Самое читаемое в номере

Генрих

A A A

Антон Инюшев, автор «Улицы Московской» и «Парка Белинского», дебютирует сегодня в качестве прозаика. «УМ» предлагает вниманию читателей его рассказ «Генрих», который одни примут за чистый вымысел, а другие сочтут, что описанный в нем случай  и вправду имел место.

– Мы очень вас просим, сыграйте сегодня короля Генриха!
Я не знал, что сказать. Распорядитель местного театра смотрел на меня так, будто бы я был его последней надеждой. Однако – почему именно я должен играть для них этого Генриха? Я же вообще не актер!
– Но я же вообще не актер, – в третий, кажется, раз произнес я. – Неужели у вас в театре нет никого на замену?
– Да ерунда это, было бы о чем говорить, – раздался голос Кирилла Застрожного. Оказывается, тот все это время стоял где-то сбоку и слушал наш разговор.
– Я знаю эту постановку, – продолжал Застрожный. –  Роль Генриха очень важная, но при этом очень маленькая. Крохотная роль, почти без слов. Тут даже играть ничего не придется.
Я стоял и смотрел, как Кирилл Застрожный отбирает у распорядителя пакет с реквизитом и протягивает его мне.
– Надевай, не бойся. Надо же помочь израильским коллегам. А роль простая. В ней главное – правильно стоять и правильно ходить по сцене.
Я послушно напялил на себя парик, бороду и странного вида свитер. Краем глаза я заметил, что в зале не осталось почти никого из пензенской делегации. Оно и понятно: все торопились погулять по Иерусалиму, накупить домой сувениров. Я и сам планировал перед отлетом устроить себе небольшую экскурсию по древнему городу. Вместо этого я неожиданно угодил в короли и уже начинал потеть в могучей бороде.
– Отлично, отлично, – Кирилл Застрожный явно остался доволен моей обновленной внешностью.
Я взглянул в зеркало. Король Генрих действительно получился неплохой. Парик и борода выглядели внушающе даже в сочетании с моим лицом. Волосы на парике были частично заплетены в дреды, частично перетекали в бороду. Я стал похож даже не на короля, а на древнего еврейского пророка. Вместо свитера сюда больше подошел бы хитон, но так тоже было неплохо.
– Теперь пройдись, – Застрожный сунул мне в руки небольшую палку. – В этой роли  главное – походка. Попробуй пройтись, опираясь на посох.
«Посох» оказался до смешного коротким. Я честно попытался сделать несколько шагов, опираясь на него, и почувствовал себя глупо. Но Застрожный закивал мне одобрительно, да и распорядитель выглядел довольным. «Еще бы, ваша маленькая проблема с королем Генрихом, похоже, решилась», – проворчал я про себя.
Рядом с трибуной я заметил палку подлиннее. Взяв ее в руки вместо «посоха Застрожного», я почувствовал себя увереннее. Походка моя стала величавой, спина распрямилась.
– Очень хорошо. Теперь пройдись в другую сторону. Взгляд грозный, но не пристальный, – продолжал инструктировать Кирилл Застрожный. – Представь: ты правишь огромной державой, но ты уже очень старый человек. Власть утекает из твоих рук, ты уже практически не понимаешь, что происходит вокруг. Тебя куда-то водят, показывают тебе что-то. Ты грозно хмуришь брови, но уже почти ничего не соображаешь. И вот ты ходишь по дворцу, а рядом вертится королевский советник, любовник твоей молодой жены. Он с виду почтительный, но при этом периодически отпускает шуточки про рога. За твоей спиной все смеются над тобой, но ты ничего не замечаешь. Такая трагикомическая роль.
Я шагал с посохом в руках, вставал в позу, представляя себя стареющим королем. Через пару минут Застрожный сказал, что у меня все получается просто замечательно, и инструктаж был окончен.
– Все. Собирайся, бери реквизит и направляйся в театр. Там тебе нужно быть к двум часам. К двум часам, верно? – уточнил Застрожный. Распорядитель утвердительно кивнул.
– В театре еще немного порепетируешь, тебя введут в курс дела по твоей роли, и – на сцену. Будет потом о чем рассказать друзьям в Пензе, – подбодрил меня Застрожный.
– Очень вас просим, – добавил на прощание распорядитель.
Я вышел из зала и как есть, в парике и бороде, направился к гостинице (благо, находилась она всего в пяти минутах ходьбы).
У самых дверей меня окрикнула девушка:
– Ой, а скажите, в каком музыкальном направлении вы работаете?
Девушка была, кажется, местной, но по-русски говорила хорошо, без акцента. Она явно принимала меня за растамана. Я решил подыграть, хотя о растаманах ничего толком не знал.
– Пою про любовь, relax и enjoy,  – сказал я, немного растягивая слова.
– Здорово, – восхитилась девушка. – А я тоже пишу стихи про любовь и про Джа. Друзья говорят, у меня хорошо получается.
– Здорово, – повторил я за девушкой. В бороде и свитере было очень жарко, и я торопился в номер, чтобы переодеться. По счастью, девушка тоже куда-то спешила.
– Я вам потом почитаю свои стихи, – сказала она на прощание.
– Джа любит тебя, – ответил я, сделав руками жест.
Придя в номер, я обнаружил, что до двух часов осталось всего ничего. Времени хватало как раз на то, чтобы дойти до театра.
