Полковник Акимов: никого не выпускать

Место службы изменить нельзя
В военную контрразведку меня пригласили в 1949 г. Это было на последнем курсе Пограничного военно-командного училища в г. Махачкале. Вызвали к начальнику политотдела. У него за столом сидит майор-особист: «Акимов, мы предлагаем Вам идти в военную контрразведку».
Я ему: «Товарищ майор, я ведь даже не знаю, что это такое».
А он: «Не знаете – научат. Было бы желание».
Отказываться было неудобно. Так я попал в военную контрразведку.
Служить направили в особый отдел Закавказского погранокруга, на охрану границы с Турцией. В своё время эта граница считалась самой беспокойной, турки относились к нам не совсем дружелюбно. Ещё бы: мы с ними воевали 11 раз!
После войны Советский Союз отстроил новые пограничные заставы, поставил вышки наблюдения, сильнейшие стереотрубы, приборы ночного видения и проволочное ограждение, иногда в несколько рядов.
Советско-турецкая граница стала считаться одной из самых укреплённых. На её сухопутных участках стояла сигнализационная система «Клён»: дежурный заставы на специальном экране видел, по какому участку границы и в какую сторону движется нарушитель. На его перехват высылали тревожную группу на автомобилях или на лошадях.
Самым беспокойным в Закавказье считался Батумский погранотряд: именно через него предпочитали убегать граждане Советского Союза (до 80% попыток, зафиксированных в округе). Бежали в основном по суше. Но были и такие, кто пытался сделать это вплавь, по Чёрному морю.
Один из самых громких побегов был совершён в 1959 г.  В Турцию ушёл мастер спорта по плаванию, сын офицера Советской Армии. Он приехал в Батуми, несколько недель посещал пляж, тренировался.
А потом в одну из ночей взял и уплыл в Турцию. Между прочим, это 18 морских миль, или 33,3 км.
С собой в трусы он положил несколько плиток шоколада, чтобы не потерять силы в дороге. На случай того,  если ноги сведёт судорогой, у него имелась булавка.
Чтобы пройти под лучами прожекторов, которые освещали поверхность воды рядом с берегом, он надел шапочку в виде утки. Когда луч прожектора скользил рядом, то пригибал голову, и пограничники думали, что это утка.
Наше дело
На границе перед военной контрразведкой ставятся две главных задачи.
Первая: ограждать своих пограничников от устремлений агентуры противника, чтобы та не проникала в войска.
Вторая: не допускать, чтобы кто-то из пограничников совершил измену Родине и убежал. Тем более соблазн великий: люди ходят вдоль линии границы. Шаг вправо – Советский Союз, шаг влево – Турция.
Чтобы выявлять такие устремления,
военная контрразведка имеет свою резидентуру на каждой пограничной заставе. Как
минимум, 2-3 агента. Периодически они
докладывают, что такой-то ведёт себя подозрительно, заводит настораживающие разговоры.
Кто-то называл это стукачеством, сексотством. Некоторые говорили, что особисты действуют при помощи подкупа и запугивания, занимаются только тем, что выявляют пьяниц и самовольщиков. Но это наговоры.
Нашим главным принципом была работа на идеологической, дружеской основе.
Если я с тобой не подружусь и не стану единомышленником, значит, ты не станешь моим агентом.
Я привлекал только тех, кому верил и кто верил мне. Они сотрудничали из патриотизма, понимая, что эта информация помогает обеспечивать государственную безопасность.
Вербовка, которая пошла не по плану
В 1953 г. сержант одной из застав по фамилии Давиденко встал ночью, зашёл в канцелярию к начальнику, заколол его штыком, прихватил секретные документы и побежал.
По дороге ему встретился наряд, он говорит: «Всем вернуться на заставу! Произошло нападение!» Они побежали на заставу, а он убежал в Турцию и получил там политическое убежище.
Стали выяснять, кто он такой и зачем он это сделал.
Через солдатскую агентуру, а также агентуру из числа местных жителей было установлено, что в последнее время Давиденко общался с одним местным жителем по фамилии Георгадзе, старался этого не афишировать.
И когда этим Георгадзе занялись грузинские чекисты, то они установили, что он является резидентом турецкой разведки. Он потом сознался, что завербовал Давиденко с целью создания окна на границе для переброски турецкой агентуры в Советский Союз. Но у Давиденко что-то пошло не так, и он сорвался.
До тех самых пор, пока я не ушёл на пенсию (до 1979 г.), был такой толстый алфавитный альбом с перечнем лиц, объявленных во всесоюзный розыск.  Снимок Давиденко с биографией всё время был там.
Сигнал с левого фланга
В 1963 г. я служил начальником особого отдела 10-го Хичиурского погранотряда. Была там такая застава – пятая. В зоне её обслуживания был очень большой фронт, который не так просто обойти. Особенно на левом фланге: пока отряд туда дойдёт, все уже устали. А потом отслужил, надо ещё столько же километров назад возвращаться. Пешком. А это утомительно.
В общем, подумали и решили создать там пикет: что-то типа землянки, куда пограничное отделение в составе 5-6 человек направляли на целые сутки. У них там было питание, связь. И они оттуда ходили осматривать границу и контрольно-следовые полосы.
Командиром одного из таких отделений был сержант Брюхачёв.
И вот наш агент подсказывает: «У Брюхачёва появились импортные лезвия для бритья».
Проходит ещё время: «Брюхачёв стал курить турецкий табак», «У Брюхачёва в тумбочке хранится импортный крем».
Мы заинтересовались, внедрили на заставу ещё одного нашего агента, более квалифицированного.
Было установлено, что в отделении сержанта Брюхачёва почти все русские, и один – татарин. А у татар и турок похожие языки.
Как-то однажды пограничники во главе с Брюхачёвым попали под проливной дождь, у них отмокли спички, и они оказались в положении, когда ни покушать, ни чаю разогреть.
А тут по своей территории проходит наряд турецких пограничников (аскеров). И татарин им говорит: «Дай прикурить».
Так завязалось знакомство советских пограничников с турецкими аскерами. Продолжалось оно где-то с полгода. И дошло до того, что турки стали приходить прямо на пикет к нашим, хвалились своим оружием, а наши – своим. Искали друг у друга преимущества, разбирали, смотрели.
Дальше – больше. Дело дошло до того, что турки стали приносить фотографии с изображением машин, а на их фоне – девицы порнографического содержания. Судя по всему, реклама публичного дома (у турок они работали абсолютно легально).
Турки стали намекать: дескать, если хотите, то можем и организовать. Хотя наши это дело не сразу поняли.
Мы взяли в разработку эту турецкую группу, стали изучать и пришли к мнению, что туда уже включён разведчик. Это был парень постарше остальных, но при этом ходил в форме обыкновенного аскера. Владел русским языком, впрочем, не очень хорошо.
Было видно, что идёт конкретная обработка наших ребят, и играться этим на границе было довольно опасно. Я решил не рисковать и напрямую доложил по ВЧ начальнику погранвойск округа генералу Леониду Яковлевичу Синькову. Он сказал: «Уводи их оттуда, но только под хорошей легендой». Нам было важно сохранить своего законспирированного агента.
Через несколько дней отделение сержанта Брюхачёва перевели на другую заставу. А тот турок, в котором мы заподозрили разведчика, ходил в составе этого наряда недели две. А потом исчез.