Самое читаемое в номере

Утопии и надежды

A A A

В редакцию продолжают поступать отклики и комментарии на текст Валентина Мануйлова «Россия в 2030 г.: тезисы о надежде». На этот раз предлагаем вниманию читателей статью доктора экономических наук, профессора, ведущего научного сотрудника Центра методологических и историко-экономических исследований РАН Петра Ореховского.


orehovskiyПафос статьи В. Мануйлова – неизбежность победы либерализма, вхождение России к 2030 г. в Европейский Союз и НАТО, развитие парламентаризма (а заодно и ослабление власти президента), люстрация неблагонадёжных (?!).
Очевидно, что политико-экономическим идеалом для автора является либеральная демократия; будь то в англо-саксонском, будь то в рейнском варианте (Мануйлов не уточняет, хотя между этими моделями существует большая, для многих принципиальная разница).
Мне тоже всё это нравится (правда, за исключением люстрации – абсолютно нелиберальное требование), и потому спорить с автором мне не хочется. Однако в силу принадлежности к учёному сословию я вынужден отметить, что описанная эволюция представляется мне совершеннейшей утопией.
Обусловлена эта идеальная конструкция господствующим в России смешением понятий, восторжествовавшей постмарксистской эклектикой, куда вдобавок примешивается соответствующая риторика (за всё хорошее и против всего плохого). Ниже приводятся несколько соображений, которые заставляют меня усомниться, что описанная Россия-2030 будет существовать в реальности.
Для начала стоит уточнить понятия.
Первое. Автор использует деление политических течений на либеральные и антилиберальные. К последним относятся, по его мнению, те, кто отстаивает увеличение государственного вмешательства в экономику, предпочитают модель «сильной президентской власти», отстаивают модель «сильного центра» при федеральном территориальном устройстве и не любят НАТО и Евросоюз.
Однако все эти критерии не имеют НИКАКОГО отношения к либерализму.
По-видимому, стоит хотя бы коротко напомнить, что исторически либералы – защитники свободы – появляются как оппоненты королевской власти, борцы против сословных привилегий. После буржуазных революций либералы стали добиваться «равных прав», оказываясь в не очень приятной для себя компании социалистов. Собственно, и марксизм, и социал-демократия – всё это «незаконнорожденные дети» либерализма.
Существенным различием между ними является то, что марксисты предполагали «сломать государство», эту машину угнетения, а либералы полагают, что оно постепенно растворится в обществе, как сахар в кофе (Ф. Фукуяма). И эта либеральная мечта, похоже, сбывается, но об этом позже.
Антилибералы, вообще говоря, это люди, отрицающие права меньшинств, т. е. такие последовательные демократы (стоит напомнить, что общество состоит из меньшинств, любое большинство – ситуативно, представляет собой коалицию меньшинств).
Легко добиться уничтожения свободы с помощью всеобщих голосований, референдумов. Например, голосуем за то, чтобы запретить занимать государственные должности бывшим работникам спецслужб. Завтра – проголосуем за то, чтобы иностранцы-гастарбайтеры не могли удаляться от места работы более, чем на 10 км. И так далее, и тому подобное.
