Грустная, горькая, очень нужная книга

Никогда такого не было, и вот – опять!..
В. С. Черномырдин

Жил-был в России на рубеже XIX и XX веков князь В. Н. Тенишев. Как сказано во вступительной статье к опубликованным в 1993 г. результатам опросов, проведенных им и его сотрудниками среди крестьян Владимирской губернии, «князь В. Н. Тенишев был озабочен судьбами России и доказывал концептуально, что знание жизни основных классов народа является важнейшей предпосылкой для управления государством и обществом своего времени».
Так вот, среди богатейшего материала, собранного «Этнографическим бюро кн. Тенишева», есть записанный в
с. Аньково Юрьевского уезда ответ на вопрос о природе власти: «нельзя тоже без начальства [хоть и] не от нас оно».
Мнение владимирского землепашца о происхождении власти разделяет и великий русский философ о. Сергий Булгаков, писавший в своём фундаментальном труде «Свет невечерний»: «… надо прежде всего отвергнуть рационалистические измышления «просветительства», будто власть и право кем-то изобретены, выдуманы на известную потребу, произошли вследствие «общественного договора» или свободного соглашения. Глубокий и тёмный инстинкт власти, порождающий её разные формы, здесь подменивается рассудочным утилитаризмом, и власть представляется чем-то вроде наемного лакея, которого можно позвать и отпустить».
Думается, что едва ли не главный урок 90-х в том и состоит, что позвать-то, оказывается, всё же можно, а вот отпустить…
Ибо, как пишет в своей книге о. С. Булгаков, «аморфное и студенистое тело общественности выделяет из себя кристаллы власти, из которых затем образуется её костяк» – в полном соответствии со ст. 3 Конституции РФ, согласно которой единственным источником власти в России является её народ.
А как же «начальство не от нас»?
Начальство и впрямь, наверное, не от нас, а вот костяк власти точно – из кристаллов нашей студенистой и аморфной общественности. Получается, действительно, источник власти и в самом деле единственный – народ.
Не в том смысле, что он нанимает власть: хочет – оставит на службе, хочет – прогонит. Он её источает. И когда власть закристаллизуется очередной раз, окостенеет, вот тут и наступает какая-никакая, но очень чаемая стабильность, сиречь, предсказуемость.
Прав крестьянин. И философ прав. И князь – что-де, нужно, нужно изучать народ, прежде чем браться им править. И, выходит, конституционно всё. О Викторе Степановиче нечего и говорить: он не просто прав, он присущим ему образом афористичен.
Вот такие не больно связные и уж совсем не причёсанные мысли слонялись у меня в голове, пока я читал книгу
«Пензенская область на рубеже XX – начале XXI вв. Том 1. Лихие девяностые».
Читал жадно, должно быть, пытаясь вычитать ответ на ставший ныне идиомой вопрос: «Что это было?»
Я никакой не знаток Пензенской области. Правда, она мне не чужая: мой отец и моя жена (так совпало) родом отсюда.
Но до середины 90-х я побывал в Пензе лишь однажды: в 1973-м, ещё студентом МФТИ, мне довелось принимать зачёт по линии заочной физмат школы у пензенских старшеклассников.
Главное впечатление от той, первой в моей жизни, командировки – попутчики по плацкартному вагону, нагруженные приобретенными в Москве мясными продуктами и не скрывавшие своего возмущения: только что с большой пропагандистской помпой в области вступил в строй чуть ли не крупнейший в Европе мясокомбинат.
В конце 80-х я спецкором «Московских новостей» главным образом выезжал в горячие точки межнациональных конфликтов, они тогда «горели», как мы знаем, далеко от Средней России.
В первой половине 90-х мои журналистские маршруты, напротив, сосредоточились в русских областях: Ярославской, Костромской, Владимирской, Вологодской, Новгородской, Псковской, Белгородской, Свердловской.
Благодаря сотрудничеству моего журнала «Ваш выбор» с издававшимися В. И. Мануйловым журналами «Земство» и «Губерния», я имел некоторое представление и о происходящем в Пензе, но, конечно, оно было далеко от полноты и тем более – от глубины понимания.
Но всё же мой опыт наблюдения жизни поименованных областей, и особенно плотно мной отслеживаемых тогда Ярославской, Костромской и Новгородской, думаю, даёт мне спустя четверть века некоторую возможность и внутреннее право сравнивать и сопоставлять картины российской действительности в разных географических местах – пусть даже о многих из них я знаю лишь ретроспективно.
