До интервью мы с Денисом Санталовым не встречались, хотя его имя давно было мне известно. Чтобы подготовиться к разговору, я прошерстила СМИ, но статьи в основном рассказывали о выставках, а не о личности художника.
Во многом поэтому мне хотелось увидеть человеческую составляющую Дениса Санталова. К моей удаче, он откликнулся и впустил меня не только в свою мастерскую в художественном училище, но и в свой внутренний мир, в котором добро всегда побеждает, а высшая ценность – оставаться собой. Наша беседа получилась откровенной и философской.
– Денис, многие знают Вас по историческим картинам старой Пензы. Как бы Вы описали свой художественный стиль на данный момент?
– Сложно сказать. Как фигуративное изображение, наверное. Оно реальное, но это не реализм – этот термин вообще применяют ко всему, что похоже на натуру, хотя на самом деле это было течение в искусстве. Возможно, то, что я сейчас рисую, – это фэнтези, хотя вряд ли.
Денис Санталов. "Путешественник". Бумага, цветной карандаш. 2018 г.
Меня как-то студенты спросили: «Вы живописец или график?» Я брякнул, не подумав, а потом мне этот ответ понравился: я, скорее, сказочник. Я пришел к себе-сказочнику.
– Когда смотришь на Ваши графические работы, кажется, что исторические картины Пензы рисовал совсем другой человек.
– Да, они очень разные. Но к истории Пензы у меня тоже был подлинный интерес. Я начал заниматься этой темой после окончания училища. Тогда мне казалось, что это такая широкая дорога! Все меня поддерживали, и этим мало кто занимался.
Но спустя время я посмотрел на картины старой Пензы и понял, что для меня это больше предлог что-то сочинить. Какой-то сюжет, который более-менее гармонично ложился на историческую составляющую. Была гора задумок и эскизов. Но я почувствовал, что пора что-то менять.
– Поначалу я удивилась сюжетам Ваших графических работ, но потом, когда прочитала, что Вы любите Толкина, всё стало на свои места.
– Виктор Иванов, известный советский художник, в интервью сказал, что все художники годам к 40 делают круг и возвращаются к себе. Я тоже в каком-то смысле вернулся к самому себе – тому, каким я был в начале 90-х, когда эта книга («Властелин колец» – прим. «УМ») у нас только вышла. Это моя любовь на всю жизнь. Конечно, я и другие книги люблю, но на мироощущение Толкин повлиял сильнее всего.
Денис Санталов. "Рыцарь". Бумага, карандаш. 2019 г.
– Сюжеты Ваших картин старой Пензы из далекого прошлого, а «Чудаки», герои графических работ, и вовсе существуют в параллельной вселенной. Насколько Вам комфортно в реальном современном мире?
– Я об этом думал: я плаваю во времени и пространстве. Комфортно ли мне? Сложно сказать. Мир, конечно, несовершенен, но сказать, что мне в нем плохо, тоже нельзя.
Я понимаю, о чем Вы говорите: я правда чувствую некую отдельность. И пусть я так устроен, я стараюсь все-таки жить в коллективе, в училище, в стране, воспринимать, что происходит. Что-то мне нравится, что-то нет, но я стараюсь не быть критиканом, а как-то помогать.
Я чувствую, что я немножко своеобразный. Я и постановки ставлю своеобразные. Но люди у нас в коллективе добрые, говорят: ладно, ставь, как ты видишь.
– Вы сказали, что Вам во времени и пространстве бывает сложно. В чем именно эти сложности заключаются?
– Не хочу быть вредным старым дядькой, но то, как меняется молодежь, как она становится практичной, для меня трудно. Они правы, им же жить, а художником быть сейчас тяжело. Они пытаются встроиться, разместиться, найти себя. Но исчезает романтичность. Мне от этого неуютно.
Денис Санталов. "Старьёвщик". Бумага, карандаш. 2018 г.
Эффективные менеджеры приходят в культуру, для меня это тоже сложно. Есть такие тонкие материи, что дунешь – они исчезнут, их не надо трогать, они сами живут. У нас такие материи редко берегут.
На западе люди даже мелкие почеркушки сохраняют, у них это скапливается, остается пласт культуры, мировое наследие. А у нас можно выставить работы на улицу, и их дождем смоет, никто не возьмет. Вот если ты ракету сделал или собор огромный – это да, пусть стоит. А маленькое, личное не берегут у нас. Мне из-за этого грустно.
– Что Вам помогает сохранять оптимизм?
