Самое читаемое в номере

Долгая жизнь Валентина Степанкова: арбитр в конфликте Президента и Верховного Совета

A A A

К сентябрю 1993 г. возник серьезный конфликт между Верховным Советом и Президентом России Ельциным. 21 сентября Президент издал Указ № 1400, прекращавший полномочия парламента, назначив на 11-12 декабря 1993 г. выборы в новый парламент – Государственную Думу. Об этом в рамках цикла своих воспоминаний рассказывает Валентин Степанков.

– Что предшествовало конфликту законодательной и исполнительной власти?
– Основные противоречия были в сфере экономической политики. Депутаты Верховного Совета доверили ее проведение Президенту. Но его указы в этой сфере вызывали сильное раздражение. Президент поддержал программу «шоковой терапии» Гайдара, а депутаты сочли ее разрушительной для экономики.
Приватизация стала почвой для обвинений в коррупции. В апреле 1993 г. Александр Руцкой заявил о наличии у него «11 чемоданов компромата» на членов правительства. Депутаты, чтобы не ухудшать мои отношения с Ельциным, приняли решение назначить для расследования спецпрокурора. Но ни Закон о прокуратуре, ни Конституция спецпрокуроров вне системы прокуратуры не предусматривали. Я предложил ввести новую должность первого заместителя Генерального прокурора, утвердив ее в особом порядке – на заседании Верховного Совета. Он будет сотрудником прокуратуры с процессуальными полномочиями и конкретным поручением, отчитываясь перед Верховным Советом. Депутаты согласились.
Я сформировал специальную группу, взяв с периферии сотрудников, не связанных с политикой. В отчете по результатам расследования упоминались первый вице-премьер Шумейко и вице-премьер Полторанин. На Полторанина возбудили дело. А по Шумейко я запросил согласие Верховного Совета: до перехода в правительство в июне 1992 г. Шумейко был депутатом, а расследуемые эпизоды касались этого периода. Депутатам я объяснил, что завтра это может коснуться и их самих. А Шумейко – что это дополнительная гарантия его защиты. Ельцин после этого отстранил его от должности, но не уволил. А мы повели следствие.
– Позже включились эмоции?
– Не без этого. 5 июня 1993 г., во время совместного заседания Конституционной комиссии и Конституционного совещания Ельцин с Хасбулатовым, которые уже даже не здоровались, оказались в одном зале. Хасбулатову не дали выступить. К трибуне бросился депутат Юрий Слободкин. Охрана, схватив депутата за руки и ноги, потащила его из зала. Все замерли, кто-то закричал.
Я, встав, пошел в сторону трибуны, где сидел Ельцин. Охранники загородили мне дорогу. Тогда я громко крикнул: «Борис Николаевич, дайте команду прекратить». Ельцин повернулся к Коржакову, тот махнул рукой, и Слободкина отпустили.
– На Вас стороны конфликта давили?
– Как-то раз я застал в кабинете Хасбулатова Александра Руцкого вместе с председателем Конституционного Суда Зорькиным и первым замом Хасбулатова Ворониным.
«Ну что, когда Полторанина и Шумейко арестуешь?» – спросил Руцкой.
Отвечаю, что вопрос об аресте ставит следователь, в случае необходимости. Пока они оба сотрудничают со следствием, ходят на допросы, предоставляют документы.
«А, вот ты так к ним относишься. Они нас скоро в подвале будут расстреливать, а ты их жалеешь. Мне бы на три дня стать Генеральным прокурором», – эмоционально заявляет мне Руцкой.
Я, еле сдерживаясь, отвечаю: «На три дня всякий дурак может стать. А вот ты стань на пять лет! И чтобы тебе потом за каждый день не было стыдно».
А Хасбулатову объяснил, что, имея основания, сразу приду за согласованием ареста. Уже после моего ухода из прокуратуры оба дела были прекращены.
step hasb

Валентин Степанков и Руслан Хасбулатов

Дней за десять до этого разговора ко мне домой приезжал будущий замглавы Администрации Президента Сергей Зверев. Он тогда работал с Гусинским, но визит был по поручению Администрации Президента.
Было начало сентября 1993 г. И речь шла о том, что мне лучше уйти, переждав, пока Ельцин разберется с Верховным Советом. После, как сказал Зверев, обо мне не забудут.
Я объяснил, что при действующем Законе о прокуратуре нового Генерального прокурора назначит Верховный Совет. И он точно будет для Ельцина хуже, чем я. Я, по крайней мере, остаюсь на стороне закона и защищаю интересы системы.
В Администрации Президента тогда обсуждали ликвидацию прокуратуры как самостоятельного органа. Готовили проект включения прокуратуры в систему исполнительной власти: по американской системе, где генеральный прокурор и министр юстиции – одно лицо.
Могло получиться, что я уйду, Верховный Совет назначит «карманного» прокурора, а Ельцин ликвидирует самостоятельную прокуратуру.
Я отказался от предложения Зверева. Но после «наезда» на меня Руцкого и Хасбулатова уже и сам задумался о возможном уходе. И вечером у себя в кабинете сел писать заявление об отставке на имя Хасбулатова. Отставку должен был утвердить съезд после обсуждения на Верховном Совете. В этот самый момент позвонил Черномырдин, попросивший срочно приехать.
В кабинете Черномырдина был полумрак.
«Президент подписал указ о конституционной реформе», – говорит он мне.
Уточняю, действительно ли подписал. В марте Ельцин публично заявил о таком указе. Прокуратура по требованию Верховного Совета провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела из-за отсутствия подписанного указа. На этот раз указ был подписан, и в пункте 13 значилось, что Генерального прокурора назначает и освобождает Президент.
«Обсуждался вопрос о назначении другого Генерального прокурора, – сказал Черномырдин, – я был против. Тебя назначат, но дальше смотри сам». Вернувшись к себе, я порвал недописанное заявление.
step dun

