Перспективы России: стабильная стагнация

– Каковы перспективы развития экономики России в ближайшие 2-3 года в контексте развития мировой экономики. Как повлияют колебания цен на нефть? А также в свете демографических проблем, которые настигли Россию, и в свете тех катаклизмов, которые потрясают сегодня Ближний Восток, Афганистан, Иран.
– Экономика России впала в стагнацию. Ни одного, ни внутреннего, ни внешнего, стимула  для быстрого роста у нас сейчас нет. Государство не выработало никакой политики, направленной на рост.
Набиуллина, Силуанов, Улюкаев – они сейчас пока спорят, борются. Статьи то на РБК, то еще в каком деловом издании – это вообще часть борьбы.  Это борьба за влияние на президента, на премьер-министра. Кого они поддержат.
Нет внятных прогнозов у Белоусова и Набиуллиной, нет четкой программы действий, которая сейчас приведет к успеху. И даже если они победят, их действия быстро не скажутся. Предположить, что они сразу раскрутят маховик роста, бессмысленно.
В плане государственного стимулирования пока не видно, что такое может произойти, из-за чего нам сейчас попрет.
Если говорить о внешней конъюнктуре, то драйвера роста было ровно два:  это рост цен на нефть и газ,  в начале 2000-х мы росли за счет этого, либо за счет резкого удешевления рубля. Как это случилось после дефолта 1998 г., когда импорт резко подорожал.
И тем, кто хоть что-то могли нормально производить в России, сразу получили ощутимое преимущество. Издержки в рублях еще не успели вырасти, а курс доллара вырос уже в 3,5 раза. Соответственно, на этом многие сразу резко поднялись, нарастили объемы производства.
Сельское хозяйство, что можно, в последние годы уже выбрало. По машиностроению, по электронике, по легкой промышленности  тяжело нам бодаться с Юго-Восточной Азией, с Европой, с Америкой.
Что станет серьезным драйвером роста? Бывает, что  есть некая бизнес-идея, уже созревшая, и ее начинают либо предприятия крупного бизнеса, либо мелкого и среднего. Но мелкие и средние  без помощи государства сейчас расти уже не могут.
– Почему?    
– Потому что для этого нужно внутреннее бурление и желание заниматься предпринимательством, как это было в начале 90-х. Сказать, что государство что-либо поменяло в то время, нельзя. Но на крупных предприятиях становилось хуже.
Поэтому  идеи заняться бизнесом витали  в воздухе. Сколько процентов? Далеко не тот процент, которым занимается сейчас, в разы больше. Очень многие попробовали, не получилось. И они это бросили.
Надеюсь, сейчас будет какая-то мощная подпитка предпринимательского слоя.
По настроениям школьников и студентов смотри: не пользуется у них популярностью предпринимательская стезя. Они лучше пойдут работать в Газпром или в Роснефть.
Соответственно, если нет подпитки предпринимательского слоя, то предприниматели с какой скоростью могут, с такой и развиваются. Быстрее они не могут.
Либо государство должно создать какие-то предпосылки.
А для этого ничего не создают. Потому что нет консенсуса в экономической элите, в политической: что можно сделать, чтобы страна хорошо развивалась.
Один говорит: «Вот будет одно». И тут же оппонент говорит: «А вот позвольте… Тут вот такие минусы есть». И все – предложение заблокировано.
Если говорить про демографию, то, по-моему,  на ближайшие 2, 4, 5 лет с этим у нас будет обстоять более чем хорошо. У нас был всплеск рождаемости – горбачевский. Причем всплеск был двойной.
Во-первых, были экономические льготы серьезные:  матерям второго, третьего, четвертого ребенка стаж начали насчитывать, до 7 лет сидеть, пособия тогда повысились.
И это  наложилось на естественный всплеск рождаемости, а волны рождаемости у нас определяются Второй мировой  войной.
Одна из причин нынешнего всплеска рождаемости, это то, что поколение 1985-1990 годов рождения начало входить в возраст, когда пора рожать. Количество потенциальных молодых матерей увеличилось и дало нам прирост рождаемости. 

Соответственно, люди 1990 года рождения вступают в трудовую жизнь, начиная с 2008 г., если после сразу школы пошел работать. Но основная масса  5-6 лет еще учатся, соответственно с 2012-2013 гг. вступают в профессию.  
