Дом офицеров в Душанбе – столице бывшей советской республики Таджикистан – среди прочего используется ещё и как гостиница для приезжающих сюда сановников.
Окна здесь тонированные. Вечером гостиница сияет неоновыми огнями. А ещё здесь есть отличный китайский ресторан. Последнее совсем не удивительно. Это прекрасное здание было построено и преподнесено в дар таджикскому Министерству обороны Китайской Народной Республикой.
И это не единственный подарок. Внушительный дворец правительства и строящаяся рядом резиденция парламента – это учтивый дар от Коммунистической партии Китая. Один западный дипломат говорит, что система голосовой почты в Министерстве иностранных дел – ещё один подарок – общается со звонящими на китайском.
Китай строит школы, асфальтирует дороги, пробивает тоннели и одолжил Таджикистану
1,3 млрд долл. (это почти половина внешнего долга этой страны). Он добывает здесь золото и серебро и обогревает дома с помощью огромной электростанции, работающей на угле, которая производит и тепло, и электроэнергию. Он поставляет сюда и системы видеонаблюдения, а на красивых автомобилях душанбинской полиции видна надпись «Китайская помощь».
Таджикистан – беднейшая страна Средней Азии. У него, в отличие от Казахстана, Узбекистана или Туркмении, нет природных ресурсов. Он истощён гражданской войной. Так что для него китайская помощь крайне важна. Но она заметна и у его более благополучных соседей.
У подобной щедрости несколько причин. Китай подавляет и бросает в концентрационные лагеря своих граждан тех национальностей, что исповедуют преимущественно ислам. Прежде всего это уйгуры, живущие в Синьцзяне, который граничит с Таджикистаном и Казахстаном.
Поэтому для него так важно приобрести влияние в соседних мусульманских странах. Средняя Азия важна для Китая и как новый шёлковый путь, который проходит там же, где когда-то лежал старый. Вот Китай и старается.
«Китай делает то же самое, что и Советский Союз», – говорит отставной таджикский чиновник.
Что это значит для наследников Советского Союза?
Россия до сих пор считает Среднюю Азию, которую колонизировали цари в XIX веке, своим задним двором, особенно в военном плане.
Поэтому Таджикистан является членом Организации договора о коллективной безопасности, возглавляемой Россией. Пока интерес Китая к этому региону ограничивается инвестициями, Россия это терпит и даже приветствует.
Однако в 2016 г., если не раньше, в Таджикистан стали прибывать части китайской армии как будто бы для наблюдения за Ваханским коридором – узкой полоской афганской земли, что отделяет Таджикистан от Пакистана.
В том же году Китай провёл совместные с таджикской армией учения. Некоторые молодые таджикские офицеры проходят обучение в Шанхае.
Китай и Таджикистан отрицают присутствие китайских войск в этой стране.
«Запомните, Вы нас не видели», – сказали солдаты в китайской форме корреспонденту The Washington Post, который проезжал через их заставу в Мургабе.
Впрочем, военные атташе уже обратили внимание на десятки китайских военнослужащих, китайские тренировочные лагеря и заставы на Памире, стратегическое значение которого было признано ещё Александром Великим.
Эта растущая военная деятельность известна и Москве, говорит Александр Габуев, синолог из московского Центра Карнеги. Однако, как указывает один индийский дипломат, она вряд ли будет жаловаться: «Россия не может противостоять Китаю, поскольку зависит от него».
Вместо этого Россия пытается всё представить в выгодном для себя свете. В 2018 г. она нарочито отправила в Таджикистан на учения, которые проходили недалеко от тех мест, где проводили свои манёвры китайцы, свою новейшую военную технику.
Сергей Шойгу, русский министр обороны, недавно посетил душанбинский Дом офицеров. Он приехал в Таджикистан, чтобы проинспектировать 7-тысячную 201-ю мотострелковую дивизию. Это крупнейший русский военный контингент за рубежом.
Возможно, что там он отведал утку по-пекински и фунчозу под строгим взглядом китайского президента Си Цзиньпина, чей портрет красуется на стене в ресторане. Кстати, в его свите был замечен повар.
Военные мероприятия в этом отдалённом регионе предоставляют редкую возможность обнаружить напряжённость, скрытую под покровом официальной русско-китайской дружбы.
