– С чего начиналась новая работа?
– С поиска сферы применения полученных полномочий в системе государственной власти. Мне это напомнило обком КПСС. В Конституции СССР была статья о руководящей роли партии, но законодательно эта роль не определена. А о полпредах – лишь указ Президента: полномочия законодательно не закреплены.
В Нижнем Новгороде для шести заместителей полпреда выделили два загородных коттеджа. Семьи никто не привозил из-за постоянных командировок в регионы округа. Кроме Уфы, Оренбурга, Самары, Ульяновска и Перми, как правило, все выезды – на машинах. На выходные уезжали в Москву.
Постоянно шло общение с руководством федеральных правоохранительных структур. Частыми гостями в Нижнем Новгороде были Сергей Шойгу, Сергей Иванов, министр юстиции Юрий Чайка, Генеральный прокурор Владимир Устинов, директор службы налоговой полиции Михаил Фрадков. С последним сложились хорошие отношения, и он даже просил Кириенко отпустить меня к нему заместителем. Но тот не согласился. Кириенко – человек креативный, работать с ним было интересно.
Я участвовал в приведении региональных законов в соответствие с Конституцией и федеральным законодательством. Трудности с этим были в Уфе и Казани. Помню, по одному трудному вопросу выезжали туда вместе с Владиславом Сурковым. С Шаймиевым у меня сложились хорошие отношения еще в период работы в прокуратуре. Он очень грамотный и тактичный человек. В отличие от нахрапистого и подчас грубого Рахимова. И в целом Казань производила сильное впечатление уровнем подготовки руководителей. Сказывалось влияние правовой школы Казанского университета.
Я обеспечивал законность на выборах, противодействуя победе деструктивных лиц. Так было, например, в Марий Эл, где какое-то время президентом был очень странный человек Вячеслав Кислицын. В январе 2001 г. на перевыборах во 2 туре он проиграл Леониду Маркелову. Тот многое сделал для региона, хотя и закончил свою карьеру бесславно.
Пришлось заниматься проблемами границы, став членом Военного совета Юго-Восточного регионального управления Федеральной пограничной службы России. Оно контролировало самый протяженный участок российской границы – от Волгограда до Новосибирска. Его начальником был Рамиль Муллаянов. Был я и членом Военного совета 5-й военно-воздушной армии. Ее командование располагалось в Свердловске, а командиром был выделявшийся своей грамотностью и интеллигентностью генерал Евгений Юрьев.
Как-то он позвонил мне, когда я с женой отдыхал на Мадейре. И пригласил прибыть на военный совет. Узнал, что я в отпуске, и предложил выслать за мной самолет, ТУ-134. Услышав же про Мадейру, сокрушенно произнес: «Нет, туда я не полечу».
– В Пензе тоже бывать приходилось?
– В Приволжском федеральном округе я курировал силовые и правоохранительные структуры двенадцати регионов. Пенза отличалась на общем фоне уровнем подготовки руководящих кадров. 
Валентин Степанков (в центре) в Пензе. Справа - главный федеральный инспектор Владимир Фомин. 2002 г.
Начальником УВД Пензенской области был Александр Гуляков, выделявшийся интеллигентностью и высоким уровнем общей культуры. Помимо оперативного, он имел хороший опыт следственной работы. И, как все бывшие следователи, отличался взвешенной позицией: следствие приучает сначала думать, а потом давать команды.
Позже, когда Гуляков стал сначала председателем Законодательного Собрания, а затем и ректором университета, это не было для меня неожиданностью. Я всегда видел в нем не только потенциал руководителя, но и склонность к наставничеству и к творческой, научной работе.
Занимаясь всю свою сознательную жизнь по совместительству преподаванием, я всегда с большим уважением относился и к собственным преподавателям, и к тем, кто готовил людей для правоохранительной системы.
Хорошие отношения сложились у меня с Владимиром Фоминым, Главным федеральным инспектором по Пензенской области. Имея за плечами опыт следственной работы в ФСБ, он говорил со мной на одном языке. Мы до сих пор поддерживаем товарищеские отношения. Он гордится тем, что его сын выбрал стезю следователя и служит сейчас руководителем следственного подразделения на Дальнем Востоке.
Главный федеральный инспектор координирует работу региональных силовых структур. При этом многие из людей, оказывавшихся тогда в этой должности, были гражданскими. И не очень хорошо умели работать с прокурорами, начальниками УВД и председателями областных судов.
Приезжая в регион, я организовывал совместные встречи с этими должностными лицами, учил сроить диалог, иногда даже отдельные жалобы обсуждать. Учил реализовывать установки федерального центра в общении с руководителями региональных силовых подразделений.