Побросав детали реквизита в первый попавшийся пакет, я вышел на улицу. Иерусалим – теплый, солнечный, веселый – проплывал мимо меня. Даже по пути в театр я не мог толком насладиться прогулкой – мысли о предстоящем спектакле беспокойно роились в моей голове, отвлекая от окружающих красот.
Недалеко от театра была установлена внушительных размеров статуя. Она изображала какого-то египетского фараона. Вероятно, это был новодел. Статуя заинтересовала меня, и в другой ситуации я бы с удовольствием изучил ее получше, но время поджимало.
В фойе театра я осознал вдруг, что не знаю, к кому мне нужно обращаться. Да что там, мне даже не пришло в голову уточнить название спектакля, в котором играю.
После недолгих раздумий я решил
расспросить ближайшего работника театра, предъявив тому парик и бороду в качестве доказательств своей причастности к
предстоящему спектаклю. Но тут меня окликнули.
Это был человек из пензенской делегации. Он принадлежал к категории «смутно знакомых».  Его лицо я явно видел не в первый раз, но что это за человек и откуда я его знаю, сходу вспомнить не удалось.
– А что это там, во дворе, за египтянин стоит? – спросил меня человек с непринужденной естественностью, будто бы продолжая недавно начатый разговор.
– Сам удивляюсь, – ответил я. Присутствие земляка немного успокаивало. К тому же этот гражданин мог подсказать что-то дельное.
Но тут к нам подошел еще один пензенец и спросил, обращаясь к моему полузнакомому:
– Ты слышал? Говорят, спектакль, на который нас пригласили, закончится только в 3 часа ночи.
– Наш спектакль?
– Да, который идет в этом театре. Классическая постановка, и все такое.
– Ну, 3 часа ночи – это уж слишком.
Да, это действительно было слишком. Я-то полагал, что после короткой репетиции выйду пару раз на сцену, отыграю свою роль и буду свободен как ветер. А так выходит, что спектакль начнется только поздним вечером, и до этого времени я вынужден буду мариноваться в театре. А завтра с утра, между прочим, наша делегация улетает обратно в Пензу.
В расстроенных чувствах я подошел к ближайшему администратору. Выслушав меня (по счастью, работник театра понимал по-русски), тот заметил, что, коли я актер, мне следует двигаться в уборную, а по-простому – в раздевалку. Направление администратор показал рукой.
В уборной была суета и множество незнакомых мне людей. Все они были заняты и не обращали на меня внимания. Никто не торопился объяснять мне роль короля
Генриха.
Немного постояв рядом с актерами, я решил пройтись по театру. Была у меня надежда встретить распорядителя, который уговаривал меня на роль Генриха.
Я немного поплутал по коридорам, разбираясь в театральном лабиринте, и вдруг услышал звонок. Обстановка вокруг неуловимо поменялась, и я, встревожившись, поспешил к главному залу. И действительно, двери в зал закрылись прямо перед моим носом.
– Вы на спектакль? У вас билет есть? – спросила женщина в строгом костюме.
– Нет. Билета нет. Но я…, – не окончив предложения, я развернулся и побежал в сторону уборной.
Я не понимал, что происходит. Это какой-то другой спектакль, не про Генриха? Но разве в театрах ставят два спектакля в один день? А если это мой спектакль? Им же нужен Генрих! Ведь действие начинается с выхода короля на сцену! А я бегаю здесь, по коридорам, и борода Генриха с его волосами до сих пор лежат у меня в пакете.
Как назло, тот вход, через который я в первый раз попал в уборную, оказался перекрыт. Проклиная свою неудачливость, я побежал в обход, припоминая на ходу расположение комнат. И, конечно же, я заблудился.
Но все же мне повезло. На очередном повороте мне встретился работник театра, одетый во фрак, молодой парень с неприятным лицом. Похоже, он чувствовал себя неуютно в своем костюме.  
Я спросил у юного франта, как мне добраться до уборной. Парень без лишних вопросов указал мне на нужную дверь.
Забежав в уборную, я увидел, что в помещении нет никого, кроме девушки в резиновых перчатках и спецовке. Особых вариантов у меня не оставалось. Я признался, что являюсь королем Генрихом и, судя по всему, должен вот прямо сейчас быть на сцене.
Узнав о моей беде, увидев бороду и парик, девушка улыбнулась, хотя и неуверенно:
– Вообще-то, не я должна была вам об этом рассказывать, но раз уж так случилось…
Это все шутка, розыгрыш. Уже много лет существует такая традиция. Когда к нам приезжает делегация из России, из гостей выбирают одного новичка и просят его сыграть короля Генриха. Говорят: «Вы – наша последняя надежда».  Руководитель российской делегации обычно в курсе и тоже подыгрывает.
Новичок соглашается, ему дают бороду и парик, а затем бросают одного. Человек сердится, волнуется, расспрашивает всех о предстоящем спектакле, пытается сообразить, что ему делать. А потом ему, конечно, все рассказывают. Все смеются, делают фотографии на память рядом с бородатым «королем Генрихом».  Просто такой розыгрыш.
– У нас такой пьесы даже в репертуаре нет, – снова улыбнулась девушка, теперь немного виновато. – Не ставим мы спектаклей про короля Генриха.
Выслушал ее рассказ, я молча поставил пакет с реквизитом на пол. В этот момент в зале зазвучала музыка. Даже сквозь стены было слышно, как зрители встречают актеров аплодисментами.

Прочитано 1941 раз

Поиск по сайту