Владимир Путин, русский президент, с середины 2000-х годов сделал очень много для её укрепления. Это то, что он любит публично демонстрировать.
«Российско-китайские отношения вышли на беспрецедентно высокий уровень», – сказал Путин Си Цзиньпину 5 июня, когда китайский президент и возглавляемая им тысячная делегация прибыла на проводимый ежегодно Санкт-Петербургский экономический форум.
«Россия для меня – самое посещаемое иностранное государство, а президент Путин для меня – самый близкий друг и хороший коллега», – сказал Си Цзиньпин. Они прогулялись по московскому зоопарку, навестив двух панд, подаренных Китаем в знак великого доверия. Их приветствовали на китайском русские дети.
Конечно, никто не пел песню «Русский с китайцем братья навек», написанную 70 лет назад в честь бесконечной дружбы между Иосифом Сталиным и Мао Цзэдуном:
Слышен на Волге
голос Янцзы,
Видят китайцы сиянье
Кремля.
Мы не боимся военной грозы.
Но было такое впечатление, что в это мгновение она была бы очень кстати.
Как и тех мясников минувших лет, Путина и Си Цзиньпина сплотил общий враг – Америка. Впрочем, есть важные отличия между сегодняшним чувством обиды и смертельными схватками прошлого.
Одно из них связано с тем, что холодная война была борьбой вокруг вопроса о том,
чья модель представляет будущее мира. Сегодняшнее же противостояние отвергает идею какого-либо единого будущего. Россия и Китай обосновывают свою приверженность самодержавию цивилизационными отличиями.
Они не утверждают, что их ценности носят общечеловечес-кий характер, но и не хотят принимать западные ценности.
В 1949 г. Мао Цзэдун был младшим партнёром Сталина. Сегодня же все карты у Пекина. В 1989 г. Советский Союз по ВВП превосходил Китай более чем в 2 раза, а сегодня Китай по ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности, превосходит Россию в 6 раз.
Россия занимает 10-е место среди экспортных рынков Китая, расположившись между Индией и Филиппинами, а Китай – 2-й по значению экспортный рынок России после ЕС. Китай покупает больше русской нефти, чем любая другая страна.
Подобная экономическая асимметрия проявляется во внешней политике.
Когда один западный дипломат спросил китайского чиновника, получило ли китайское военное присутствие в Таджикистане одобрение со стороны России, тот ответил: «Мы торгуем и с Россией». Это означало, что России следует хорошо помнить об этом.
Но изменение динамики отношений между двумя странами не ограничивается этим вопросом. Увлечение Путина Китаем делает Россию технологически и политически зависимой от соседа.
Говорит оппозиционный вождь Алексей Навальный: «То, что сейчас делает Путин, почти неизбежно сделает следующего вождя России заложником его китайской политики… Для будущего вождя будет очень трудно преобразовать сотрудничество с Китаем в формат, выгодный для России и поддерживаемый населением».
Вопрос о поддержке населением – ещё одна асимметрия в отношениях между двумя странами. Для Китая отношения с Россией ничем не отличаются от отношений с другими странами. Они могут быть и важными, и сложными, но это дело государства.
Для России же такая новая близость – вопрос национального самоопределения. Русская элита столетиями самоопределялась, глядя на запад. Стать первым европейским государством, которое окажется сателлитом Китая, это отказ и даже отрицание собственной истории.
На графике показана динамика ВВП (трлн долл.) Китая и России, рассчитанных по паритету покупательной способности, в 1992-2019 годах.
Данные за 2019 год – прогноз. Источник: МВФ.
МЕЧТА РАСКОЛЬНИКОВА
С конца XVII века правящие круги России считали её европейской державой – Санкт-Петербург был физической демонстрацией этого выбора – и отвергали азиатские обычаи с горячностью новообращённого. Екатерина Великая, немка по происхождению, обещала изгнать турок из Европы, приручить Китай и открыть торговлю с Индией.
В XIX веке русские западники воспринимали Китай как пример застоя, бюрократии, разложения и деспотизма. Когда Россия расширилась на восток, подчинив себе государства Средней Азии, она рассматривала себя как модернизирующуюся европейскую державу.
Коммунистическая идеология несколько усложнила дело. Карл Маркс открыл существование «азиатского способа производства», отличающегося отсутствием частной собственности и централизованным деспотическим государством.
