Станет ли Китай центром международной системы?

A A A

И что он может предложить, кроме звонкой монеты?

Хоргос. Зимнее утро. Очередь продавцов перед пограничной заставой. Они хотят попасть к себе на работу в беспошлинный торговый центр на границе с Казахстаном. Среди них есть как этнические китайцы, так и этнические казахи и уйгуры.
Четверо чиновников из городского отдела пропаганды узнали о присутствии здесь вашего корреспондента и настаивают на том, чтобы сопровождать его. При этом они нервно звонят по телефону начальству, требуя от него распоряжений.
Даже в этой зоне подчёркнутой открытости множество противоречий. Например, от этнических казахов и уйгуров, в отличие от этнических китайцев, требуют сдать на границе паспорт, чтобы пройти на работу. А то вдруг они убегут в Казахстан!
Это лишь небольшое проявление той широкой кампании высокотехнологичной слежки и арестов, которую развернул Китай в Синьцзяне.
В результате этой кампании через лагеря идеологической обработки прошёл 1 млн ни в чём не повинных мусульман. Среди арестованных в основном уйгуры, которые являются этническим большинством в Синьцзяне, но есть и казахи.
В Синьцзяне их живёт около 1,5 млн. В каждой знакомой ему семье, говорит один молодой казах, в лагере сидит по меньшей мере 1 её член. Его дядюшка, местный чиновник, исчез 6 месяцев назад. Его арестовали за то, что у него в доме на стене висел коврик с вышитыми на нём стихами из Корана.
«Они хотят таким образом заставить нас любить власть, – говорит этот человек, – но так они заставят лишь ненавидеть их ещё больше».
Рябь, поднятая гонениями на мусульман, распространяется через границу со среднеазиатскими государствами. В сентябре антикитайские протесты вспыхнули в Западном Казахстане. В основном они были направлены против проводимой в Синьцзяне кампании.
Как признаёт чиновник из казахского министерства иностранных дел, это очень тонкий вопрос. В принципе, единственное, чего требует Китай от среднеазиатских государств в обмен на средства, получаемые в рамках проекта «Пояс и путь», это безусловной приверженности делу борьбы против предполагаемого сепаратизма в Синьцзяне. Действительно, одной из основных причин появления этого проекта было стремление окончательно окружить эту неспокойную провинцию Китая, лишив Среднюю Азию статуса антикитайской базы.
Он также призван покончить с экономической отсталостью Синьцзяна, которую власти считают главной причиной недовольства местного населения. Но пока у китайцев ничего не получается.
Главный вопрос, связанный с «Поясом и путём»: как совместить все те прекрасные идеи, которыми он искрится, с антиутопическим техносамодержавием в самом Китае? Это основополагающий парадокс «Пояса и пути».
Попытаемся разобраться с ним, разложив все проекты «Пояса и пути» по трём корзинам, и рассмотрим каждую из них в отдельности.
Первая корзина – это проекты, призванные способствовать местному развитию или росту. Хороший пример здесь – это электростанции в Пакистане.
Никто не сомневается, что пакистанцам нужно больше электроэнергии. Хотя и тут возникают вопросы, прежде всего из области охраны окружающей среды. Большая часть энергетических проектов «Пояса и пути» связана с широким использованием углеводородов.
Возьмём, например, строительство тепловых электростанций, работающих на угле. Выброс парниковых газов такими электростанциями не будет нарушать обязательства, которые взял на себя Китай в соответствии с Парижским соглашением.
Как указывает Международный институт ресурсов, эти выбросы, как правило, не входят и в обязательства стран-получателей китайской помощи.
Таким образом, проектом «Пояс и путь» Китай серьёзно подрывает доверие к собственной политике в области охраны окружающей среды.
Вторая корзина – это проекты в области развития транспорта и торговли, например, хоргосский коридор. Здесь необходимо рассмотреть возможные выигрыши более строго.
Как указывает прошлогоднее исследование Всемирного банка «Экономика «Пояса и пути», благодаря сокращению времени на перевозку и снижению трансакционных издержек, этот проект может привести к расширению торговли и увеличению инвестиций, что позволит вытащить из нищеты 7,6 млн человек, в основном в странах, через которые пройдёт «коридор», в частности в среднеазиатских. Но это произойдёт лишь в том случае, если одновременно будут проведены реформы, которые позволили бы увеличить прозрачность, прекратить стычки на границах, заняться ликвидацией негативных экологических и социальных последствий и облегчить перемещение рабочей силы. В некоторых странах, например в Монголии, возможные выгоды не смогут покрыть издержки новых инфраструктурных проектов.
Последняя корзина – это те аспекты проекта, что будто бы призваны способствовать большей открытости и всемирному взаимодействию. Сюда входит и цифровая стратегия «Пояса и пути».
Но для китайских вождей важна и дипломатия: как официальная, так и «народная». И здесь парадокс оказывается заметнее всего.
У себя на родине Коммунистическая партия монополизировала всё политическое пространство, пресекает любые попытки споров и усиливает информационную самодостаточность. Её навязчивое стремление задушить любую критику в свой адрес за рубежом указывает на то, до какой степени она готова к открытости. Всё это подрывает привлекательность «Пояса и пути».
Один экономист из Эфиопии рассказывает, насколько нетерпимыми к критике и догматичными являются курсы, читаемые в китайских университетах, на которые приглашаются иностранные слушатели.
Все эти изъяны встроены в «Пояс и путь». Но это не значит, что этот проект движется в тупик. Его преимущества очень хорошо воспринимаются многими лидерами. А китайские строительные компании и рабочие уже рвутся приступить к работе. Даже те политики, которые, находясь в оппозиции, много говорили о хищническом поведении Китая, придя к власти, перестают обращать на это внимание. В Малайзии обещание премьер-министра Махатхира Мохамада выделить дополнительные 20 млрд долл. на железнодорожные и иные проекты оказалось лишь уловкой на переговорах.
Более того, Китай сейчас, безусловно, является господствующей силой в Евразии. И это хитрая сила. Возьмём, к примеру, его отношения с Россией – ещё одной бывшей евразийской империей, ныне вновь стремящейся к величию.
В 2015 г. Россия создала Евразийский экономический союз (ЕАЭС), призванный сплотить вокруг себя бывшие советские республики Средней Азии и установить правила функционирования их экономики.
Но после того как Россия столкнулась с ограничениями со стороны Запада, вызванными присоединением ею Крыма, Москве понадобилась экономическая и дипломатическая поддержка со стороны Китая. В результате произошла кооптация Китая в ЕАЭС. Единое таможенное пространство Союза, простирающееся от Казахстана до Белоруссии, позволило Китаю гораздо быстрее доставлять свои грузы в Европу, нередко совсем не обращая внимания на Россию. Это всего лишь один из примеров того, как Китай использует сложившееся положение в своих интересах.
В попытках Китая подчинить мир своей воле блистательно отсутствует лишь одна составляющая. Когда другие страны обращались вокруг Китая в предыдущий раз – это было в XVIII веке, – наряду с его огромными размерами важную роль играл и его нравственный и культурный авторитет.
И Япония, и Корея, и Вьетнам использовали китайские иероглифы и организовывали свои общества на основе конфуцианских правил. Сегодня Китай лишён нравственной или культурной притягательности. Он привлекает к себе другие страны лишь звонкой монетой.

