Самое дорогое – Пенза
«Я уехала из Пензы в 1907 г. Мне сейчас 75 лет. Много пережила за эти годы, много видела хорошего и плохого, но самое дорогое осталось в Пензе. Уехала я не по своей воле – выслана была в годы реакции, после революции 1905 года. При царизме вернуться туда не могла, а при советской власти жизнь сложилась так, что оторваться от Украины было трудно. Я – учительница… Еще в Пензе, учась в гимназии, давала уроки (частные, конечно). А здесь, на Украине, в Харькове, кончила высшие женские курсы, кончилась моя ссылка, и мне вернули паспорт… Но работать в учебном заведении по-настоящему могла только с 1917 года, после падения царизма. Все это время преподавала в средней школе… На пенсию пошла 2 года тому назад».
Помнит ли нас Пенза?
«Вообще мне хотелось бы знать, может быть, ваши ветераны помнят моих «современников»? Может быть, кто-нибудь знает Малкина Бориса (Малкин Б.Ф. (1891–1938), журналист, издатель – автор), он работал, можно сказать, с Лениным и Крупской. Он заведовал Гослитиздатом в 20-х годах. Только учился он не в первой гимназии…, а во второй. Она была тогда на Лекарской улице… Это улица параллельна главной, которая у нас называлась Московской. Эта вторая мужская гимназия помещалась в доме тогдашнего магната Пензенской и Симбирской губернии – Арапова. Недавно в «Известиях» упоминалось имя этого ихтиозавра, имение его было в Проказне. Об этом Арапове я могу много рассказать – это история… Мои отец и мать – крепостные этого Арапова. После реформы мой отец работал у него по найму, и это рабское положение моих родных наложило отпечаток на мое раннее детство…
Может быть, знают Бориса Устинова, сына (побочного) Мейерхольда, отца знаменитого режиссера Мейерхольда? Кстати, осталась ли какая-то память о таких предприятиях, как спиртной (или пивной, не помню) завод Мейерхольда, бумажная фабрика Сергеева? Ведь в начале ХХ века в Пензе, кроме этих предприятий-заводов, ничего не было. Может быть, кто-нибудь помнит учителей гимназии… Таких, как Державин, Леонов, Травин, француз… Дюбур?».
В тюрьму на свидание
«Ярко стоит в моей памяти революция 1905 года. Как будто все это было в прошлом году, а не 55 лет назад… Выполняли поручения, вроде отнести литературу, попросить квартиру у местных либеральных буржуев для собраний кружка или совещания, пойти на свидание к кому-нибудь в тюрьму под именем его родственника… И вот таких агентов из молодежи была порядочная группа. Из нее одни были «эсдеки» (социал-демократы – автор), другие «эсеры» (социалисты-революционеры – автор). Конечно, ходили на собрания… Ходили на маевки и всякого рода загородные конспиративные собрания и митинги. Конечно, романтика этой деятельности захватывала нас целиком… После «октябрьского манифеста» 
в 1905 г., конечно, срывали занятия в своих школах, гимназиях, ремесленном училище, в художественном училище, в учительском институте (учительская семинария – автор)».
Октябрь 1905 г. в Пензе
«Помню один из этих напряженных дней октября, когда во всех городах России были забастовки, начались и у нас демонстрации. К нам в гимназию во время уроков ворвалась толпа учащихся… и мы, услышав шум в коридоре, бросились из класса и стали по другим (старшим) классам стучать в двери и звать за собой… Все вышли на улицу, а там уже были толпы молодежи. По Московской шла демонстрация вниз к базару. Шли с пением «Марсельезы». Встретила конная полиция, но помню, первый день не били, а только разгоняли с дороги на тротуары. Во второй – были жертвы. Черная сотня вооружалась. Лабазники, мясники с базара избивали ключами. Одного гимназиста (ученика второй гимназии) мы на извозчике увезли окровавленного в больницу. Мне тоже нагайкой влетело по спине, теплую кофту, помню, рассекло насквозь… как живое стоит передо мной все, что было в этот незабвенный 1905 год».