Впрочем, последнее не вполне относится к Пензе 90-х годов, точнее, второй их половины и началу 2000-х. С 1996 г. по 1998 г. я работал начальником регионального отдела в Управлении по связям с общественностью Президента Российской Федерации, в 1998-1999 гг. – директором Департамента этнополитического и социально-экономического мониторинга Минрегионнаца, а в 2000-2003 гг. – начальником Управления по связям с общественностью в аппарате полпреда Президента РФ в Приволжском федеральном округе.
За эти годы мне не раз довелось побывать в Пензе по службе, встречаться со многими из действующих лиц прочитанной сегодня книги. Иных уж нет. Поэтому – либо ничего, либо хорошее.
Да и про ныне здравствующих негоже «разбор полётов» устраивать: нет у меня никакого права на это. Потому надобно бы без персоналий обойтись, разве что свои собственные умонастроения, мотивы и действия вспомнить и через них всё же попытаться ответить – что это было?
В конце 80-х, когда перестройка понеслась вскачь так, что уже ни её архитекторы, ни тем более прорабы не могли её ни удержать, ни направить, я, помню, с неизвестно на чём основанном оптимизмом всё же уповал, что всё как-то «выправится» и жизнь войдёт в правильное русло.
Думаю, не произнесу ничего плохого в адрес огромного большинства, преобладавшего среди того меньшинства, которое и двигало тогда историю, если скажу: им, этому романтически настроенному большинству в передовом меньшинстве «правильное русло» представлялось всё той же советской властью, но «с человеческим лицом».
Этакий инфантильно-безответственный ремейк Пражской весны 1968-го добрых два десятилетия спустя. Рынок им был особенно ни к чему: как его произрастание на постсоветской почве скажется на всём остальном, они не думали – не принимали в расчёт.
Им подавай что-то чистое, внеэкономическое: свободу, достоинство, демократию. Был какой-то особый антимарксистский шик в том, чтобы наплевать в своих высказываниях и действиях на экономику.
И я был таким же. Да ещё частые вылазки в союзные республики добавили к моим «позициям» следующую: хоть бы они поскорее воспользовались своим конституционным правом «вплоть до отделения», чтобы «навеки сплотившая» их «в Союз нерушимый великая Русь» смогла, наконец, хорошенько заняться собой. А уж то, что тут её ожидает полный успех, сомнений не возникало.
И вот свершилось!
«Гении», задумывавшие перестройку, как-то подрастворились, рассосались, сошли с авансцены. «Романтики» кое-где ещё пытались доказать, что они главные и очень нужные. «Прагматики» пытались в силу своего образования и воспитания выглядеть приличными людьми и незаменимыми профессионалами. А плодами революционных перемен уже вовсю – и чем дальше, тем пуще – пользовались известно кто.
Остальные пытались приспособиться к заданным правилам игры, чтобы выжить.
Почитайте книгу А. И. Кислова «Дураки и хлеборезы». Там художественно и очень личностно об этом написано. С грустью, с горечью и оттого, думаю, поучительность его повествования ещё больше возрастает.
Но то, что Александр Иванович взялся за труд составителя исторической хроники о «лихих девяностых» в «отдельно взятой» Пензенской области и, на мой взгляд, превосходно сработал в этом жанре, предоставляет наконец возможность говорить о той поре не только воспоминательно-эмоционально, а в высшей степени предметно, научно, без гнева и пристрастья.
Возможно, в чём-то не соглашаясь, дополняя иными фактами, даже – поправляя приведенные в книге. Это большой, нужный всем нам разговор.
Без него: черномырдинское «и вот опять!» будет неизбывно настигать нас, наших детей, наших внуков. Я в этом убеждён. И ещё я убеждён, что такие книги надо собрать и написать во всех регионах России.
Тогда, глядишь, землепашец подумает: « А вдруг начальство всё же от нас? Чем чёрт не шутит?»
Российский мыслитель задумается о том, как попытаться регулировать кристаллообразование из студня, с тем чтобы и студень потихоньку утратил бы свою аморфность, превратившись в мышцы, движущие костяком власти.
Ну а управлять обществом и государством будут, наконец, те, кто, зная свой народ, будет своим правлением способствовать его правильному развитию, а не периодическим, по выражению В. В. Набокова, «переходам из рабов в погромщики и затем обратно».
Александр МИНЕЕВ