ЭТО ЕЩЁ НЕ МИР ПО-КИТАЙСКИ
Вот в этом и должен заключаться американский ответ. Три года назад первую попытку предприняло правительство Трампа. Это был проект «Свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион», разработанный совместно с Японией, Австралией и Индией. Само название указывает на его сильную военно-морскую составляющую.
Но для того, чтобы страны региона бросились в объятия новой инициативы, у неё должна быть и составляющая, связанная с развитием, а у руководства этих стран – ощущение растущего соперничества сверхдержав.
Сейчас Запад предлагает развивающимся странам альтернативы, где упор делается на прозрачность, сохранение долговой устойчивости, экологическую безопасность и экономическую доходность.
Америка создала новую Международную корпорацию финансового развития. Выделенные на это деньги – лишь малая толика того, что может предложить Китай. Но её преимущество – в возможности привлечения частного капитала для финансирования проектов.
Тем временем в конце 2018 г. Австралия запустила свой собственный инфраструктурный проект «Финансирование мощностей в Тихоокеанском регионе», где на займы и гранты зарезервировано 2 млрд австралийских долл. (1,4 млрд американских долл.).
А в сентябре Япония и ЕС подписали соглашение о совместных инфраструктурных проектах, в котором устанавливаются чёткие стандарты для инвестиций в обширном диапазоне отраслей: от транспорта до цифровых технологий.
Все эти капиталовложения дадут о себе знать уже через год-два. А тем временем демократические страны находят и другие способы тихо вытеснять Китай.
Япония давно проявляет активность в Юго-Восточной Азии. Крепнут её связи с Индией. Китайские планы строительства порта в Бангладеше были положены под сукно благодаря более выгодным предложениям, сделанным Индией и Японией.
Индия пришла на помощь крохотным Мальдивам, где прежнее репрессивное правительство накопило большие долги перед Китаем.
Пакистанские чиновники, обжёгшиеся на истории с китайско-пакистанским экономическим коридором, теперь всячески подчёркивают, как они рады американским инициативам в области развития. Даже Раджапаксы на Шри-Ланке говорят, что теперь будут бережнее относиться к связям с Индией.
Лидеры разных стран приветствовали бы расширение возможности выбора. Им не нравится, когда приходится выбирать лишь между двумя сверхдержавами: исторической и восходящей. Вот почему их так пугает соперничество Америки и Китая в области телекоммуникационных технологий и киберпространства.
Америке следует не создавать ситуацию, при которой другим странам придётся спешно выбирать, по какую сторону цифрового железного занавеса они окажутся: с богатыми открытыми обществами, получая технологии от американских, европейских и японских поставщиков, или с более бедными и менее демократичными, получая технологии (а заодно и указания по своему политическому развитию) от Китая.
Вот тогда китайские вожди и в самом деле смогут установить свой новый мировой порядок. Они будут председательствовать в своём китаецентричном мире, который будет напоминать вассальные отношения прошлого с уплатой дани.
Но это будет жестокий, бескомпромиссный мир, совсем не тот, где хотели бы жить граждане самого Китая.
The Economist, 8 февраля 2019 года.

Прочитано 972 раз

Поиск по сайту