Самое читаемое в номере

Русские в Казахстане: чего ждать от будущего?

A A A

Специально для «Улицы Московской» русский вопрос в Казахстане анализирует Родион Гаршин, 33 года, г. Алма-Ата, магистр гуманитарных наук, философ, переводчик, выпускник Московской Школы Гражданского Просвещения.


garshinЗа окном яркое солнце и +30, несмотря на то, что давно пришла календарная осень. Улица лежит в тени раскидистого дубового зонтика, листва которого пока еще не собирается желтеть.
Это район, в котором я живу с детства. Он застроен в основном одноэтажными домиками в типичном стиле русской Средней Полосы, с характерными резными наличниками и деревянными ставням.
Большинство улиц официально носят русские названия, которые и были им даны при их возникновении в 40-е и 50-е гг. прошлого века – серия улиц на «северную» тему: Полярная, Енисейская, Папанина, ряд улиц в честь летчиков-асов Кожедуба, Громова, Покрышкина.
На 30 домов моего квартала – всего одна казахская семья. А между тем, это крайний юг казахской степи, упирающейся здесь в горный хребет Тян-Шань, и до ближайшей границы с Россией – 1200 километров.
Вот уже четверть века эта местность не подчиняется Москве, а здесь по-прежнему всё русское, и русская молодежь обнимается перед православными храмами. Что это? Результат действия каких сил? И как долго могут они продолжать действовать?
Говоря о Казахстане (а я буду говорить именно о нем), на мой взгляд, следует начать с общей характеристики, разделяемой большинством политологов и применимой в равной мере ко всем странам Центральной Азии (шире – постсоветского Юга), а далее сосредоточиться на специфических чертах, отличающих Казахстан от остальных стран региона.
Эта комплексная характеристика будет описывать молодое государство со слабыми историческими традициями независимости и государственности, с неразвитыми демократическими институтами и гражданскими структурами, автократию с крайне персонализированной политической сферой, высоким уровнем коррупции и кланово-земляческого общественного сознания, с экономикой, сильно зависимой от экспорта сырья, и с неустойчивой валютой.
Правомерность применения термина
«постколониальный» к странам Средней Азии гораздо менее очевидна, и оспаривается рядом исследователей (здесь я также затрону этот вопрос).
Таким образом, Казахстан есть в целом авторитарный режим с зависимыми от государства СМИ и экономикой рентного типа («petro state»), но это общее представление пока не позволяет понять, почему здесь до сих пор живет столько русских, а их здесь живет больше, чем в любой другой среднеазиатской стране – почти четверть всего населения. (Конечно, многие казахстанцы славянской национальности эмигрировали из Казахстана за эти 25 лет: уехали многие сотни тысяч, но миллионы еще остаются и не собираются никуда уезжать). Специфические же черты казахстанских реалий, определяющие положение русских и его перспективы, на мой взгляд, следующие.
Прежде всего, я бы выделил самый прагматический, утилитарный фактор – экономическое благосостояние.
Суть здесь в том, что, в отличие от остальных стран региона, в Казахстане, как и в России, в последние полтора десятилетия уровень жизни существенно повысился (также в основном за счет нефтяных сверхдоходов). В эти годы Казахстан не уступал России по среднедушевому ВВП, а в 2015 г. даже опередил ее на несколько процентов.
В Казахстан, так же как в Россию едут гастарбайтеры из других стран. Из Казахстана же в Россию трудовая миграция была незначительной даже в самые «тучные» для России годы, и в этом смысле Казахстан не укладывается в традиционную модель постколониальной страны, которая хорошо описывает, скажем, современный Пакистан или Алжир.
Пенсии и социальные выплаты здесь тоже не ниже, чем в России (так что если завтра, скажем, русским жителям Северного Казахстана предложили бы провести «референдум о присоединении», пообещав поднять пенсии до уровня российских, то это бы не сработало).
Таким образом, разница в благосостоянии, мотивирующая репатриацию русских из других стран Средней Азии, в Казахстане практически отсутствует. Что же касается кратко- и среднесрочных перспектив, то здесь они задаются Таможенным Союзом, участниками которого являются Казахстан и Россия: поскольку они входят в единое экономическое пространство, постольку, я полагаю, уровень жизни в обеих странах и далее будет оставаться примерно одинаковым.
Следующий фактор, не столь непосредственно действенный, как экономика, но без которого она не имела бы своей действенности, это национально-языковой вопрос. А с этим в КЗ дело обстоит тоже гораздо лучше, чем у соседей по региону.