Это та самая «тоталитарная демократия», об опасности которой предупреждал ещё Ф. фон Хайек.
Второе. Автор полагает, что движение по китайскому пути – это «разрешить ввоз в страну бывшего в употреблении промышленного оборудования из США, Германии, Франции, Великобритании, Швеции, Японии, Индии, Китая, Финляндии и иных стран».
Однако «китайский путь» не имеет никакого отношения к импорту промышленного секонд-хенда. То, что принято считать китайской моделью – это сохранение авторитарного политического устройства (что, между прочим, сопровождается сейчас в КНР более чем 100 тыс. протестных акций в год) наряду с многоукладностью, индустриализацией и минимумом социальных гарантий (в т. ч. отсутствия пособий по безработице, пенсий, бесплатной медицины для работающих и т. д.).
По большому счёту, примерно это в России ныне и реализуется. Неизвестно, о каких «монстрах сталинской и хрущевской индустриализации» пишет автор. Россия – страна большая, может, где-то ещё работают заводы прошлого века.
Если брать Калужскую область с её 1 млн населения, то за последние 20 лет здесь построено более 60 новых предприятий, не говоря уже о модернизации старых. В Москве и Московской области (20 млн чел.), естественно, в разы больше.
Конечно, если иметь в виду других монстров, таких как платные 10-11 классы, отсутствие пенсий по старости (введены при Хрущеве в 1961 г.), шестидневку, оплачиваемый отпуск по уходу за детьми в 2,5 месяца (в США и до сих пор так) — то да, в этом отношении российскому правительству ещё есть над чем работать…
Третье. Когда автор пишет, что «в цивилизационном плане эти страны стоят ниже России», очевидно, он исходит из европоцентристской версии истории. Такой подход (начинается с современника Смита Фергюсона, через Маркса, Моргана и других – к Ростоу и Беллу, последний – автор концепции «постиндустриального общества») принято называть «стадиальным».
Цивилизационный подход (Шпенглер, Тойнби и др., в России – Л. Гумилев) как раз исходит из того, что подобное упорядочивание ошибочно, культуры несопоставимы (хотя производительность, техника и т. д. вполне могут заимствоваться).
Четвертое. Наконец, В. Мануйлов совершенно прав, когда пишет о том, что поколения, вошедшие в сознательную жизнь в XXI в., будут сильно отличаться от людей, помнящих СССР. Однако дело совсем не в «духе свободы и капитализма».
Как показывают демограф А. Вишневский, коллеги из Института географии РАН Т. Нефедова, А. Трейвиш и другие, ещё в 90-е гг. не меньше половины населения России вели сельский образ жизни, в т. ч. находясь в городах (т. н. слободизация).
К 2015 г. положение изменилось – большинство населения стало не просто горожанами, а горожанами во втором поколении. Это делает невозможным, например, прежнюю призывную, «рекрутскую» армию (а ведь именно крестьяне победили в Отечественной войне).
Служба в армии теперь – профессиональное занятие, и требует такой же оплаты, как и служба врача, учителя, чиновника, полицейского. Однако, как показывает опыт урбанизированных государств, это не означает, что городское население будет восторгаться идеалами либерализма, подобно их отцам.


