид отдыха: пришел, устроился в кресле поудобнее, подремал.
Но даже такая умеренная служба оказалась хорошей школой жизни.
Была такая ситуация. Я был дежурным по роте. Раннее утро, подъем, побудка, построение. Врывается командир роты капитан Колунтаев Александр Иванович. Двигаюсь ему навстречу, чтобы отдать рапорт. Он стремительной походкой меня обходит, врывается в спальные помещения и устраивает там кипиш.
Затем он заводит всех сержантов к себе в офицерскую комнату и начинает нас воспитывать. Это был не разнос, а такой формат воспитания. И он начинает мне выговаривать, что я не отдал ему рапорт.
На это я совершенно спокойно ему отвечаю: «Товарищ капитан, вы в моем рапорте не нуждались». Повисает тишина. Капитан говорит: «Все свободны». И после этого не было ни одного случая, чтобы он устроил мне разнос.
Я понял, что если ты, будучи на более низких позициях, способен публично дать отпор человеку, находящемуся на более высокой позиции, то этот человек, как правило, адекватно реагирует и потом тебя уважает. Это был урок из области отстаивания собственного достоинства и личного пространства.
* * *
Атмосфера во время службы была спокойная. Неуставных отношений у нас почти не было. Я понял тогда, что очень многое в этом плане зависит от командиров подразделений. Либо они постоянно бывают в роте, либо ленятся туда ходить. В последнем случае там, конечно, может произойти все что угодно.
В других ротах случались неуставные отношения. Были устроены 2 показательных суда, и в результате тем, кто обижал солдат младшего призыва, дали 2,5 и 3,5 года дисциплинарного батальона.
В увольнения ходить было некуда, один Чегдомын  в 30 км от нас. Я был там в увольнении один раз. Сам поселок мне не запомнился, зато запомнилась удивительной красоты тайга: сопки, на сопках – сочная желто-бордовая растительность. Такого я никогда в жизни нигде больше не видел.
К счастью, была возможность читать книги. Секретарь парторганизации части приглашал меня к себе домой, давал читать книги. У него была очень хорошая библиотека. У офицеров тогда была возможность покупать очень хорошие книги.
А вообще, зарплата на уровне майоров там была высокой – до 600 руб. в месяц. В это время зарплата в стране на уровне 200 руб. считалась хорошей. А в нашей части 200 руб. могли  получать даже рядовые, работавшие на ремонте «Магирусов».
Да и снабжение там было замечательное. Склады были просто забиты продовольствием  и вещами. Перед отъездом я купил себе домой целый чемодан разных вещей. Прежде всего тканей, потому что в Пензе ничего такого не было.
Деньги на эти приобретения из дома мне не пришли вовремя, но командир взвода старший лейтенант Павлов дал мне эту сумму взаймы под расписку. Совершенно спокойно дал взаймы 200 руб.
1987 год, станция Постышево
Второй раз я попал на БАМ в 1987 г. Только что вернулся из Москвы после защиты кандидатской диссертации, а мне говорят: «Зайди в медпункт, тебе прививки пора делать».
Оказалось, меня назначили командиром выездного студенческого строительного отряда «Юность» на БАМ и одновременно руководителем производственной практики студентов нашего инженерно-строительного института, где я работал на кафедре философии.
На этот раз мы приехали в одно из самых северных мест БАМа – на станцию Постышево, возведенной возле пос. Березовый. Нас вроде бы и ждали, но никто не горел радостью нас видеть.
bamПоселили нас возле объекта на сопке. Трактор разровнял площадку, на нее было поставлено 9 вагончиков: столовая, медпункт, сушилка и жилые помещения, цистерна с водой.  В отряде было свыше 20 человек.
Мы принимали участие в строительстве резервуаров для топлива. Как нам объясняли, туда предполагалось закачивать топливо, и если будет атомный удар по СССР, то за счет этих резервуаров города и предприятия Восточной Сибири смогут продержаться 3 дня.
Почва на участке была глинистая, дождик шел почти каждый день. Соответственно, работать было просто нереально. А мы должны были укреплять стены котлована глиной.
Объект был стратегический, начальником был майор КГБ. В какой-то момент я понял, что мои ребята здесь много денег не заработают, и пошел искать им подработку. По крайней мере, парням я работу нашел: они ремонтировали помещения по договору с местным ОКСом.
На самом деле, все принимающие организации особо в стройотрядах не нуждались. У них была разнарядка, они ее выполняли. Вряд ли это все окупало столь дорогое удовольствие, как перевозка через всю страну стройотрядов.
В эти годы я узнал, что такое тайга. Что бы там ни показывали в фильмах, по тайге бегать нельзя. Тайга – это бурелом. Это такое количество растительности, что бегать там нереально. Можно только очень медленно пробираться. Пройдя 200 м, ты понимаешь, что больше никуда идти не хочешь.
Кроме того, идя в тайгу, ты должен принять и все риски, связанные со встречей с нежелательными животными. Медведь – зверь мирный, но только до поры.
Нас поселили на сопке, а не в поселке, и поэтому мы не имели особых контактов с местными.
Но ребята из поселка, у которых были ключи от КрАЗов, почти каждый вечер приезжали к нам погостить, познакомиться с девушками.
Однажды такой джентльмен приехал с охотничьим ружьем. Чем-то он был недоволен. И я где-то с полчаса ходил и уговаривал его, чтобы он с этим ружьем уехал и никого не доставал. В нашем же поселке оружия не было, и нас никто не охранял.
В местном ОРСе я познакомился с мастером из Белоруссии, ему тогда было лет за 40. Он говорил очень интересные вещи, примерно такие: «На самом деле коррупция помогает решать хозяйственные вопросы. Но отличие Средней Азии от России в том, что в Азии все всегда знают, кому и сколько нести. Там все регламентировано на уровне неформальных правил. А в России никогда не знаешь, кому и сколько нужно дать. Потому есть риск нарваться на непонимание».
Эти слова объясняют то, что происходило в стране потом, в девяностые годы, да и то, что сейчас происходит.

Прочитано 3054 раз

Поиск по сайту