Революционная Россия, полагали его верные последователи, способна смести эту систему наряду с капитализмом. Она должна стать для Азии тем, чем Европа всегда была для самой России: прогрессивным образцом на западе.
У Сталина не было проблем с централизованными деспотическими государствами как таковыми, но он тем не менее рассматривал азиатский коммунизм как силу, которую необходимо поддерживать. Он помог Мао Цзэдуну захватить Тибет и Синьцзян и заключил с ним альянс.
После смерти Сталина отношения испортились. В хрущёвскую оттепель Китай считался неисправимым прошлым, а Мао Цзэдун объявил Россию ревизионистским государством. В конце 1960-х годов вдоль советско-китайской границы произошли военные столкновения.
После падения Советского Союза мечта России стать полноценной западной державой развернулась в полную силу. «Наши принципы просты и понятны: главенство демократии, прав и свобод человека, законности и нравственности», – заявил русский президент Борис Ельцин в ООН в 1992 г., поставив свою страну в один ряд с Америкой и Европой. Ничего подобного в адрес Востока не говорилось. «Идеология отличает нас от Китая, но мы соседи и должны сотрудничать».
В 1990-е годы дела испортились. Переход России к капитализму привёл к экономическому упадку и подъёму олигархов. Бомбардировки НАТО Сербии вопреки возражениям России стали тяжёлым ударом по славянской гордости.
Но когда Путин, который ни в коем случае не разделял веру в общечеловеческие ценности, о которых говорил Ельцин, пришёл к власти, он всё ещё считал Запад образцом для модернизации России и предпринял соответствующие усилия для движения в этом направлении. Он не препятствовал вступлению стран Прибалтики в НАТО и произнёс правильные слова после нападений 11 сентября 2001 г.
В ответ, как говорят такие критики Запада в России, как Александр Лукин из московской Высшей школы экономики, он не получил ничего хорошего: посягательство на сферу влияния России посредством «цветных революций» на Украине и прочих махинаций и критику нарушений прав человека.
В книге о русско-китайских отношениях Лукин пишет: «Именно Запад разрушил идею создания новой системы мировой политики, основанной на международном праве. Именно Запад использовал своё временное всемогущество, чтобы создать мир, в котором сильные государства могут прибирать к рукам всё, что плохо лежит, разрушать любые границы и нарушать любые договоры во имя «благих намерений».
Разворот России к Китаю, по этой логике, последовал за неспособностью Запада принять эту страну со всеми её недостатками и ассимилировать её в цивилизованный мир.
Но это далеко не вся история. В 1994 г. Егор Гайдар, архитектор русских рыночных реформ, утверждал, что у России есть два пути на Запад. Она может попробовать догнать Запад, мобилизовав государственные ресурсы. Этой модели она следовала со времён Петра Великого до 1930-х годов ценой огромных человеческих жертв.
Или она может попытаться стать по-настоящему западной страной, «укротив государство» и развивая учреждения, стимулирующие предпринимательство и долгосрочный рост.
Если Россия не пойдёт ни по одному из этих путей, говорил Гайдар, ей придётся обратиться на Восток. Эту альтернативу он проиллюстрировал афоризмом древнего китайского государственного деятеля Шан Яна: «Когда народ слаб, государство сильное».
Это хороший девиз для Путина. В своём «манифесте тысячелетия» Путин прямо заявил о главенстве государства над личными правами и свободами.
АЗИАТСКИЙ СПОСОБ ПОЛИТИКИ
Путинские силовики присвоили частные компании. Их активы были распределены между помощниками Путина, многие из которых также стали выгодополучателями от китайских инвестиций.
«Львиная доля китайских денег идёт путинским друзьям», – говорит Габуев из Центра Карнеги. Геннадий Тимченко, который получил, согласно некоторым оценкам, 13,4 млрд долл. от продажи русской нефти на Запад, но потом был изгнан из Европы американскими санкциями, теперь возглавляет русско-китайский деловой совет.
Русские рентополучатели и их краткосрочные интересы играют основную роль в китайско-русских отношениях.
«Иногда кажется, что политика России в отношении Китая представляет собой лоббирование интересов кремлёвских тяжеловесов», – говорит Андрей Кортунов, глава Российского совета по международным делам.
