Сергей Именнов: «Батареи работали без отдыха»

***
Моя служба в армии началась до войны с фашистской Германией.
В 1940 г., по окончании Балашовского техникума агрохимии и почвоведения, нам, теперь уже бывшим студентам, в горвоенкомате вручили повестки, а в октябре вызвали на комиссию для прохождения медицинского осмотра и определения годности к воинской службе.
Здесь же решался вопрос, кого и в какой род войск направить. В нашу группу отбирали рослых парней. Судя по этому, мы предполагали, что впереди у нас морская служба, т. к. было известно, что там нужны крепкие ребята.
В середине месяца нас погрузили в пассажирский вагон и повезли в неиз-вестном направлении. По пути нашу группу пополнили саратовскими новобранцами. На вторые сутки мы прибыли в Ригу – столицу вновь образованной в этом же 1940 г. Латвийской ССР.
Нашей войсковой частью стал 242 Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (ОЗАД) противовоздушной обороны (ПВО). Нас, в основном саратовцев и балашовцев и несколько человек из Татарии, зачислили в первую батарею дивизиона. Это помогло нам быстро освоиться в новой обстановке, сдружиться.
Ни о какой «дедовщине» и слуху не было. Начались будни воинской жизни: учеба, наряды в караул, учебные тревоги в ночное время.
Местное население неласково встретило наше появление. Среди жителей молодой республики Союза немало было недовольных советской властью. Часть богатеев уехала за границу, в основном в Германию.
Но и среди оставшихся встречались враждебно настроенные, предприни-мавшие все, чтобы навредить «пришельцам». Были случаи пропажи армейских командиров (тогда еще не было слова «офицер»). Нас, рядовых, крайне редко отпускали в город с увольнительными. Многие сельские жители были напуганы колхозами (жили они на хуторах).
В начале 1941 г. наступили тревожные дни. Немецкие самолеты, нарушая воздушное пространство, стали появляться над нашей территорией. Однако команды открыть огонь по нарушителям не было. Напряжение росло. Чувствовалось приближение войны.
Дивизион, в том числе и наша батарея, буквально за неделю до вторжения немцев получил более совершенные 85-миллиметровые орудия вместо устарев-ших 76-миллиметровых, новые трактора – тягачи, – нам заново обновили телефонную связь. Меня назначили командиром отделения связи батареи вместо ушедшего в воинское училище предшественника.
Ночью 22 июня 1941 г. личный состав батареи подняли по тревоге, что для нас было привычным. Обычно по тревоге мы занимались боевой подготовкой 1-1,5 часа. На этот раз команда «отбой» подозрительно затягивалась. На за-просы в полк вразумительных ответов не получали. И только из выступления В. М. Молотова по радио в 12.00 мы узнали о начале войны. Даже от нас, военных, все держалось в секрете.
Днем 22 июня немцы уже начали бомбить аэродром невдалеке от батареи. Впервые мы воочию увидели, что такое бомбежка. Картина запомнилась на всю жизнь.
Группа самолетов, как по команде, одновременно сбрасывала бомбы. Вал вздыбленной земли, огня, дыма с каждым мгновением приближался к нам. Казалось, пришел конец, вот-вот батарея и все мы взлетим на воздух. Но все обошлось. Сбросив бомбы, самолеты улетели.
В последующем налеты на город продолжались днем и ночью. Постепенно страх ушел. Батарея и весь артдивизион круглосуточно вели огонь по стервятникам. Для ведения прицельного бомбометания с самолетов сбрасывались мощные осветительные бомбы, которые ночь превращали в светлый яркий день.
Немцам активно помогали местные лазутчики, показывая осветительными ракетами месторасположение объектов бомбежки и прежде всего нашей батареи. Попытки поймать пособников врага кончались неудачей. Ракетчики хорошо знали местность и в темноте незаметно скрывались.
В конце июня – начале июля по приказу свыше дивизион поменял огневые позиции, переместившись на восточную окраину города. При прохождении по улицам города колонну не раз обстреливали из пулеметов из окон жилых до-мов.