– Не то чтобы оптимизм, просто философское отношение. Нельзя нервную систему срывать, не стоит. Если можешь что-то сделать – тогда да, иди и пробивай. Я очень переживал, когда деревянные постройки старой Пензы сносили: в какой-то момент стал болеть. Понял, что так с собой нельзя. То, что отберется естественным образом, все равно сохранится.
– Вы 20 лет работаете в художественном училище. Какой вклад в Ваше развитие как художника и человека делает работа с молодежью?
– Они не дают мне жить спокойно, приходится подтягиваться, знать, разбираться. Вот, в субботу приходит моя выпускница, говорит: давайте Reels (короткие ролики в приложении «Инстаграм» – прим. «УМ») записывать. Приходится знать, что такое Рилс.
Я стараюсь быть в курсе музыки, хоть новая мне и не очень нравится. Аниме и мангу мне тоже трудно серьезно воспринимать, но молодые погружены в это по уши. Я говорю: освойте нашу школу, и будете легко рисовать мангу. Они кивают, кажется, перевоспитываются, начинают понимать классику.
Денис Санталов. "Чудесник". Бумага, цветной карандаш. 2019 г.
В общем, молодежь держит тебя в тонусе. Ребята разные приходят, бывают сложные. За 20 лет были заносчивые, своеобразные. Но плохих нет.
К 4 курсу они сильно меняются, ведь тут надо пахать, много работать. Говорят, даже в институтах легче. Но я как-то был свидетелем разговора, где утверждали, что мы не готовим студентов к жизни, а учим только писать и рисовать. Мне интересно, что имелось в виду.
– Наверное, умение продавать картины.
– Да, это им тоже будет полезно.
– У Вас получается совмещать верность себе в творчестве и коммерческую составляющую?
– Нет. Моих «Чудаков» не покупают. Был интерес к моим цветным листам от галеристов из Штатов, но я уперся, не могу их продать. Чувствую, что всю эту серию надо собрать. Она идет не тяжело, но долго. Это не просто восход-закат, а отдельные сюжеты, за которыми что-то стоит.
– Вы говорили, что разочаровались в стандартных критериях успешности художника, таких, например, как материальный успех. Помните, когда это произошло?
– Когда приперло к стенке: как же жить-то? Я решил: да махни ты рукой и живи, как идет. И сразу стало легче.
Да, было это противоречие: тут плати, там плати, а при этом хочется рисовать то, что нравится. Но потом я себе сказал: я работаю в училище с утра до вечера, до девяти, бывает, сижу с ребятами. Все, что могу, я зарабатываю. Могу я, в конце концов, в личном творчестве заниматься не картинкой, а творчеством?
– В связи с днем рождения Вы пытаетесь осмыслить свою жизнь?
– Ностальгии у меня нет, но я оглядываюсь, да. Оценку не даю, понял, что это бестолковое дело. Все сложилось так, как сложилось, не только потому, что я один делал фатальный выбор, стечение обстоятельств тоже подтолкнуло к нему. Каким бы этот выбор ни был, на тот момент он был оптимальным или даже единственным. В чем-то я раскаиваюсь, что-то исправил. Но страдать по поводу чего-то бессмысленно.
– Вы довольны своей жизнью?
– Я не то чтобы доволен: мне интересно жить. Я пророс в училище, я могу заниматься любимейшим делом. Я бы поддержал себя в том, что сейчас делаю.
Я не знаю, будет ли это нужно людям или нет. В Средневековье у людей было такое убеждение, что свое дело надо сделать хорошо, а дальше Бог решит. Вот я и стараюсь сделать то, во что внутри себя поверил, как можно лучше. У меня есть ощущение внутреннего покоя, это очень приятно.
– Можете поделиться мечтами или планами на будущее?
– Хочу дорисовать серию графики в таком объеме, чтобы я почувствовал: это оно. Хотелось бы, чтобы она во что-то вылилась: в книгу, анимацию, что-то еще. Чтобы эти изображения к чему-то применились, не просто сами по себе существовали.
– Если бы сейчас перед Вами сидела Ваша двадцатилетняя версия, о чем бы Вы с собой поговорили?
– Сергею Летову, старшему брату Егора Летова, саксофонисту-джазисту, как-то задали вопрос: «Что бы Вы посоветовали молодым музыкантам?» Он сказал: «Делать нужно свое, а не круче всех». Если бы мне это сказали в 20 лет, и я бы еще сумел это услышать… Я бы себе именно это сказал: «Иди по своей дороге».
Интервью взяла Дарья Мануйлова