С китайской стороны всё не так. Частные китайские фирмы неохотно инвестируют в Россию. Некоторые боятся американских санкций, других не устраивает отсутствие прав собственности и чётких правил.
Чтобы работать в России нужна крыша со стороны силовиков. И зачем тогда беспокоиться из-за столь маленького рынка?
По иронии судьбы в то время, как русский режим выбрал Восток, китайский народ и китайские инвесторы интересуются в России только тем, что несёт на себе отпечаток Запада. Инвесторы требуют власти закона, а не кумовства. Туристов же интересует Санкт-Петербург, а не Тува.
Но если предприниматели не видят большой беды в падении Советского Союза, то функционеры Коммунистической партии Китая считают его ужасным событием.
Коммунистическая сверхдержава пала не из-за действия внешних сил, а под влиянием внутреннего недовольства. Китайские функционеры прекрасно помнят, с каким восторгом относились к Михаилу Горбачёву протестующие на Тяньаньмэни в 1989 г.
Это также означало, что Китаю придётся иметь дело с целым выводком преимущественно мусульманских государств на своих границах и принимать во внимание возможность появления растянувшегося от Ванкувера до Владивостока блока, где главенствующую роль будет играть Запад.
Поэтому главной задачей Китая стало достижение положения, при котором успокоенная Россия играла бы роль буфера – дружественного или по меньшей мере нейтрального – между ним и Америкой. Китаю не нужен слабый сосед, но и сильный тоже не нужен.
Китай инвестировал, улыбался, покупал нефть и оружие (пусть и не самое лучшее). Он склонен голосовать вместе с Россией в Совете безопасности ООН, если это, конечно, не приводит к дополнительным проблемам в отношениях с Америкой. Например, Китай не критикует Россию за присоединение Крыма, но и не признаёт его.
Он извлекает выгоду из сложившегося положения. Присоединение Крыма и вторжение на Украину уничтожило в обозримом будущем всякий риск союза между Россией и Америкой. Действия Путина отвлекли внимание Запада от Китая и сделали Россию гораздо более зависимой от Пекина.
В мае 2014 г., спустя несколько недель после начала вторжения, Путин и его свита из предпринимателей и чиновников прилетели в Шанхай, чтобы заложить основы для нового партнёрства. То соглашение включало 30-летний контракт стоимостью в 400 млрд долл. на поставку газа посредством дальневосточного трубопровода «Сила Сибири».
Россия и Китай также договорились о расширении сотрудничества в деле освоения северо-восточного прохода, в частности использования его для поставок сжиженного газа. Были сняты негласные ограничения на инвестиции Китая в нефтяные компании. Теперь Пекину доступны любые неядерные вооружения России, включая зенитную систему С-400.
Эту зависимость не следует считать альянсом. Русские пропагандисты дома и в Китае воспользовались нынешней торговой войной, чтобы разжечь пламя противостояния и объявить китайский народ жертвой американской агрессии.
Но Китай придерживается заявленной позиции избегать как альянсов, так и вражды.
«Для нас самыми важными являются отношения с Америкой. Мы не должны повторять ошибки Сталина и Мао Цзэдуна, – говорит Фэн Юцзунь, глава Центра русских и среднеазиатских исследований при Фуданьском университете. – Россия гораздо больше зависит от Китая, чем Китай от России».
На графике показана динамика русско-китайской торговли товарами, в частности, экспорта нефти из России в Китай (в млрд долл.) в 1992-2018 годах. Источники: база данных Refinitiv; база данных Comtrade ООН.
ЮАНЬ РАДИ ДРУЖБЫ
Китай не стремится к альянсу. Он полагается на зависимость и хочет закрепить подобное положение дел. Возможно, Россия вновь повернётся лицом к Западу, например, из-за смены власти в Кремле – это уже приводило к большим переменам в политике (вспомним хотя бы приход Хрущёва на смену Сталину) – или из-за роста недовольства народа действиями Китая (кое-где в Сибири так уже происходит).
«Россия отодвинется, когда Китай посягнёт на психологические основы русского общества», – говорит один западный дипломат.
Чтобы защитить свои интересы в случае подобного разворота, Китай работает над созданием влиятельного прокитайского лобби в политических кругах России и упрочением структурной и технологической зависимости, которая должна пережить любые политические перемены в Москве, говорит Габуев.