Сделать остановку для поиска стрелявших было невозможно, так как это создало бы на улице пробку – хорошую мишень для стрелявших. Батарею не оставили в покое и на новом месте. Из расположенного напротив здания мебельной фабрики по батарее открыли огонь из пулемета зажигательными пулями. Рядом со складом снарядов загорелась куча сосновых веток.
Пришлось срочно тушить огонь, чтобы не допустить взрыва снарядов. Группа бойцов под обстрелом пулеметчика направилась на ликвидацию возгорания. По приказу командира батареи по фабрике произвели два выстрела. Пулемет замолчал и больше не беспокоил нас. Свыше поступил приказ подготовиться к танковой атаке, так как через реку Даугава прорвались немецкие танки. К счастью, до нас их не допустили.
Покидая казармы, мы были уверены, что это ненадолго. Вернемся. Поэтому из теплой одежды, постельных принадлежностей (одеяла) ничего с собой не взяли. Погода испортилась, начались дожди. Тут мы поняли свою ошибку, исправить которую было уже нельзя.
Примерно дней через 10 вместе с отступавшими войсками дивизион проследовал на восток. По пути мы подвергались обстрелу. Но открывать ответный огонь запрещалось, так как это могло создать панику среди отступав-ших.
Добрались до Пскова. Как радостно было на душе ступить на родную землю, встретить приветливые лица советского человека! Здесь мы не задержались. Конечным пунктом нашего похода и надолго стал Новгород. В составе Северо-Западного фронта, а затем вновь организованного на его основе 2-го Прибалтийского и прошел боевой путь дивизиона.
Под Новгородом многие дни шли жесточайшие бои. Заняв город, немцы делали отчаянные попытки форсировать реку Волхов и продолжить движение на восток. Они предпринимали все возможное и невозможное, чтобы сломить оборону наших войск. Особенно активно действовала авиация.
В самый продолжительный летний день самолеты с раннего утра до позднего вечера бомбили наши боевые порядки. К сожалению, наших истребителей не было видно.
Защита воздушного пространства была возложена на зенитчиков. Батареи работали без отдыха, защищая свои войска с воздуха. И вот в середине дня наша батарея подбила немецкий бомбардировщик, который упал совсем рядом.
Следовавший за ним самолет спикировал на батарею и сбросил бомбу. Мы уже могли рассчитывать места падения бомб. Прозвучала команда «в укрытие», то есть уйти в рядом вырытые окопы, щели.
Бомба угодила в центр батареи. Были убиты командир огневого взвода лейтенант Масленников, выпускник нашего Балашовского техникума, весельчак и песенник Сергей Степин (его любимая песня «Вот мчится тройка почтовая»). Завалены землей в окопе бойцы расчета прибора управления зенитно-артиллерийским огнем (сокращенно ПУАЗО).
Товарищи немедленно бросились спасать их. Среди отрытых один оказался мертвым (по заключению медиков, разрыв сердца от испуга). Контужен боевой командир батареи старший лейтенант Сарочан. Он потом дней десять ходил сгорбившись.
Несколько человек были ранены. Особенно жалко было смотреть на совсем юного Минибаева из Татарии. У него вся грудь была изрешечена осколками. Он тяжело дышал и, видимо, был без сознания. Его и других раненых отправили в госпиталь.
Нелепо погиб Сергей Степин. Поднося снаряды к батарее, он не выполнил команду «в укрытие», продолжая нести ящик со снарядами. Тут его и встретил осколок разорвавшейся бомбы. Не стало молодого, только что начавшего жизнь парня.
Из материальной части были выведены из строя одно орудие и полностью разбит прибор управления зенитно-артиллерийским огнем. Орудие и боевой расчет были отправлены в тыл на переформирование.
Кроме Новгорода дивизион прикрывал с воздуха важные стратегические объекты, находившиеся в Валдае, Старой Руссе, Осташкове, Крестцах и других городах и населенных пунктах.