А теперь поговорим о прогнозе…
Если посмотреть, что было до Гоббса, «открывшего» и противопоставившего общество и государство, то предшествующие мыслители определяли государство как «состояние народа». Это состояние принимает разные политические формы (в т. ч. часть народов так и не доживает до государственного состояния).
Современное государство, которое предполагает наличие «правительства» и «народа», но не совпадает ни с тем, ни с другим, являясь искусственной личностью, корпорацией, юридическим лицом, появляется после Вестфальского мира, т. е. после 1648 г. Так вот, это государство-корпорация повсеместно переживает кризис.
Оно обременено долгами, неспособно справляться со своими социальными обязательствами и терпит поражение в конкуренции с другими корпорациями, такими же юридическими лицами, но не привязанными к территории.
Более того, оно теряет даже основную свою привилегию – монополию на насилие (скажем, в охранной деятельности в США занято более 19% экономически активного населения, это больше, чем в полиции и ВС США, вместе взятых, в несколько раз – Р. Шиллер).
Россия пока ещё «в хвосте» этого тренда, но сюжет «сокращения государства», как и роста частных охранных структур (по ряду оценок, их численность уже больше, чем численность ВС РФ), проявляется и здесь. Нетрудно предвидеть, что к 2030 г. столь нелюбимых Д. Медведевым юристов-экономистов сменят охранники.
Как показал Т. Пикетти, в условиях медленного роста населения (тем более, депопуляции), а также темпах роста ВВП, которые ниже, чем доходность капитала (он оценивает последнюю в странах ОЭСР примерно в 5%, а в России последняя цифра в 1,5-2 раза выше), доля доходов от капитала в ВВП начинает увеличиваться, а доля доходов от труда – снижаться.
Вдобавок капитал, в отличие от труда, намного сильнее подвержен такому явлению, как концентрация. В этих условиях растёт социальная дифференциация, и доля среднего класса начинает сокращаться, что и имеет место в США. В ЕС пока ещё мешает та самая рейнская модель, но по мере роста долгов… – см. выше.
Что до России, то период 2012-2016 гг., сопровождавшийся частью спадом, частью низкими темпами роста, наглядно показывает правоту Пикетти. И российский средний класс сокращается, а не растёт, а, скажем, введение европейского прогрессивного подоходного налогообложения – фантастика, этого не требуют даже члены КПРФ.
Возможности для развития есть, конечно, однако они связаны не с природными ресурсами, а с креативностью, что требует принципиально другого подхода и к образованию, и к науке. Вкладываться в это не готовы ни бизнес, ни государство, ни «либералы», ни «антилибералы».
Да и «креаклы», как показал ещё Р. Флорида, придумавший этот термин, не очень-то проникаются патриотизмом, а норовят включиться в глобальные сети и покинуть родину (и касается это не только и не столько РФ, но и ЕС, и США. Скажем, в ОАЭ, сумевших всё же «слезть с сырьевой иглы», только
2 млн граждан, уроженцев этой страны, и 9 млн «нерезидентов», в т. ч. мигрантов из США и ЕС, занимающихся финансовыми операциями, программированием, дизайном и много чем ещё).
Уже сейчас, по официальным статистическим оценкам, ВВП Китая больше, чем ВВП США (правда, существуют большие претензии к методам расчёта).
Однако нет никаких признаков, что полуторавековой «зигзаг истории» (экономика Китая была самой большой в мире до 1840 г.) не заканчивается, и к 2030 г. Китай и страны АТР не вернут себе экономическое, а впоследствии и военное лидерство.
К 2050 г. второй экономикой мира станет Индия (а может, и раньше). Политико-экономические перспективы стареющей Европы, переживающей депопуляцию, характеризующейся громоздкой социальной моделью, незавидны.
Не стоит забывать и о населении к югу от Сахары (средний возраст, например, нигерийцев, переживающих демографический бум – 15,5 лет), о Среднем Востоке (например, в Афганистане и Ираке средний возраст – 18 и 19 лет соответственно).
Россия для ЕС и НАТО, как определил ещё президент Чехии русофоб-либерал В. Гавел, «Чужой», позволяющий формировать, отталкиваясь от неё, собственную европейскую идентичность…
В общем, вхождение в европейские структуры для России представляется мне странной и вредной отечественной иллюзией. Понятно, когда у друзей-москвичей в Англии-Франции-Нидерландах дети учатся, но ведь даже в Москве распространяется мода на китайский язык. Крайне востребован…
Если Путину в ближайшие годы не удастся совершить провозглашённый «поворот на Восток» (а шансы на это крайне малы, учитывая противодействие столичных элит), то к 2030 г. Россия будет примерно той же, что и сейчас – военно-сырьевым придатком мировых экономических лидеров.
В большинстве российских регионов будут преобладать либо автократически-патерналистская «лужковская модель», либо псевдолиберальная модель «Кущёвки», пенсионный возраст сдвинется к 68 годам, будет внедрена трёхуровневая модель высшего образования (бакалавр первой ступени – ПТУ, бакалавр второй – техникум), более 40% населения будет жить в регионах ЦФО, а ещё 25% – в ЮФО.
Поволжье, Урал и Сибирь будут терять уезжающее в Центр коренное население, которое будет замещаться мигрантами из Украины и Средней Азии.
В общем, не нравится мне мой прогноз. От души желаю, чтобы В. Мануйлов оказался прав.
Пётр Ореховский,
доктор экономических наук, профессор

Прочитано 1277 раз

Поиск по сайту