Валентин Степанков на переговорах с Андреем Дунаевым

В воспоминаниях Ельцин пишет, что был против моей кандидатуры, но согласился с доводами Черномырдина. На следующий день он мне позвонил. Ему надо было показать себя моим начальником и заодно выяснить мое настроение.
«Хорошо, Борис Николаевич, – говорю, – буду считать Ваш указ еще одним подтверждением моих конституционных полномочий».
Ельцину это, конечно, не понравилось. Я же сказал, что главное – не допустить крови.
«Ну что Вы, какая кровь», – ответил президент.
Вечером Конституционный суд признал Указ № 1400 неконституционным. А мне фельдсвязью доставили пакет с удостоверением Генерального прокурора за подписью Ельцина, вдобавок к подписанному в 1990 г. Хасбулатовым.
– А что было дальше?
– На другой день Верховный Совет собрал чрезвычайный Съезд депутатов для объявления импичмента президента. Хасбулатов дал мне слово, спросив, как я буду «Ельцина арестовывать».
Я сказал, что разделяю решение Конституционного Суда о неконституционности указа Президента. В то же время по закону Съезд депутатов Верховного Совета не может отрешить всенародно избранного Президента от должности, возложив его обязанности на Руцкого.
Я предложил соблюдать закон и искать политические пути выхода из кризиса. Добавив, что не допущу превращения прокуратуры в дубину одной из конфликтующих сторон. Кто-то мне хлопал, кто-то свистел. Хасбулатов был крайне неудовлетворен.
В кулуарах он спросил моего заместителя, депутата Кехлерова, кого можно рассматривать на мою замену. Кехлеров ответил, что из замов никто не согласится, и попросил не нарушать работу прокуратуры.
И в Верховном Совете опять решили создать должность спецпрокурора, назначив им уже не работающего в прокуратуре Илюхина. Тот на следующий день приехал ко мне договариваться о сотрудничестве.
Я объяснил, что по закону его полномочия ничтожны. Илюхин пытался посылать запросы, но на них ему никто не отвечал.
Затем Верховный Совет попытался заменить действующих силовых министров, назначив и. о. министра обороны Владислава Ачалова, и. о. министра внутренних дел Андрея Дунаева, а и. о. министра безопасности Виктора Баранникова. Ожидали, что я присоединюсь к ним. Но я этого не сделал.
– А когда начались столкновения в Москве?
– Мы возбудили уголовные дела по факту массовых беспорядков. А прокурорам на местах я отправил указание не вмешиваться в политическую борьбу. Хасбулатов через мою голову отправил им свое письмо. Я дезавуировал его как нарушающее Закон о прокуратуре.
Между Президентом и Верховным Советом шли переговоры. Черномырдин нащупывал возможность компромисса. Президент созвал заседание Совета безопасности с моим участием. В конце заседания Черномырдин попросил себе дополнительные полномочия, чтобы дать гарантии Верховному Совету, включить там свет и телефонную связь. Верховный Совет был полностью загажен: не работал водопровод.
А Ельцин в ответ: «Да какие полномочия. Мне юристы сказали, как мы выйдем из этого положения».
В зале тишина, люди переглядываются: Ельцин впервые сказал, что знает выход.
И тут руководитель Администрации Президента Сергей Филатов говорит: «Так вот Степанков сидит, пусть он скажет, он тоже юрист».
Ельцин, глядя на меня, абсолютно спокойно, без раздражения произносит: «Ну а что Степанков? Он же все равно скажет, как по закону надо».
В тот момент меня это обидело. Но со временем я понял, что Ельцин тогда признал, что понимает: я в угоду политической конъюнктуре от закона не отойду.
Заседание закончилось безрезультатно: решений никаких не приняли. А последующие события показали, что насоветовали Ельцину «юристы».

Интервью взял Владимир Дворянов

«Улица Московская» благодарит заслуженного юриста Владимира Фомина за организацию настоящего интервью.

Прочитано 951 раз

Поиск по сайту