Еврейские погромы в Пензе.«Ихтиозавр Арапов»
«Да, в это время еще было для нас дело – начались еврейские погромы, и мы находили квартиры для укрытия еврейских семей. Бедняцких, конечно, богатые без нас устраивались. Еще мы в дружинах, охраняющих дома с еврейским населением, состояли. Конечно, главным образом, мальчики. Да еще с оружием, помню, выходили ночью на улицу. Молодежь студенческого возраста принимала более серьезное участие в деле местной революционной организации и выполняла более ответственные задания. К таким относился и мой муж… Снегирев Александр Павлович, сын проказнинского священника… Мой Александр Павлович был тогда студентом Харьковского ветеринарного института и в 1905 году, приехав на каникулы домой, был арестован и отправлен почему-то в Мокшан, в тюрьму. Арестован он был по распоряжению Арапова, помещика Проказны. Это был царь и бог в тех местах. Ему подчинялась не только гражданская, но и духовная… власть. В Пензе, в монастырях – женском (особенно) и в мужском был хозяином. Чуть ли не колокольным звоном его встречали. Это – тип вымирающей тогда знати России. Об этом ихтиозавре стоит рассказать».
О Борисе Малкине.«Эсеровское гнездо»
Борис Малкин был «… особенно яркий и заметный. Учился он во второй мужской гимназии, где у вас сейчас одиннадцатая средняя школа (сейчас управление образования г. Пензы – автор), на моей милой Лекарской (а теперь она, кажется, Володарская?) улице… Борис был очень остроумен. До сих пор помню его выходки… Он был тогда эсером, но нас, эсдеков, это не разделяло в то время. Пенза, как и многие города по Волге… была эсеровским гнездом… Бедняцкое крестьянство было настроено анархически.
Я помню, в 1905 г. выйдешь вечером на улицу – далекие зарева горят со всех сторон – жгут помещиков. По статистике того времени, в Нижнем Поволжье было разгромлено 2000 помещичьих усадеб. Мы, молодежь, тогда размежевывались по лагерям – эсеры и эсдеки, вели диспуты, устанавливали теоретические различия, особенно помню, занимал нас вопрос о терроре… Ведь мы же читали тогда «Искру» Ленинскую… Но вражды тогда между нами не было… Отрицая террор, мы видели в их террористах героев… Мы, так же как и эсеровская молодежь, фотографии таких террористов, как Сазонов
(эсер, убивший в 1904 г. министра внутренних дел В. Плеве – автор), распространяли, собирая деньги на Красный Крест (денежная помощь заключенным…)».
Акты эсеровского террора
«Помню их акты террора и экспроприации. Убивают сидельца монопольной (водочной торговли) лавки и выручают от этого дела рублей 30. А посланный «центром» на это дело паренек лет 18 идет на виселицу. Подруга моя по гимназии – Таня Сторожева, с компанией таких же, как и она 17-18 летних героев нападают на почту в дороге. Убит кучер (отец 6 детей), ранен почтальон и взято что-то около 20 рублей. Таню приговорили к повешению. Надо сказать, ее удалось освободить, устроив ей побег. Я тоже принимала в этом участие… Через некоторое время… ее брата Кузю приговорили к расстрелу. Суд был открытый. Мы были, конечно, и помню страшный крик матери: «Убили детей! Будьте прокляты!». И мы потом не знали и судили по-разному об этом: самодержавие она проклинала или тех, кто послал ее детей на смерть».
«Самые счастливые годы». Аресты 30-х годов
«Я увлеклась воспоминаниями о 1905 годе. Это, пожалуй, самое дорогое время в моей жизни… Это самые дорогие, самые счастливые годы. Ведь в юности считается счастьем пострадать за идею. Я помню, какая я счастливая и гордая была, когда меня, арестованную, из деревни Сухая Терешка в Хвалынск везли. Это 75 верст. Везли с двумя полицейскими… Дальше, с высылкой из Пензы, потом из Харькова… начались лишения. Но как они переносились легко! А вот те годы… особенно с 31-го года, когда интеллигенцию в целях профилактических, так сказать, брали и давали сроки, - вот в эти годы было тяжело. Тогда и возраст не тот, и семья, а главное – за что? Вот это дикое, ничем не заслуженная несправедливость переворачивала у тебя всю душу… У меня был взят муж, сделали из него «врага народа», дали ему 5 лет. Взяли параллельно и старшего сына – студента. Этого отпустили через 5 лет, без суда… В 1937 году никто не спал спокойно и никто не мог работать по своим силам и возможностям. Боже мой, читаешь теперь об этих жертвах – кровь стынет: кто погиб!».
Письма я передал на хранение в областной архив, как и обещал М. Л. Савиной. Надеюсь, в статьях и книгах, посвященных первой русской революции 1905-1907 гг., они будут использованы молодыми пензенскими историками.