В Пензе я делал все это вместе с Фоминым. Но он с его следственным опытом хорошо понимал границы процессуальных полномочий и умел выбрать правильный тон в разговоре. Не пытался командовать, как некоторые. Всегда понимал, что нужно сделать для конкретного результата.
В то время властная вертикаль только выстраивалась. Многие руководители региональных силовых структур, будучи назначены федеральным центром, ориентировались только на глав регионов. Некоторые даже принципиально использовали только региональную символику: флаги и гербы регионов. Прокуроры были больше ориентированы на федеральный центр. Но федеральные инспекторы не всегда понимали, какой поддержкой прокуратуры они могут заручиться.
Работая в округе, я не раз вспомнил добрым словом опыт работы в обкоме КПСС. Тогда впервые, не имея прописанных в законе полномочий, приходилось учиться правильно строить разговор с людьми, имеющими такие полномочия. Мы же не могли, например, приказывать судье. Но могли спросить, все ли учел суд, или же попросить обратить на что-то особое внимание.
С губернатором Пензенской области Василием Бочкаревым я был знаком еще как с депутатом Съезда народных депутатов, членом Верховного Совета он не был. Работая в Приволжском федеральном округе, познакомился с ним уже и как с губернатором. Его всегда отличала природная хватка, хитринка и смекалка. Он не был склонен к интригам и резким шагам.
Весной 2002 г. судьба забросила меня в Пензу, где в тот момент проходили выборы губернатора. Основными претендентами были Виктор Илюхин и Василий Бочкарев.
Моя задача заключалась в том, чтобы выборы проходили в рамках закона, не было давления на избирателей и членов избирательной комиссии. Я открыто приезжал в областную избирательную комиссию, представлялся и говорил, чтобы мне докладывали о любых нарушениях закона или попытках давления, неважно с чьей стороны – команды Бочкарева или команды Илюхина.
Выборы оказались достаточно креативными. Для поддержки Бочкарева в Пензу приезжал Николай Басков – зять Бориса Шпигеля, бизнес которого уже тогда играл важную роль в Пензенской области. Илюхин знал, что я в Пензе и занимаюсь обеспечением законности выборов. Возможно, считал, что я работаю против него. Впрочем, я и не скрывал, что поддерживаю Бочкарева.
Со мной Илюхин не встречался, но и никаких нарушений на выборах ни он, ни его команда не допускали. Перевес на выборах у Бочкарева был пусть не грандиозный, но очевидный, полученный в честной борьбе.
Я участвовал во многих выборных кампаниях, наблюдая за кандидатами. Некоторые в пограничной ситуации проявляли качества, позволяющие даже преступить закон для достижения цели. А Бочкарев – никогда, будучи для этого слишком прямым, совестливым и приземленным, в хорошем смысле этого слова. Он был явно заинтересован в развитии пензенской земли. Для него избрание губернатором было не удовлетворением тщеславия, но желанием человека продолжить то дело, которым он занимался и хотел довести до конца, будучи губернатором. С его уходом пензенская земля лишилась человека, который ее искренне любил и хотел ей добра.
На базе Пензы приходилось неоднократно проводить выездные мероприятия вместе с возглавлявшим Федеральную налоговую полицию Михаилом Фрадковым. Обычно я приезжал в Пензу на машине из Саранска, проездом в Саратов. В каждом из этих городов работал один-два дня. Из Саратова или в Самару уезжал, или самолетом улетал в один из дальних регионов округа.
В Пензе приходилось бывать и в связи с работой в возглавляемой Кириенко Государственной комиссии по химическому разоружению. Велась работа с предприятием в поселке Леонидовка, производившим химическое оружие. Нам тогда удалось организовать строительство заводов по уничтожению химических боеприпасов в Удмуртии, Саратовской и Кировской областях.
Я по духу своему и опыту жизни – человек провинциальный. Поэтому с большой теплотой отношусь к маленьким городкам. В них люди лучше знают друг друга. Узнают на улице и всегда здороваются при встрече. Запомнилась красивая пензенская набережная. И собственная шутка об организации в Пензе дорожного движения: куда бы я ни ехал, каждый раз проезжал мимо площади со зданием администрации.
Большинство поездок в Пензе были связаны с посещением УВД, прокуратуры, Пензенского артиллерийского инженерного института и других силовых учреждений. До сих пор жалею, что так и не смог тогда ни разу побывать в Тарханах. Хотя многие исторические места округа тогда посетил. Это по-прежнему остается в моих планах.