А провал рождаемости у нас случился в 1992-1993 гг., а это поколение как раз через 2-3 года вольется. Вот там, через 4, 5, 6 лет, будет демографическая проблема с точки зрения соотношения работающих граждан и иждивенцев. А ближайшие 2-3 года  все будет более чем неплохо.
–  Вот такой ключевой вопрос. Есть два подхода, две версии. Первая – надо продолжать политику сдерживания инфляции. Второй подход – у экономики катастрофически не хватает денег,  надо насытить экономику деньгами, в том числе за счет увеличения инфляции, увеличить зарплату бюджетникам.
– Стоп, мы говорим про эмиссию денег или про увеличение  зарплаты бюджетникам? Это принципиально разные вещи.
Количество денег в экономике в начале 2000-х росло в год на 40-60%, порядок темпа роста был именно такой.
– Короче, как ты оцениваешь перспективы  вбрасывания денег, увеличения совокупной денежной массы в обращение, путем ли эмиссии, путем ли инфляции?
– Эмитировать деньги можно по-разному. Как эмитируют деньги в США сегодня?  Они их не печатают просто, их Центробанк скупает долгосрочные американские государственные  бумаги, соответственно, куда тратит деньги бюджет, туда они деньги  печатают.
И в этом смысле это могут быть совершенно разные цели. Например, может быть объявлена масштабная программа строительства дорог в России, автомобильных и железных. Формы могут быть самые разные. Начинают строить железные дороги, начинают строить автомобильные дороги. И будет один способ эмиссии.
– И соответственно, государство выпускает какие-то бумаги, какого-то займа, ассигнации.
– Да, да. И скупает их Центробанк, тем самым эмитирует деньги в экономику. Это один способ.
–  И это хороший способ?
–  Ну, во всем мире он всегда считался хорошим и эффект приносил. Больше мультипликативного эффекта на рост экономики, чем строительства дорог, либо недвижимости, жилья за всю мировую историю, по-моему, еще не было.
Второй способ –  это начать поднимать уровень благосостояния граждан, повышать зарплату бюджетникам. Через конкуренцию на рынке труда все остальные вырастут. Соответственно, Центробанк также будет скупать бонды у государства.
– А ... это тоже эффективно?
– Если предприятия отечественные смогут удовлетворять эти спросы, тогда да, это эффективно. Если эти деньги в конечном итоге уйдут на зарубежный товар, на отдых наших сограждан за рубежом, то будет неэффективно. Поэтому этот способ может быть как хорошим, так и плохим.
– Что нужно сделать для того, чтобы в России выросла производительность труда и экономика стала конкурентоспособной?
– Нет простого ответа на сложные вопросы. На всякий сложный вопрос есть простой, легкий для понимания, но в корне неверный ответ.
Если бы простые ответы были, то наш президент уже давно бы их применил. Но проблема как раз и заключается в том, что нет простых ответов на эти вопросы.
– Как ты оцениваешь уровень государственного регулирования экономических процессов? Он у нас высокий, запредельно высокий, низкий, недостаточный? Наша экономика сегодня страдает от недостатка госкапитализма или от избытка госкапитализма? 

– Понимаешь, история знает примеры и успешного госкапитализма и неуспешного госкапитализма. Сказать, что вот это хорошо, а это плохо, нельзя. По той же самой причине, что нет в экономике однозначно простых ответов на сложные вопросы.
Экономика – это живой развивающийся организм, который сегодня не такой, как вчера, а завтра будет не такой, как сегодня. Потому что миллион субъектов каждый день вступают во взаимодействие и рождают что-то новое.
Нет простых ответов на эти все  сложные вопросы. Их не существует в принципе.
– Почему власть не успевает за переменами, которые происходят в обществе ежедневно?
– Не успевает. И не может успеть по определению. В этом плане многие рецепты, которые работали в одном месте, пытались переносить в другое место, в другое время. Но они давали исключительно отрицательный результат.
– Как хотелось бы какого-нибудь рецепта...
– Ты знаешь, у нас в 90-е годы было модно хвалить экономические успехи Пиночета. «Какой молодец, какой порядок в стране, пусть с жертвами, но навёл, экономика выросла». А то, что за это время цены на медь, основную статью экспорта для Чили, выросли в несколько раз, почему-то предпочитают не рассказывать.