В энергетическом секторе Китай получил доступ к наиболее ценным активам России. Китайские государственные энергетические компании владеют одной пятой проекта по поставке сжиженного газа из Арктики, которым занимается Новатек – энергетическая фирма, частично принадлежащая Тимченко.
Почти половина всего оборудования по добыче нефти, используемого в России, поставлена Китаем. Китай помог Роснефти – русской национальной неф-тяной компании – сделать новые приобретения и теперь владеет ещё большей долей добываемой ею нефти.
Путин и Си Цзиньпин согласились увеличить долю торговли между двумя странами с расчётом в юанях и рублях, чтобы избежать санкций.
Русский центральный банк держит теперь в юанях 14% своих резервов, несмотря на то, что эта валюта не является полностью конвертируемой. Это в 10 раз больше, чем у любого другого центрального банка, говорит Габуев.
Растёт и технологическая зависимость от Китая.
Huawei – компания, которой очень не доверяют в Америке, – поставляет оборудование для мобильной связи пятого поколения в Россию.
Alibaba – китайский гигант электронной торговли – создал совместное предприятие с Mail.ru – владельцем крупнейшей в России социальной сети.
Закон о «суверенном интернете» списан с китайской практики. Для его проведения в жизнь понадобятся китайские технологии.
Dahua Technologies помогает России с распознаванием лиц.
Камеры Hikvision следят за москвичами.
Григорий Явлинский, либеральный политик, пишет в своей недавней статье, что превращение России в сателлит Китая ради ««шпильки» ненавистным американцам – непростительная политическая близорукость».
Леонид Ковачич, журналист, который следит за использованием в России китайских технологий, говорит, что русские чиновники опасаются рисков в области безопасности, связанных с проникновением Китая, и стараются использовать программное обеспечение и алгоритмы отечественного производства. Но им никуда не уйти от китайского оборудования.
Путин как-то сказал, что страны и компании, которые господствуют в сфере искусственного интеллекта, будут править миром. В Россию искусственный интеллект приходит почти полностью из Китая.
Эти асимметрия и противоречия лучше всего видны в Средней Азии. Возьмём Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), созданную в конце 1990-х годов.
Китай видит в ней инструмент расширения своего экономического и политического влияния в этом регионе. Именно в институте при ШОС проходят подготовку офицеры из Таджикистана и других стран Средней Азии.
Россия же рассматривает ею как инструмент сдерживания китайского расширения. Вот почему два года назад она настояла на принятии в её состав Индии и Пакистана.
Россия также пытается противостоять попыткам Китая создать в рамках ШОС зону свободной торговли. Ради этого параллельно с Организацией договора о коллективной безопасности создан Евразийский союз. Как говорит один индийский дипломат, его цель – защитить русский рынок от наплыва китайских товаров.
В свою очередь страны Средней Азии видят в ШОС гарантию безопасности не столько от угрозы со стороны Китая, сколько со стороны России, особенно после присоединения Крыма и войны на Украине. Эти страхи особенно осязаемы в Казахстане – самой богатой из стран Средней Азии, у которой самая протяжённая граница с Россией. Как и Украина, в 1994 г. Казахстан избавился от унаследованных им советских ядерных вооружений в обмен на поручительство со стороны Америки, Британии и России защищать его земельную целостность и суверенитет.
Два десятилетия спустя, присоединив Крым, Россия показала истинную цену Будапештского меморандума.
Спустя несколько недель Нурсултан Назарбаев, первый президент Казахстана, попросил у Си Цзиньпина гарантий безопасности своей страны.
Чтобы успокоить Москву, Казахстан вступил в Евразийский союз, правда, в ослабленном варианте. «Россия хотела, чтобы это был политический и экономический союз с едиными валютой и парламентом. Нам удалось слить эти предложения», – говорит один из участников переговоров со стороны Казахстана.
МАЛЕНЬКИЕ ДРАКОНЫ
Разница в подходах России и Китая к Средней Азии поразительна.
Россия размахивает дубинкой, а Китай предлагает морковку.