Трудно нам пришлось под Старой Руссой, где в ХIХ веке бывал с семьей Достоевский. Наши войска окружили большую группировку немецких войск в этом городе. Осада была продолжительной. Осажденные крайне нуждались в продовольствии, боеприпасах. Снабжению с воздуха препятствовали наши противовоздушные силы. Немцы вынуждены были бросить все средства, чтобы разорвать кольцо.
В течение нескольких дней фашисты с помощью авиации, артиллерии гото-вили коридор для вывода своих войск (по существу, из плена). Досталось и нам, зенитчикам. Самолеты, эшелон за эшелоном, не покидали небо. Сосредоточив огромные силы, фашисты в конце концов добились своего. Наш дивизион особых потерь здесь не понес (хотя были убитые и раненые).
За 4 года ожесточенных боев, днем и ночью под бомбежками и обстрелом, в мороз и в зной под открытым небом, в грязи и болотах со всеми тяжестями приходилось мириться. За все это время ни дня не удалось пожить по-человечески.
Вместо удобной постели с подушкой под головой в теплой квартире – земляное ложе. Летом можно, правда, травы набрать, постелить, а зимой – плащпалатку под себя, шинелью, а зимой шубой накрыться, вещмешок под голову. Вот в таких условиях находились мы в свои 18-20 лет, такой сделала нашу молодость война.
Не пришлось нам насладиться своей юностью, погулять, потанцевать, встретиться с любимой, сходить в театр, кино. Уверенность в нашей Победе поддерживала моральный дух, молодые годы помогали все преодолеть.
Особенно тяжело было орудийным расчетам в небывалые зимние морозы. Батареи часто меняли огневые позиции. На новом месте в скованной морозом земле надо зарыть орудие на метр, ящики со снарядами, вырыть землянку, окопы для себя. Тут без лома и кирки не обойтись. Все это делалось в ночное время, чтобы не обнаружить себя. А днем – на бой с врагом.
Некоторые считают, быть зенитчиком на войне благо. Это ошибочно. Самолеты врага прежде всего стремились подавить огневые точки, чтобы расчистить путь к объектам бомбежки. Вот мнение пехотинца, который был свидетелем одного из налетов: «Я бы дважды сходил в атаку, нежели быть у орудия во время бомбового удара по батарее».
Но кроме бомбежек батареи обстреливались из пушек, многоствольных минометов, поражавших большие площади. Особенно действовали на нервы выстрелы из дальнобойных орудий. Ночью (иногда днем) через каждые 5-7 минут выстрел. Только начинаешь засыпать – вой летящего снаряда. Ждешь. Не накроет ли нас? Нет, пролетел мимо. Какой уж тут сон? А с утра на боевые позиции. И так 1418 дней.

Сергей Именнов, 2-й справа в последнем ряду

На память приходят отдельные незабываемые случаи из фронтовой жизни.
Нам надо было поменять пост на наблюдательном пункте (НП). Отправили разведчика и связиста. Через некоторое время с НП позвонили, что слышали два взрыва. Мы немедленно отправились к месту происшествия. Прибыв на место, увидели ужасную картину.
Первым подорвался на мине разведчик. На помощь к нему бросился связист, рядовой Чукавин, и наступил на вторую мину. Если разведчик отделался сравнительно легко, то Чукавин лишился нижней части ноги, получил ожог глаз.
Перетянув ногу жгутом, на самодельных носилках принесли его на батарею и немедленно отправили в полевой госпиталь в кузове грузовой машины. Сопровождать его поручили мне. До сего времени с болью в сердце вспоминаю, как он со слезами на глазах просил меня снять жгут (в пути мы были примерно час). Но я, при большом желании помочь, не имел морального права выполнить его просьбу, зная, что это для него смертельно.