Начать с того, что Казахстан в целом – русскоязычная страна: помимо того, что русский здесь второй официальный язык, подавляющее большинство (по крайней мере, городского) населения в быту также предпочитает говорить по-русски независимо от национальности.
Если этнических русских здесь 22%, то русскоязычных и двуязычных – больше половины, а русскоговорящими так или иначе являются почти все жители страны. Специфика здесь в том, что за годы советской власти успело вырасти два-три поколения городских жителей – этнических казахов, владеющих русским намного лучше, чем своим номинально родным языком.
Мирное сосуществование национальностей и отсутствие межэтнических конфликтов казахские СМИ обычно ставят в заслугу президенту Назарбаеву. И в этом есть доля правды, но я бы не стал преувеличивать здесь роль личности. В истории этих мест нет особых темных пятен, которые омрачали бы отношения казахов и русских.
В отличие от Кавказа, Россия никогда не вела здесь войн. В свое время все казахские жузы присоединились к России добровольно, в отличие, скажем, от Западной Украины. Поэтому национализм казахов выражен довольно слабо, и представляется маловероятным, чтобы он смог набрать политический вес в ближайшем будущем.
Ненамного большую опасность для русских Казахстана, я думаю, представляет исламизация, которой любят пугать некоторые прогнозисты. Несмотря на открытые повсюду мечети, религиозность казахов невысока.
У ислама здесь неглубокие корни: на эту землю он пришел фактически только в
XIX в. и до наступления советской эпохи не успел укорениться в казахской культуре. Кроме того, казахская элита, традиционно связанная с Россией (с царских времен, а советский период только закрепил это), всегда была секулярной и продолжает оставаться такой: никаких реверансов в сторону ислама со стороны видных публичных деятелей я не наблюдал.
Так что, в силу ориентации на Россию, исламизация казахской элиты возможна только если клерикальные силы получат политическое влияние в самой России (при чем не обязательно исламские, но и православные). Если, например, через какое-то время окажется, что принадлежность к РПЦ обуславливает карьеры чиновников, это побудит казахскую элиту тоже искать политическую опору в религиозных институциях, каковыми здесь могут быть только мусульманские институции.
Таким образом, в отношении казахов к русским почти отсутствует «синдром колониальности». И это, я думаю, можно отнести в заслугу более-менее осторожной национальной политике Москвы в последние советские десятилетия, когда местные элиты в республиках пользовались довольно широкой автономией и проводили самостоятельную кадровую политику, что позволило казахской государственности вызреть внутри советской системы.
Точно так же и русские не чувствуют себя здесь живущими в постколониальной стране. В отношение «метрополия – колония» не укладывается то обстоятельство, что неравенство в развитии проходит между городом и деревней, а не между странами, мешая четкому разграничению центра и периферии в случае России и Казахстана.
Как ни парадоксально, в крупных городах Казахстана вроде Алма-Аты и Астаны образование и развлечения на русском значительно более доступны, чем в малых и средних городах России, в каковых проживает большинство ее населения.
В целом, я думаю, Казахстан будет удерживаться в российской орбите в ближайшие лет пятьдесят, но этот срок может увеличиваться или уменьшаться в зависимости от политики самой России. До сих пор она была проводником цивилизации, европеизатором для казахского народа, и она ценна ему именно в этом качестве.
Если Россия будет развиваться в экономическом, культурном, социальном ключе, то ее политическое влияние на Казахстан будет сохраняться, действуя в качестве «мягкой силы».
Если же Россия изберет военно-патриотический путь, путь самоизоляции и противопоставления себя всему миру, то уже нынешнее поколение казахской молодой элиты начнет дистанцироваться от нее, что вряд ли отразится позитивно на положении русских в Казахстане.
Никакая идеология «евразийства» не может прельстить казахский народ – для него это был бы путь в прошлое.
Казахстан выбрал своей целью интеграцию в западный мир, и он будет продолжать эту линию: новое поколение казахской элиты массово обучается в Вузах США и Европы – для этой цели вот уже 15 лет функционирует государственная программа с говорящим названием «Болашак» («Будущее»).
Очень хотелось бы, чтобы в этом будущем казахи продолжали видеть в России просвещенную европейскую державу – пример для подражания, а не мракобесного, агрессивного и непредсказуемого соседа.
Родион Гаршин,
Алма-Ата, 1 октября 2016 г.

 

Прочитано 1681 раз

Поиск по сайту