Кому Бог, а кому порог
Конечно, в моих личных отношениях с Бочкаревым не все было безоблачно. И скорее всего я не подарок как подчиненный. Возможно, что я не всегда и не во всем бывал прав и корректен, в том числе и по отношению к губернатору.
Но для меня всегда такие понятия как «честь имею» – не приглашение к ее покупке, а нечто значительно большее.
Я не вписывался в закулисные экономические схемы сложившегося раздела «прибавочной выгоды» и не только не воспринимал многие делишки ближайшего окружения губернатора, его родственников, но и открыто им противодействовал.
Конечно, были случаи, когда и губернатору становилось не по себе от того, как его именем прикрываются его родственники, и он вынужден был на такие факты как-то реагировать, но, правда, весьма своеобразно.
Так был случай, когда по просьбе самого губернатора мне в присутствии бывшего главы администрации Нижнеломовского района Макарова пришлось вынудить подать заявление об увольнении директора Нижнеломовского ЛВЗ Юрия Кривозубова, шурина губернатора.
Это был коварный ход со стороны Бочкарева – сохранить отношения в семье и поссорить меня со своими родственниками. Я это прекрасно понимал, но, будучи независимым от него и тем более от его родственников, решил выполнить эту деликатную просьбу, тем более что это было в интересах области.
Но не всегда мои действия, которые совпадали с интересами области, удовлетворяли губернатора.
Яркий пример – скрытый от посторонних глаз конфликт вокруг «Пензахлебопродукта», когда в конце сентября 1999 г. я отказался подписать постановление о передаче Игорю Руденскому принадлежащих государству контрольных пакетов акций пяти хлебоприемных предприятий: ОАО «Хлебопродукты» (Тамала), ОАО «Земетчинское ХПП», ОАО «Каменский элеватор», ЗАО «Сердобск-хлеб» и ОАО «Пензенский комбинат хлебопродуктов».
На этих хлебоприемных предприятиях к концу сентября 1999 г. был сосредоточен почти весь региональный фонд зерна, который был собран в количестве 45 тысяч тонн как плата за товарный кредит, выданный област-ным правительством за счет средств областного бюджета под весенний сев и уборку урожая.
Мы вместе с бывшим в то время главой областного Минсельхозпрода Василием Чернышовым собирались акциями этих предприятий и собранным зерном погасить старый долг по ГСМ перед Госкомрезервом.
Василий Чернышов, который тоже был против этой сомнительной сделки с Руденским, под сильным давлением губернатора, после сердечного приступа был вынужден написать заявление об отставке. В итоге и долг по ГСМ остался, и счетчик вновь был включен.
Меня как председателя правительства не удовлетворяли конкретные действия губернатора и его приближенных по газификации и дорожному строительству, потому что эти действия шли в разрез с экономической целесообразностью, в ряде случаев в них проглядывал личный корыстный интерес.
К тому же я резко выступал против всяких поблажек приближенным к губернатору коммерческим структурам, которым выдавались так называемые «патронажные сертификаты», по сути дела, своеобразные ксивы от налоговых органов и для банков; против мифических программ губернатора под громкими названиями «личное подворье», «молоко», «свекла», «подсолнечник», «мясо», «яйцо» и т. п.
К сожалению или к счастью, не знаю, но я сам дал повод для первого разрыва с Бочкаревым, доверившись своему первому заместителю Льву Мельникову. Собственно, это только ускорило развязку и, возможно, спасло меня, да и самого Мельникова, от более крупных неприятностей, если бы я и он продолжили бы близкое общение с Бочкаревым.
А случилось следующее. Буквально за неделю до назначения Владимира Путина в начале августа 1999 г. на пост председателя Правительства РФ меня пригласили в Москву, где я встречался с Александром Волошиным, Валентином Юмашевым, Татьяной Дьяченко и Владимиром Путиным. Тогда он занимал должность директора ФСБ и одновременно секретаря Совета безопасности.
На этих встречах речь не шла о Бочкареве и конкретно о Пензенской области. По-видимому, в основе встреч было желание лично познакомиться, пообщаться и определиться с возможностью привлечения меня к решению каких-то проблем.
В целом было несколько неформальных встреч, на которых я откровенно высказывал свою позицию по многим общероссийским проблемам. Владимира Путина интересовало общее ощущение ситуации и возможная реакция общества, особенно в российской глубинке, на неординарные меры правительства.
Надо сказать, что фамилия Бочкарева несколько раз всплывала в разговоре в связи с обсуждением возможности его использования на федеральном уровне. Волошин даже задал мне прямой вопрос: если они заберут в Москву Бочкарева, то меня в области изберут на пост губернатора?