Он использует все возможности для того, чтобы завоевать доверие правящих кругов в странах Средней Азии и изменить неприязненное отношение к себе со стороны их общественности, которое усилилось после того, как Пекин по соображениям внутренней безопасности начал жёсткое подавление мусульман – казахов и уйгур – в Синьцзяне.
Роль великодушного соседа помогает добиться своего. Когда Америка призвала правительства стран этого региона начать критиковать Китай за репрессии в Синьцзяне в ООН или в Организации исламского сотрудничества, у неё ничего не вышло. Казахстан бросает за решётку активистов, которые пытаются рассказывать о собственном опыте пребывания в лагерях перевоспитания в Синьцзяне.
«Россия всё ещё считает нас частью своей империи и не видит необходимости завоёвывать наше доверие, – говорит высокопоставленный чиновник из правительства Казахстана. – Она всегда говорит об альянсах, предполагающих противостояние какой-нибудь третьей силе, тогда как Китай говорит о «друзьях».
Эта дружба многое значит для элиты стран региона. В этом видна ирония истории. В XIX веке Средняя Азия хотела остаться такой, какой была, а Россия хотела насильственно её вестернизировать.
Сейчас Россия хочет остаться такой, какая есть, а элита стран Средней Азии стремится к вестернизации. И – будь проклят этот компас – они видят в дружбе с Китаем способ достижения этой цели.
Хотя большинство правительств Средней Азии отшатнулось от продвигаемых Россией Евразийского союза и Организации договора о коллективной безопасности, они в то же время устремились в объятия Китая с его Почином пояса и пути, о котором официально было объявлено в Казахстане в 2013 г.
В нём они видят и экономические возможности, и гарантии безопасности.
Первым, кто возродил идею шёлкового пути был Назарбаев из не имеющего выхода к морю Казахстана. «Мы находимся в сердце континента, – однажды сказал он. – У нас нет выхода к морю. Но, как заметил один [китайский] предприниматель, Китай – наш океан».
В отличие от России, Китай тратит деньги там, где они действительно нужны. Два года назад Китайская океанская судоходная компания стала владельцем 49% «сухого порта» в Хоргосе – огромного железнодорожного и автомобильного терминала на казахо-китайской границе, который считается ключевым узлом Почина пояса и пути.
За несколько месяцев с китайской стороны границы вырос город с торговыми центрами, колесом обозрения, высотными зданиями и уйгурскими ресторанами.
«Китай видит в Средней Азии прежде всего инструмент стабилизации Синьцзяна. Но это ещё и полигон для обкатки китайской внешней политики и проверки собственной способности продвигаться в привычную зону влияния России», – говорит Рафаэлё Пантуччи из Королевского института объединённых служб в Лондоне.
За последние 20 лет Китай разрушил монополию России на газо- и нефтепроводы в Средней Азии. Раньше весь поток казахской нефти контролировала Транснефть – русский оператор нефтепроводов. Теперь Казахстан экспортирует свою нефть в Китай через новый нефтепровод, построенный в 2009 г.
«Китай словно заново электрифицирует весь этот регион. Раньше здесь все дороги вели в Москву. Теперь все дороги ведут в Пекин», – говорит Пантуччи.
Россия всё ещё господствует в Средней Азии с культурной, языковой и политической точки зрения. Миллионы иммигрантов из этого региона работают в России.
Москва контролирует средства массовой информации Средней Азии. Она уверена, что может менять здесь правительства. Вполне возможно.
Но это не тревожит Китай. «Какая разница, кто снимает квартиру, если вы являетесь хозяином дома», – говорит один западный дипломат.
Изменение равновесия хорошо видно на центральном проспекте Оша в Киргизии. Рядом с огромным памятником Ленину с поднятой рукой, который господствует над главной площадью, появился новый ориентир – крупнейшая в этом городке гостиница «Шанхай».
Азизбек Карабаев, его 31-летний управляющий, в 2000-х годах работал в России, но в 2012 году стал учить китайский и отправился в Китай изучать гостиничное дело. В гостинице «Шанхай» существует возможность языковой практики для тех студентов, что изучают китайский.
«Существует огромный спрос на переводчиков с китайского», – говорит Карабаев. Его 6-летний сын Алихан едва понимает по-русски, зато бегло говорит по-китайски. У него есть и китайское имя – Ван Сяолун, что значит «Маленький дракон».
The Economist,
27 июля 2019 года.