С Пензой у меня связаны и личные воспоминания. Вместе со мной в армии служил Вячеслав Фролов. Он был старше меня на несколько лет. Призывался, имея за спиной несколько лет работы в городской молодежной газете. Уезжая из части домой, он подарил мне цветную, с красивыми глянцевыми картинками книгу о Пензе. Когда я жил в Губахе, эта книга оказалась в руках у моего ребенка. Было ему тогда месяцев 7 или 8. Чем-то эта книга ему понравилась. Он предпочитал ее даже детским книгам и постепенно залистал, порвав часть страниц. Глядя на это, я постоянно вспоминал о своем армейском друге.
Работая в Пензе на выборах Василия Бочкарева, я попросил организовать мне встречу с Фроловым. К сожалению, это была наша последняя встреча: сегодня его больше нет в живых.
Профессиональный уровень пензенских коллег позволял мне реже бывать в Пензе. Да и Бочкарев не стремился издавать нормативные акты, расходящиеся с федеральными. В отличие от глав Татарстана и Башкортостана.
Особенно много проблем доставлял Муртаза Рахимов. Главным федеральным инспектором Башкортостана тогда был Рустэм Хамитов, позже сам возглавивший республику. А тогда мне пришлось поддерживать его в конфликте с руководством региона, наехавшим на Председателя Верховного Суда Башкортостана. Тот удовлетворил протест прокурора в связи с расхождением региональных законов с федеральным законодательством. На Председателя Верховного Суда республики даже возбудили дело. Пришлось с этим разбираться, передавать через прокуратуру дело в Пермскую область, где оно было прекращено за отсутствием состава преступления. Затем судью пытались снять. Пришлось заниматься его защитой. В Пензе такого никогда не было.
– Скандалы на выборах тоже были?
– Были, конечно. Мне запомнился скандал на выборах в Пермской области, где Юрию Трутневу проиграл губернатор Геннадий Игумнов, не допустивший моей победы на выборах в третий созыв Госдумы. 
Юрий Трутнев и Валентин Степанков
В процессе выборов Игумнов сначала снял свою кандидатуру, но потом снова выразил желание участвовать в выборах. И при этом обвинил меня, что я побудил следствие возбудить уголовное дела против его дочери. Кириенко срочно вызвал меня для объяснений в Нижний Новгород из Марий Эл, а после этого поехал с докладом в Администрацию Президента.
Волошин в его присутствии расспросил министра внутренних дел Рушайло и Генерального прокурора Устинова об обстоятельствах уголовного дела дочери Игумнова. Те рассказали, что дело возбуждено по старой оперативной разработке, и Степанков к этому касательства не имеет. Вопрос был закрыт, а выборы Игумнов проиграл. Трутнев же, став губернатором, успешно провел объединение Пермской области с Коми-Пермяцким автономным округом.
– Проблема терроризма уже была тогда?
– К сожалению, да. В 2003 г., после серии терактов в России, всерьез встал вопрос о региональной безопасности. Аппарат полпредства проанализировал все уязвимые объекты на территории федерального округа. Например, одними из самых проблемных были признаны вокзалы и аэропорты. Перед ними появились охраняемые режимные зоны со шлагбаумами. Особые меры были приняты для охраны плотин Чебоксарской, Самарской и других гидроэлектростанций. Из нашего округа эта практика распространилась по всей России.
Взяли под контроль все предприятия, использовавшие взрывчатые и отравляющие вещества. Ведь даже на мясокомбинатах и молочных комбинатах стоят цистерны с хлором. На все такие предприятия были заведены паспорта.
Сотрудники ФСБ под видом террористов проверяли систему безопасности. Оставляли сумки с муляжами бомб на вокзалах, раздавали кассирам объективки о розыске террористов, следили за реакцией. Полученные данные анализировали.
В 2003 г. в ежегодный отчет президенту об округе Кириенко включил большой буклет о результатах проведенных мероприятий. Информация дошла до Секретаря Совета Безопасности Владимира Рушайло. И тот предложил мне работу в Совете Безопасности. Я согласился и в апреле 2003 г. указом Президента был назначен заместителем Секретаря Совета Безопасности.
– Чем занимались в Совете Безопасности?
– Отстаивал необходимость признать проблему региональной безопасности. Уже после моего ухода из Совбеза понятие региональной безопасности появилось в обновленной версии Концепции национальной безопасности. На федеральном уровне была признана необходимость создания комиссий по контртеррористической безопасности в каждом регионе.
