Самое читаемое в номере

×

Предупреждение

JUser: :_load: Не удалось загрузить пользователя с ID: 534

О пользе университетов

A A A

12 июня 2013 г. на семинаре Московской школы политических исследований в Голицыно выступил декан экономического факультета МГУ им. Ломоносова Александр Аузан. Он рассказывал о предназначении университетов, их современном кризисе и возможностях его разрешения.

Три взгляда на университет
Всерьез спорить о том, что же такое университет, начали с конца XVIII – начала XIX вв., когда возник первый кризис. Кризис состоял в том, что количество университетов в Европе к началу XIX в. снизилось в
2 раза. Сейчас-то у нас прямо противоположный кризис.
Эти два кризиса в чем-то похожи. И там, и там идет поиск ответа на вопрос «Зачем нужны университеты?» Сначала я скажу о трёх позициях, которые родились в начале XIX в., после первого кризиса. Эти точки зрения существуют до сих пор.
Первую позицию озвучил отец политической экономии Адам Смит. Он утверждал, что университеты существуют для удовлетворения спроса на образование. Поэтому профессорам денег платить не надо, это должны делать студенты. auzan

Студенты лучше знают, получили они что-то от данного профессора или нет.
Про Смита замечательно сказал Карл Маркс: «Гении никогда не делают ошибочных выводов из собственных ошибочных посылок. Они предоставляют это право своим ученикам и эпигонам».
Поэтому-то сокрушительное воздействие, которое произвело понимание образования как услуги, это, конечно, работа учеников и эпигонов. Если даже считать, что университеты производят услуги, то это капитальные услуги.
Это инвестиции в человеческий капитал, результаты которых будут известны через десятилетие, а то и через два. И в этом смысле они совершенно не могут оцениваться как некоторые действия, про которые можно сразу сказать «Идите в кассу» или «Не ходите в кассу».
Автор второй позиции, которая стала жестко пропагандироваться в начале XIX в., был тоже человеком немаленьким.  То есть он как раз маленький человек, но крупный исторический деятель. Это Наполеон Бонапарт.
Бонапарт был убежден, что университеты существуют для того, чтобы производить специалистов. Поскольку специалисты государству нужны, государство должно платить за их производство. Но при этом оно должно жестко контролировать, что там происходит на производстве, и по возможности не платить за всякие смутные вещи. Это опять же точка зрения ныне существующая.
Если в российском законе об образовании больше нет термина «услуги», то как раз точка зрения, что государство платит за образование, зная, какие специалисты нам нужны, опять начинает преобладать. Минфин считает нормативы, полагая, что может определить, сколько нужно единиц времени, знания, площади для того, чтобы произвести профессионала.
Что я могу по этому поводу сказать? Когда Гери Беккер получил Нобелевскую премию в 1970 г. за создание теории человеческого капитала, чиновники разных стран страшно обрадовались. Наконец-то, сказали они, мы имеем теорию, которая нам позволяет определить, почему мы столько денег тратим на образование и здравоохранение, и почему не вкладываем их в другие сферы.
Потом прошло 15 лет. Оказалось, что модели, разработанные на основе теории человеческого капитала, не подтверждаются. Оказалось, что нам нужны не те специалисты, не тогда и не здесь. Все попытки предвидеть, какие специалисты понадобятся через 10 лет, провалились.
В России сейчас работает мощная система определения: заявки собираются, обсуждения идут. Причем, заметьте: губернаторов спрашивают, а кто вам понадобится через 10 лет.
Господа, а вы смотрели данные по ротации губернаторов? Они твердо знают, что через 10 лет они будут на другом месте. А дальше начинает действовать принцип Насреддина: помрет либо ишак, либо падишах, либо я. Ничто из того, что я там понаписал, не повлияет на мою карьеру.
Третья позиция выдвинута человеком, которому принадлежит честь разрешения прошлого кризиса. Это был фон Гумбольдт, который создал неоклассический университет.
Он сказал, что университеты – это такие сообщества студентов и преподавателей, которые занимаются наукой  и образованием и в известном смысле существуют для самих себя. Поэтому не надо их трогать. Нужно обеспечить условия для их существования, но вмешиваться в их дела не следует. Университетам нужно предоставить интеллектуальную независимость. Вот так: дайте денег и отойдите. При этом студентам дайте свободу выбирать, что учить, а профессуре – свободу читать то, что они хотят. Я до сих пор не понимаю, как Гумбольдту удалось убедить сначала Пруссию, а потом и другие государства, что это правильная модель.