Это то же, что рассказывать об экономическом чуде в России в начале 2000-х и ни словом  не обмолвиться об экспорте нефти. Цены на нефть в ближайшие 2-3 года будут стабильны.
Потому что среди производителей и потребителей нефти достигнут некий консенсус. Когда никому не выгодно, чтобы нефть вываливалась из коридора, достаточно узкого, в 100-115 долларов за баррель.
Это я чисто эмпирически говорю, глядя на график. Ниже 100 и выше 115 она  давно уже не была. Если цена на нефть сейчас сильно провалится, то мир сразу же столкнется с дефицитом нефти.
Потому что низкая себестоимость добычи сегодня по факту существует только в странах Персидского залива. Во всех остальных местах добывать нефть достаточно дорого. А в некоторых местах себестоимость добычи уже больше 50 долларов за баррель.
Если цена сильно вырастет – это тоже никому не выгодно: ни производителям, которые понимают, что после этого последует резкий обвал, ни потребителям.  
–  А не ты говорил, что до этого года шел рост цен на нефть, сейчас он стабилизировался, и в связи с тем, что роста цен не происходит, часть нашей промышленности уже провалилась?
– То, что нефть перестала работать как драйвер роста, это я говорил. Почему нефтянка может выступать как драйвер роста всей экономики?
Потому что она начинает впрыскивать туда больше денег, либо потому, что растут физические объемы, экспорт нефти и добыча, соответственно, либо растет цена.
Возможности для резкого наращивания добычи нефти в России исчерпаны. Новые месторождения находятся в неосвоенных труднодоступных районах, куда еще надо проложить инфраструктуру. Поэтому за счет них мы быстро нарастить добычу не сможем.
Если могли бы, то частные  крупные нефтяные компании давно бы уже это сделали. В портфеле у того же ЛУКОЙЛа  есть перспективные проекты в России, но они находятся  в таких регионах, в которых они быстро не могут дать отдачу.
А применение новых технологий, которые повышают коэффициент отдачи разработанных месторождений, там нет таких технологий, чтобы сразу везде нефтеотдача возросла в разы, она растет на единицы процентов.
Цена на нефть тоже больше не растет. Соответственно, нефтянка полностью стабилизировалась, по всем параметрам. И по выручке, и по инвестициям.
Если про мировой рынок говорить, то американцам невыгодны низкие цены на нефть, их экономика уже хорошо адаптирована к этим ценам на нефть, плюс у них есть своя мощная нефтедобыча. Поэтому их экономика прекрасно себя чувствует.
– То есть ты говоришь, что в ближайшие 3 года с точки зрения цен на нефть экономика России будет достаточно стабильна.
– Да. Это одна из предпосылок, что у нас сейчас будет стагнация. Что такое стагнация? Это отсутствие  какого–либо роста и спада. Да, может, будет наблюдаться и то, и другое, но в пределах двух процентов в год.
– Что ты можешь сказать про роль иностранного капитала в экономическом развитии России? Известны ли  какие-либо цифры, какую долю он занимает? Играет ли он  вообще какую-либо роль?
– Мне кажется, на сегодняшний день никакой значительной роли он не играет. Иностранцы активно в Россию еще не инвестируют.
Чуть ли не единственный пример – это автопром. Правительство России здесь несколько лет проводило активную промышленную политику в отношении автопрома.
С целью затаскивания сюда автопроизводителей, чтобы они здесь создавали автомобильные производства.
Мы же участвуем только в сборке автомобилей, в производстве простейших автомобильных компонентов. По-прежнему разработка этих самых автомобилей и производство наиболее сложных узлов, таких как двигатель, находятся за пределами России.
– Как ты можешь оценить роль среднего класса в экономическом росте: сформировался он, не сформировался? Какую долю занимает, как бы ты его охарактеризовал? На что он влияет, на что не влияет? И в продолжении вторая часть вопроса. Деньги можно вкладывать в потребление, деньги можно вкладывать в производство. С твоей точки зрения, верхняя часть среднего класса куда больше деньги вкладывает: в производство или в  потребление?
