Борьба за мир или циничное враньё?
Лучшее, что можно сказать о временном соглашении о «прекращении вражды» между по меньшей мере некоторыми из воюющих сторон в Сирии, которое было выработано (опять) 22 февраля Джоном Керри, американским государственным секретарём, и Сергеем Лавровым, его русским коллегой, – это то, что у него немногим более прочная основа, чем у предыдущей попытки достижения перемирия, предпринятой ранее в этом месяце.
Соглашение, которое должно вступить в силу 27 февраля, было поддержано Владимиром Путиным во время его необычного выступления по телевидению, состоявшегося после телефонного разговора с Обамой.
Похоже, что по меньшей мере одно из требований мирного плана ООН, предложенного Советом Безопасности в конце прошлого года, будет выполнено: это снятие блокады правительственных войск с удерживаемых повстанцами городков и доставка гуманитарной помощи их страдающим жителям. Ряд гуманитарных конвоев уже выехал из Дамаска на прошлой неделе. Ещё большее число конвоев готовится к выезду.
Башар аль-Асад, сирийский президент, уже пообещал провести (бессмысленные) парламентские выборы 13 апреля. Всё остальное остаётся неясным.
Русские и режим Асада вольны произвольно толковать условия перемирия. Сирийский режим отказывается признавать его соглашением о прекращении огня, считая его всего лишь договорённостью о приостановке боевых операций. На практике дело и до этого может не дойти.
Исламское государство (ИГ) и Фронт помощи (ФП) – сирийское отделение «Основы» – официально признаны террористическими группировками как Москвой, так и Вашингтоном, что явно выводит их из сферы действия соглашения.
Но ФП, перемешавшийся с другими группами повстанцев, действует почти на всех фронтах гражданской войны: от Дераа на юге до Халеба на севере. ФП также является ключевым игроком в повстанческом альянсе, который включает «Свободных людей Великой Сирии», влиятельную салафитскую руппировку, и другие отряды радикалов. Он контролирует большую часть провинции Идлиба к западу от Халеба. После почти полного окружения Халеба следующей
целью режима является образование и стягивание кольца вокруг Идлиба.
Фабрис Балянш из вашингтонского Института ближневосточной политики утверждает, что, если Россия продолжит наносить воздушные удары по ФП, а это разрешено соглашением, другие группировки, сражающиеся плечом к плечу с ним, будут не в состоянии соблюдать перемирие.
Прежде чем всерьёз начать наступление на Идлиб правительственные войска должны будут закрепить за собою территории, завоёванные в предыдущие недели при поддержке России. В результате наступления были вновь заняты некоторые контролируемые повстанцами земли и перерезано снабжение Халеба со стороны Турции.
В последнем случае свою роль сыграла поддержка со стороны бойцов ОНС из числа сирийских курдов, которых американцы считают своими основными союзниками в борьбе с ИГ. Скорость наступления была столь высокой, что войска Асада нуждаются в передышке.
Так что сейчас перемирие для них очень выгодно, поскольку
позволит построить оборонительные укрепления против возможных
контратак и разжечь вражду между теми из группировок противника, что соблюдают его, и теми, что не обращают на него внимания.
Готовность Путина прибегнуть к жёсткой силе и боязнь Запада вступить в столкновение с ним позволяют первому чувствовать себя хозяином. Перемирие на его условиях и в тот момент, который он выбрал, странно напоминает подписанное год назад Второе Минское соглашение, которое было призвано положить конец боям в Восточной Украине. А вскоре городок Дебальцево был взят поддерживаемыми Россией сепаратистами после разрушительных артиллерийских обстрелов. Погибло около 1000 украинских солдат.
При существующем положении вещей перемирие отвечает всем дипломатическим и военным требованиям Путина. Оно означает выживание асадовского режима, потенциально способствует расколу в рядах повстанцев, позволяет осадить Турцию и снижает уровень озабоченности Запада, рисуя перед ним перспективу более согласованных действий против ИГ и политического урегулирования, которое даст возможность остановить приток беженцев в Европу.
С точки зрения Москвы и Дамаска, что в этом плохого?
The Economist, 27 февраля 2016 г.