Университеты для элиты
Университеты производят культуру как некий набор ценностей и поведенческих установок. Они производят картину мира, в которой можно жить, не обязательно занимаясь наукой.
Самый простой способ соткать единую картину, которую наука не сможет создать никогда – это идеология. Можно сказать: мы католический университет, или либеральный, или православный, или консервативный. Взять простую идею: главная ценность – это семья, или свобода, или среда, или Бог.
А дальше и все остальное начинает выстраиваться.  
Но я думаю, что это такой ложный белый гриб, гриб, который нельзя есть. Идеологический университет годился бы, если бы ставилась задача обучения ведомых. А если надо производить ведущих, если университет производит элиту, можно ли сразу надевать шоры на глаза будущих элит страны?
Раз уж мы говорим об элите, то мне кажется, что решающее слово здесь сказал Михаил Ломоносов. Во время празднования его 300-летия говорили много добрых слов, но почти не говорили о главном.
А главное было то, что Ломоносов был свободным человеком в несвободной стране. Именно поэтому он приходил в науки и легко переходил границу между науками.
Заметьте, Ломоносов не был первым ректором Московского университета, не был его попечителем. Но он придумал принцип бессословного университета. В Московском университете конкуренции не было, элиты производились из элит.
А Ломоносов ввел принцип, который сформулировал очень жестко: «А чей ты сын – в том нет нужды». И, введя конкуренцию всех сословий, он обеспечил эффективность и дворянского сословия. 


Природа кризиса
Кризис университетов конца XX – начала XXI века возник не только у нас. Университеты стали массовыми, и в них пошел народ. Люди начинают стремиться к управлению, и это означает, что они должны пройти через школу университетов, чтобы обрести определенную культурную рамку.
Но, когда университеты стали доступными, их уровень стал падать. Когда 10% учеников поступают в вузы, это одно, а когда 88% – другое.
В итоге лучшие университеты мира держатся на том, что туда продолжают поступать представители тех наций, где лишь 10% учеников школ может поступить в вуз. Китайцы и индийцы спасают американские и британские университеты, они задают планку. Иначе эти вузы были бы затоплены таким демократическим образованием.
Школа сегодня не готовит к жизни, она готовит к поступлению в вузы. Почему начинают выделять бакалавриат? Потому что он доделывает работу школы, кто-то должен делать общеобразованного человека. А специалистов будут делать в магистратуре.
А где будем учить людей, как делать науку? А для этого с 1 сентября 2013 г. в России появляется еще один уровень высшего образования – аспирантура. Чем сильнее проседает система, тем больше понадобится иерархических звеньев.
Но эти внутриуниверситетские дела не должны быть особо интересны всему обществу. В обществе существует другая проблема. Она состоит в том, что университеты, реализуя функцию создания и распространения культуры, в то же время должны производить специалистов, которым не страшно доверить собственный аппендикс или разработку бюджета государства.
Большое количество университетов позволяет провести многих людей через культурную трансформацию, но не позволяет создать большое количество специалистов.
Решение напрашивается: у нас 1100 университетов, давайте закроем штук 600, а  с остальными можно разобраться. Но что будет, если закрыть эти 600?
Вот выходит человек из школы – недоученный. Кому он нужен? Экономике? Не очень. Особенно нашей сырьевой экономике, для которой вообще две трети населения, честно сказать, лишние.
Поэтому возникает проблема: куда девать этого человека?
Варианта три: университет, армия и тюрьма. Среднеспециальные учебные заведения стремительно превращаются в высшие и теперь будут называться прикладными бакалавриатами. Поэтому это все равно университет.
Мне кажется, что армия все же лучше тюрьмы, и даже плохой университет лучше армии. Поэтому современные плохие университеты нужны.
Я скажу неожиданное: они производят средний класс. Они производят людей, которые знают, что денатурат лучше не пить, что фитнес находится за углом, что деньги можно хранить на разных депозитах. То есть университеты формируют основу современных успешных обществ, которая именуется средним классом.
Поэтому плохие университеты дают положительный общественный эффект, но не производят хороших специалистов. А как быть со специалистами?
Если говорить об административно-политическом решении, то важно отделить одно от другого: систему университетов, которые производят средний класс, от университетов, которые производят еще и конкурентоспособных специалистов.
Один из вариантов – чтобы бакалавриаты были везде, а магистратура должна быть мало где. Это дает ответ на то, как нам разделить положительный эффект от плохих университетов. Но не вводить в заблуждение работодателей и нас самих, когда мы оказываемся перед лицом юриста, который не знает, что делать с правом, или хирурга, который неуверенно пользуется скальпелем.

Прочитано 1627 раз

Поиск по сайту