В один из переездов в холодный морозный день батарея сделала остановку на обед. Замерзший хлеб не поддавался ножу. Саратовец Лопатин стал рубить его топором и вместе с куском хлеба отрубил себе палец. Прибыв на место, его поместили в санчасть. Во время налета немцев он вышел из дома, где помещалась санчасть. Рядом разорвалась бомба, и он из-за пальца лишился жизни.
В такой же ситуации однажды оказался и я. В очень холодную зимнюю ночь мы прибыли на новую позицию для прикрытия с воздуха полевого аэродрома, расположенного на окраине небольшого поселка. Была возможность до утра отогреться и отдохнуть по-человечески.
С товарищем зашли в один дом, но здесь проживали два летчика, и хозяйка нам отказала. Зашли в соседний дом. Хозяйка нас приняла.
Утром фашистские самолеты совершили налет на аэродром. Мы с товарищем с каждым новым появлением самолетов выходили из дома. После трех походов решили остаться в доме. И вот сильнейший взрыв. В доме повылетали оконные рамы, осел потолок. Соседнего дома, где нам отказали в приеме, как будто вообще не было. От двух летчиков, возвращавшихся с аэродрома, остались только рваная одежда и два пистолета. По воле случая мы остались живы.
Однажды вдвоем со связистом мы вышли на линию телефонной связи, чтобы устранить повреждения. Был яркий солнечный зимний день. На снегу нас приметил летчик истребителя «мессершмитт», снизился, прострочил в нас из пулемета и пошел на новый заход, и еще раз дал очередь. Не добившись своего, начал делать новый круг. Нам пришлось лечь и вываляться в пушистом снегу. Не обнаружив наши фигуры, летчик покинул «поле боя».
Припоминается эпизод, когда укрыться, уйти от бомбежки, обстрела не представлялось возможным. Для переезда на новую отдаленную позицию нас погрузили в железнодорожный состав. Несмотря на ночное время, летчики обнаружили поезд в пути и начали бомбить.
Одна из бомб разорвалась напротив вагона с кухней. Выбило дверь. Людей в вагоне не было. Обошлось без жертв. Но, если бы бомба угодила в рельсы или паровоз, шедший на большой скорости, вряд ли кто из нас остался бы в живых или невредимым.
Каждый день, каждый час, рискуя жизнью, мы оставались верными защитниками Родины.
В октябре 1943 г. меня приняли в партию. В 1944 г. я был утвержден в должности помощника (заместителя) командира взвода управления дивизиона.
В ночь на 9 мая 1945 г. во время дежурства по дивизиону включил радиоприемник и услышал сообщение о подписании пакта о капитуляции Германии. Долгожданная Победа!
С этой радостью поднял на ноги весь личный состав. А кругом началась невообразимая стрельба из всех видов стрелкового оружия.
С окончанием войны появилась надежда на скорое возвращение домой. Но нашим ожиданиям не суждено было осуществиться. В июле дивизион погрузили в эшелон. Куда теперь?
По названиям проезжаемых железнодорожных станций мы определили: едем на восток. Значит, на войну с Японией. Здесь остались живыми. А что ждет каждого из нас впереди?
На станциях матери, жены, невесты встречали с цветами, со слезами на гла-зах возвращавшихся с фронта солдат. А нам путь домой заказан. А так хотелось за четыре года разлуки повстречаться с родными.
Разгрузили нас в Монголии. Наши трактора, перевозившие пушки, оказались настолько изношенными, что к переездам на дальние расстояния не были пригодны.
Дивизион оставили в Монголии на прикрытие с воздуха большого военного госпиталя Забайкальского фронта. Японские самолеты редко нас беспокоили. Война с Японией оказалась непродолжительной.
4 декабря 1945 г. меня, как имевшего среднее специальное образование, де-мобилизовали. Без малого месяц в товарных вагонах с двухъярусными нарами добирались до дома. Домой я попал за два дня до нового 1946 г.

БОЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 242 ОТДЕЛЬНОГО ЗЕНИТНО-АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ДИВИЗИОНА РГК

Из «Боевого отчета о деятельности 242 ОЗАД РГК за время Отечественной войны» (выложен на портале «Память народа») можно узнать, что дивизион сформирован как часть РГК 6 сентября 1941 г., в его составе имелось три четырехорудийных батареи 85-мм калибра, четырехорудийная батарея МЗА (малогабаритная зенитная артиллерия) 37-мм калибра и пулеметная рота.
С июня 1942 г. 242 ОЗАД действовал в составе трех батарей 85-мм калибра. На дату составления отчета 80% личного состава дивизиона участвовало в боях с первых дней Отечественной войны.
За период с 6 сентября 1941 г. по 28 марта 1944 г. в зоне огня дивизиона побывало 19926 самолетов противника, в том числе 820 одиночных и 19106 летевших в группе.
Артиллерийским огнем было сбито 53 самолета противника и подбито 4 самолета. Зенитно-пулеметным огнем было сбито 4 самолета. Из 57 сбитых самолетов 27 – бомбардировщики, 14 – истребители, 2 – разведчики и 4 – транспортные самолеты.
Общий расход боеприпасов при стрельбе по воздушным целям за этот период составил 23998 выстрелов из зенитных орудий 85-мм калибра и 301584 пулеметных патронов.
Средний расход артиллерийских выстрелов на 1 сбитый самолет против-ника – 453, пулеметных патронов калибра 7,62 мм – 77896.
«Расход артвыстрелов на один сбитый самолет противника, – написано в выводах к отчету, – увеличился за счет стрельбы по самолетам-разведчикам (на высоте до 8000 м) при обороне тыловых объектов (г. Валдай, пос. Крестцы, ст. Пола, д. Выползово), а также при стрельбе заградогнем в ночное время».
Потери личного состава: убито от бомбометания – 11 человек, от артобстрела – 4 человека, ранено от бомбометания – 20 человек, от артобстрела – 16 человек.
Потери вооружения. В результате бомбометания уничтожено: 2 зенитных орудия, 1 автомашина грузовая, 2 трактора СТЗ-5; повреждено: 3 зенитных орудия, 1 зенитный пулемет, 4 грузовых автомашины, 1 специальная автомашина, 1 трактор СТЗ-5. В результате артобстрела повреждено 1 зенитное орудие и 1 зенитный пулемет.
«Потери личного состава и техники в основном были понесены в боях при прорыве немцами нашей обороны с целью выхода на помощь окруженной 16 немецкой армии в 1941-1942 году».
Награждены орденами и медалями за этот период 96 человек, в том числе 17 офицеров, 35 лиц сержантского состава и 44 рядовых бойца.
Один человек (начальник разведки, или командир взвода управления дивизиона, лейтенант Бондарев) был награжден орденом Александра Невского, два человека – орденом Отечественной войны 2 степени, 16 человек – орденом Красной Звезды, 56 человек – медалью «За отвагу» и 25 человек – медалью «За боевые заслуги».
Сергей Именнов, который с сентября 1941 г. служил командиром взвода связи батареи и был помощником командира взвода управления, тоже был представлен к награде.
В наградном листе от 7 ноября 1944 г., подписанном врио командира 242 ОЗАД капитаном Кутуковым, боевые заслуги командира отделения связи старшего сержанта Именнова описаны следующим образом: «За время войны всегда обеспечивал КП надежной связью.
Под артобстрелом и бомбежкой лично сам восстанавливал сотни порывов телефонной связи.
За время войны обеспечил батарее сбить 11 самолетов противника и 2 подбить».
И вывод: «Достоин награждения орденом «Красная Звезда».
На обороте наградного листа за подписью заместителя командующего артиллерией фронта по ПВО резюме: «Достоин награждения медалью «За боевые заслуги», дата – 2 декабря 1944 г.
9 декабря 1944 г. приказом командующего артиллерией 2-го Прибалтийского фронта старший сержант С. Т. Именнов был награжден медалью «За боевые заслуги».