Искусство тьмы

В октябре 2017 г. Фостен-Аршанж Туадера находился в сложном положении. Президент Центральной Африки – одной из самых бедных и отсталых стран в мире – боролся примерно с дюжиной группировок добровольцев, которые угрожали его режиму.
Годом раньше Франция вывела войска из этой своей бывшей колонии. Эмбарго на поставку вооружений означало, что правительство Центральной Африки остаётся с практически безоружной армией.
Выбор у Туадеры был невелик. Он сделал шаг, на который иногда решаются доведённые до отчаяния африканские вожди: обратился к русскому президенту Владимиру Путину.
Ответ был быстрым. Уже через несколько недель в центральноафриканской столице Банги были замечены горнодобывающая компания и компания по обеспечению безопасности, связанные с Евгением Пригожиным – закадычным другом Путина.
В декабре 2017 г. Россия добилась снятия эмбарго на поставку оружия. Вскоре Россия направила туда вооружение и наёмников, в чью задачу входила поддержка режима Туадеры.
Бывший сотрудник ГРУ (военной разведки) стал советником президента по безопасности.
Несколько месяцев спустя горнодобывающая компания Lobaye Invest получила концессию на разведку месторождений золота и алмазов.
Когда в июле 2018 г. три русских журналиста попытались расследовать теневые операции своей страны в Цент-ральной Африке, их убили.
Путин предпочёл бы, чтобы мир считал, что подход его страны к этому континенту – это не просто мошенничество.
Поэтому 23-24 октября русский президент пригласил более 40 африканских вождей на встречу в Сочи. Он собезьянничал такую практику у китайцев.
Каждые три года Китай проводит встречу в верхах с африканскими вождями. На ней речь идёт о торговле и инвестициях.
«Нам есть что предложить африканским друзьям», – заявил Путин накануне встречи.
Впрочем, действия России в Цент-ральной Африке и в других отсталых государствах говорят о природе русских операций в Африке гораздо больше, чем риторика Путина, который явно переоценивает влияние своей страны.
За спиной у России длинная история вмешательства в африканские дела. Её добровольцы сражались с британцами во время Второй бурской войны. Во время холодной войны Советский Союз прививал послеколониальным вождям марксизм-ленинизм и поддерживал освободительные движения в таких странах, как Ангола, Мозамбик и Гвинея-Бисау. Часто это были войны с Западом, только ведущиеся посредством марионеток.
Амбиции России резко уменьшились после падения Советского Союза. Однако в последнее десятилетие, особенно после того как Америка и Европейский Союз ввели санкции против России за присоединение Крыма в 2014 г., Кремль стал рассматривать Африку как всё более важный регион.
Начиная с 2015 г. Россию посетили десятки африканских вождей. С 2006 г. по 2018 г. товарооборот России со странами Чёрной Африки вырос на 336%. Россия является крупнейшим поставщиком вооружений на этот континент. На неё в 2013-2017 годах пришлось 39% поставок (впрочем, большая их часть идёт в Алжир).
Если судить по кадрам из Сочи, впереди нас ждёт много нового.
«Я не знал, что это будет выставка вооружений», – говорит один мавританский предприниматель, осматривающий зал.
Вокруг одно оружие: вертолёты, танки и ракеты, чтобы сбивать вертолёты и подбивать танки. Несколько вождей фотографируются на фоне этого склада оружия. Лишь экспозиция Кот-д’Ивуара с его горячим шоколадом привлекает больше внимания.
Но Россия не только поставляет оружие. В некоторых странах она глубоко вовлечена во внутренние конфликты. Эта вовлечённость – определяющая тема в африканской политике России.
Одно из главных умений Путина – это способность использовать возможности, открывающиеся благодаря сочетанию слабости африканских государств и растерянности Запада. Там, где он видит такую возможность, Кремль начинает бороться за расширение своего влияния, а его закадычные друзья на основе выданной им лицензии начинают делать деньги. В идеале издержки должны быть низкими, а рентабельность – высокой.
Центральная Африка – яркий пример такого подхода. Всего за 5 млн евро (согласно оценкам) дружки Путина получили доступ к полезным ископаемым, обеспечили работой наёмников, также контролируемых Пригожиным, и отработали тактику вмешательства в политику других стран.