–  Честно,  я даже не понимаю, кто такой на сегодняшний день средний класс. Ты можешь мне его охарактеризовать? Когда говорят средний класс, каждый понимает по-своему.
Я скажу, как я понимаю. Гражданин в России, если он не является собственником бизнеса,  напрямую вложить в производство сегодня не может.
Почему? Как ты, как гражданин, можешь, вложить деньги в производство, расскажи! Своего производства у тебя нет.
– Только в банк положить.
– Ты отнесешь деньги в банк на депозит. А как банк распорядится твоими деньгами, это уже решаешь не ты, а банк. А он может распорядиться ими по-разному. Он может поиграть на разнице курсовых ставок, что делали успешно наши банки в 2006 г., которые потом обанкротились в 2008 г.
Он может выдать кредит предприятию промышленному и тогда поучаствует в росте производства. Он может купить облигации промышленного предприятия и таким образом участвовать в росте.
А может вывезти деньги на Кипр и оттуда уже что-нибудь проинвестировать, но совсем не в Россию.
Гражданин не решает, куда вложить деньги, если он отнесет их банк. Он только решает потратить их на накопление или на потребление.
Если бы у нас был развитый рынок облигаций, и каждый из нас мог бы пойти и купить облигации российского правительства, предназначенные для строительства дорог, их можно было финансировать не только за счет Центробанка, но и дать инструмент населению для инвестирования.
Приходишь, покупаешь облигацию на 100 тысяч, и эти деньги направляются, например, на строительство автодороги Пенза-Ульяновск, которая на сегодняшний день отсутствует. Строят на эти деньги дороги, а нам платят процентный доход.
– Государство платит?
– Да. Но если это инфраструктурные облигации. Муниципальные  облигации могут быть. Но у нас нет этого рынка на сегодняшний день развитого.
– Почему?
– Очень сложный вопрос.
– Это вопрос менталитета?
– Нет. Это зависит отчасти от законодательных практик, отчасти от сложившихся правил делового оборота. В Европе в основном все происходит через банки. Почему?
Отчасти такое у них законодательство. Отчасти  потому, что так сложилось, что людям проще иметь дело с банками.
В Америке так сложилось, что людям проще иметь дело с фондовым рынком напрямую.
–  А с твоей  точки зрения, Россия по части менталитета к чему больше склонна?
–  Думаю, что к Европе. Все-таки это должно быть в банке, либо  инфраструктурные облигации федерального правительства.
– Не местного?
– Не местного. Местное правительство какой может проект затеять, чтобы был интересен. Тем более, что отдача от строительства автодороги не всегда прямая. Если дорога не платная, то отдача какая? Только за счет ускоренного развития экономики.
То  есть появляются субъекты, которые начинают платить налоги, увеличивается подоходный налог – вот прирост денег в казне за счет этого.
Это сложные вещи. Их надо считать, а это не просто. Тут ведь есть и определенная доля риска.
– Особенно в нашей стране.
– Во всех странах.  В США, когда строили железные дороги, создавались общества, которые строили ту или иную дорогу. И достаточно много у них было банкротств.
Соответственно, деньги вкладчиков пропадали. Тем не менее сеть железных дорог в США была построена в конце XIX века именно таким образом.
Сейчас, наверное, это будет неприемлемо, если будут массовые банкротства, если граждане будут много терять.
– А ты допускаешь, что может быть большая война?
–  Война где угодно может быть. Например, война Ирана с Америкой. Как будет Америка воевать, сама или через подставной Израиль,  не знаю. Допускаю.
Конечно, война Китая с кем-то маловероятна, но теоретически допускаю.
Война Пакистана с Индией. Заварушка внутри Пакистана может быть. Мало никому не покажется. Это все-таки не Ливия.
Усиление беспорядков на Северной Африке. Например, в Египте.
– А в Сирии?
– Сирия сама по себе не сильно ухудшит ситуацию. Это не Египет и не Иран. Египет чем страшен, понимаешь?
Суэцкий канал закроется. Это сразу всем кораблям надо будет плыть вокруг Африки. А там сколько лишних тысяч километров? Некоторые продукты просто не довезешь.
Время с Юго-Восточной Азии в Европу будет запредельным. Компьютер доедет, хотя морально устареет, а фрукты могут и попортиться.