Рушайло был милиционер. Его заместители – из армии и ФСБ. Я относил себя к правоохранительным органам и занимался соответствующими проблемами. В марте 2004 г. Рушайло освобождают от работы в Совете Безопасности. Руководить Совбезом приходит Игорь Иванов, бывший министр иностранных дел. Вопросы внутренние, проблемы региональной безопасности его мало интересовали. Он поменял почти всех заместителей. Официально нас вывели за штат, чтобы потом трудоустроить.
В марте 2004 г. на должность министра природных ресурсов и экологии был назначен бывший пермский губернатор Юрий Трутнев. Он знал меня по Перми и, по совету Кириенко, предложил мне стать его заместителем. Я, не дожидаясь решения своего кадрового вопроса в Совете Безопасности, согласился.
– Тема была новой для Вас? Трудности были?
– Я хорошо знал проблемы ресурсных предприятий Пермского края. На этой базе было уже несложно войти в курс дела. Сегодня у федеральных министров в среднем по 7 и более заместителей. А тогда было лишь по двое. На мне были международные вопросы, вопросы экологии, природопользования, правовой департамент и курирование Росприроднадзора. У второго замминистра были вопросы водных и лесных ресурсов, геологии и разработки недр. Вопросы экологии всегда были мне близки.
В декабре 2004 г. правительство дало добро на проект «Восточная Сибирь – Тихий океан», связанный с прокладкой нефтепровода на Дальний Восток по берегу Байкала. Дальневосточные ученые, сделав компьютерный анализ, заявили, что при утечке, прежде чем сработает аварийная автоматика, в Байкал может вылиться две с половиной тысячи тонн нефти. Что уничтожит нерестилища байкальской краснокнижной нерпы.
Я отказался визировать постановление правительства о строительстве нефтепровода и поддержал отрицательное экспертное заключение своего сотрудника, доктора наук по биоресурсам: пирс для нефтезагрузки предполагался в биосферном заповеднике – бухте Перевозная.
Руководитель «Транснефти» Семен Вайншток пожаловался на меня замглавы Администрации Президента Игорю Сечину. Еще не зная об этом, во время пресс-подхода на очередном заседании экологического совета я сказал, что проведение трубы по берегу Байкала – опасное дело. Первый, Второй каналы и НТВ дали это в вечерних выпусках новостей.
Утром Трутневу позвонил президент и сказал: «Если Степанков не разделяет политическую задачу о прокладке трубы, нечего ему делать в министерстве». Дело было в мае 2006 г. А в сентябре мне исполнялось 55 лет. И я планировал уйти с госслужбы, понимая, что после 60-ти будет уже трудно начинать новое дело. Сказав это Трутневу, услышал в ответ: «Пиши заявление на отпуск, болей, только на работу не ходи».
В сентябре 2006 г., отметив 55-летие, я написал заявление об увольнении с 1 октября. Незадолго до этого я, обедая с Кириенко, рассказывал ему, почему ухожу. И тут по телевизору показали, как академик Фортов на заседании у президента высказался против прокладки трубы у Байкала.
Президент неожиданно поддержал Фортова, возмутился и, взяв ручку, нарисовал маршрут трубопровода намного выше берега озера. Этому событию предшествовали вопросы о защите природы Байкала от Ангелы Меркель и изменение позиции нефтяников, сообразивших, что им придется за свои деньги делать плечо длиной 400 километров для входа трубы в магистральный трубопровод.
Свою позицию высказал и Владимир Якунин, предложивший деньги, запланированные на строительство трубопровода, отдать РЖД для строительства второй колеи БАМа. Не было ясности и в потребности Китая в нефти, и в долгосрочных возможностях ее добычи.
После выступления Фортова Кириенко даже пошутил, что мне теперь должны дать орден. А все сторонники трубопровода: Трутнев, Митволь и другие – сразу приняли точку зрения президента.
Были и другие вопросы, требовавшие принятия двойных стандартов. Например, проблема международной компании «Сахалин Энерджи», созданной для добычи на компенсационной основе газа на острове Сахалин и строительства газопровода для его транспортировки. Долями компании владели англо-голландская «Шелл», японские «Мицуи» и «Мицубиси». Была и небольшая доля «Газпрома».
Компанию обвиняли в нарушении экологического законодательства, хотя они ничем не отличались от аналогичных нарушений «Лукойла», «Роснефти» и иных компаний. Но вопросы были сняты после того, как «Шелл» и другие участники проекта уступили часть акций российскому «Газпрому». У «Газпрома» стал блокирующий пакет (50% + 1 акция).
Интервью взял Владимир Дворянов
«Улица Московская» благодарит заслуженного юриста РФ Владимира Фомина за организацию настоящего интервью.