Последнее – специальность Пригожина, который оказался под американскими санкциями за предполагаемое вмешательство в выборы 2016 г. в США.
Но Центральная Африка не единственный случай. На Мадагаскаре русские сотрудники помогали, по меньшей мере 6 из 36 кандидатам на президентских выборах 2018 г.
В Зимбабве русские советники работали с правящей партией Зану-ПФ перед прошлогодними выборами, а связанные с Кремлём компании подписали соглашения в горнодобывающей промышленности.
Западные дипломаты уверены, что Россия пыталась повлиять на исход выборов в Конго-Киншасе в пользу кандидата, поддержанного бывшим президентом Жозефом Кабилой.
В Гвинее, откуда русская алюминиевая компания Русал получает 27% бокситов, Россия поддержала стремление президента Альфы Конде не обращать внимания на конституцию и баллотироваться на третий срок.
Новый рост активности наблюдается в Мозамбике. После августовского визита в Россию президента этой страны Филипи Ньюси русские военная техника и советники были замечены разведкой в провинции Кабу-Делгаду, близ того места, где русская энергетическая компания Роснефть реализует свои газовые контракты.
Утверждают, что задачей советников является подавление повстанческого движения, которое угрожает интересам как Роснефти, так и коррумпированной правящей партии ФРЕЛИМО.
Вся эта деятельность вызывает определённое беспокойство на Западе. В прошлом году в своей речи, посвящённой африканской стратегии Америки, Джон Болтон, бывший советник по национальной безопасности президента Дональда Трампа, назвал Россию и Китай «великими державами-соперниками» на этом континенте, которые страстно желают «получить конкурентное преимущество над Соединёнными Штатами».
Но не стоит путать дерзость России с её подлинным влиянием. Почти везде она отстаёт и от Америки, и от ЕС, и от Китая.
«Китай получил самые сочные куски. России остались одни объедки», – говорит Александр Габуев, ведущий русский специалист по Китаю.
Более пристальный взгляд позволяет обнаружить пределы влияния России. Её кандидаты проиграли и на Мадагаскаре, и в Конго-Киншасе.
В этом году провалилась её попытка поддержать бывшего северосуданского диктатора Омара эль-Башира. Ей не удалось заключить соглашение о строительстве АЭС с Южной Африкой, несмотря на долгие уговоры разложившегося бывшего президента Джэйкоба Зумы.
Военные операции России тоже не столь распространённое явление, как может показаться на первый взгляд. Накануне встречи в верхах в Сочи Путин утверждал, что заключил более 30 соглашений с африканскими странами о военном сотрудничестве. Но большинство из них не идут дальше помощи в подготовке местных военных.
Обычно африканские государства стараются не ограничивать свою возможность выбора и заключают подобные соглашения и с Америкой, и с Китаем. Обе страны имеют базы в Джибути – маленьком восточноафриканском государстве.
У России такой базы в Африке нет, несмотря на все её многолетние усилия. Мешает давление Америки на местные правительства.
Такое же противоречие между словами и делами мы встретим в экономике. В 2018 г. общий объём товарооборота России со странами Чёрной Африки равнялся 5 млрд долл. Это меньше, чем у Турции, Сингапура или Таиланда. (У Америки и Китая товарооборот равен, соответственно, 120 и 35 млрд долл.).
Многие соглашения, торжественно подписываемые Роснефтью или Росатомом – русской государственной компанией, работающей в области атомной энергетики, – никогда не доходят до стадии выполнения.
«Россия предлагает совсем не то, что нужно африканским государствам», – объясняет Пол Строньский из Фонда Карнеги за международный мир.
При всём великолепии представления в Сочи Россия остаётся второстепенной силой в Африке. Она влиятельна лишь среди тех вождей, у кого земля горит под ногами и которым не к кому больше обратиться.
Сейчас, когда всё больше стран интересуются Африкой, Россия лишь один из многочисленных игроков. Возможно, Путин хочет, чтобы африканцы считали Россию великой державой. Но встреча в верхах показала, что это не так.
The Economist,
26 октября 2019 года.