Не буду говорить о том, какие мне делались предложения, но я помнил о своем зароке – не работать в Правительстве РФ или Администрации Президента, пока во главе России Борис Ельцин.
Собственно, меня тогда просматривал высший «теневой» отдел кадров. И тогда для общения с одним из влиятельных «теневиков» я пригласил и Льва Мельникова.
Вернувшись в Пензу, я коротко проинформировал Бочкарева о встречах. Но, видимо, Мельников рассказал Бочкареву нечто такое, что вызвало у последнего затаенную спазму ненависти ко мне.
В сентябре 1999 г. началось постепенное выдавливание меня из правительства области.
Между тем в декабре этого года предстояли выборы в Государственную Думу. Игорь Кудинов получил указание заблокировать Виктора Илюхина.
Против Илюхина бросили все что можно. Вот примерный перечень оппонентов Илюхина: генерал-полковник Рузляев, Титов прислал Брусникина из Тольятти, включился в борьбу наш Александр Кислов, областной депутат и сурский миллионер Владимир Попов и еще кто-то.
Но авторитет Виктора Илюхина был столь высок, что Администрация Президента с подачи Игоря Кудинова решила включить в эту борьбу против Илюхина и меня.
Возможно, в этом был определенный смысл. Они надеялись, что я оттяну на себя часть голосов Илюхина, и тогда смог бы победить Рузляев. Хотя тот же Рузляев, если бы пошел по другому округу, без труда победил бы Руденского.
Я прекрасно понимал, что на выборах в Государственную Думу, если бы я пошел по округу, где баллотировался Руденский, то шансы последнего на успех были бы минимальные.
Чтобы уговорить меня выступить против Илюхина, в Пензу приезжал руководитель департамента Администрации Президента Антон Федоров. Я отказался участвовать в этой сомнительной сделке, о чем открыто сообщил Федорову. Более того, свой отказ оформил письменно на имя Волошина, мотивировав его тем, что я не «сумасшедший камикадзе», чтобы с сеткой пустых бутылок бросаться на танк.
Таким образом, отказавшись выступить против Илюхина, я сам создал политическую почву, а другой просто не могло быть по определению, для моего выдавливания из правительства области. Все это в совокупности развязало Бочкареву руки, и он реализовал с помощью руководителя своего аппарата давно задуманное.
Я уверен, что первое мое увольнение в конце 1999 г. было связано не только с моей отличной от губернатора оценкой социально-экономической ситуации в области и путей выхода из кризиса. Не только с резким неприятием политики в отношении приватизации госсобственности, разбазаривания федеральных и областных средств путем различных хитроумных комбинаций, граничащих с махинациями.
Причина была еще и в элементарной ревности к человеку, который интеллектуально и нравственно оказался вне его понимания.
Вдох, и снова на дно
2000 г. полностью уничтожил все позитивные результаты, которые были достигнуты в Пензенской области в 1999 г.
Когда к власти приходят дилетанты, они инстинктивно все делают наоборот.
Если Долганов выступал за гибкое регулирование экономики, то они заявляют: долой любое регулирование!
Если Долганов дотировал «Пензаспиртпром», чтобы держать конкурентными отпускные цены на спирт и тем самым способствовать росту объемов производства и отгрузки, а значит, сохранению высокого уровня поступления акцизов в бюджет, то дилетанты затеяли банкротство «Пензаспиртпрома».
Если Долганов опекал сельское хозяйство и максимально старался сохранить поголовье дойного стада, то новое руководство объявило, что заниматься мясом и молоком убыточно.
Дальше нет необходимости перечислять их глупости.
Самое удивительное, что губернатор Бочкарев при этом визжал от восторга: мол, в Пензенской области, наконец, заработал свободный рынок.
В итоге 2000 г. оказался полностью провальным, прежде всего в сельском хозяйстве. Да и промышленность в конце года оказалась на грани коллапса.
Портфель заказов – главный показатель здоровья промышленности в рыночной экономике – в конце 2000 г. оказался заполненным лишь наполовину по сравнению с концом 1999 г.
Помесячные индексы физического объема промышленного производства уже с апреля 2000 г. начали быстро падать в среднем почти на 10% в месяц к предыдущему месяцу. За 2000 г. падение физических объемов производства в Пензенской области достигло более 50% по отношению к 1999 году.
Бочкарев и его новая команда за 2000 г. проели или дали полностью разворовать успех 1999 г.
Динамика экономики области во второй половине 2000 г. напоминала хронику пикирующего бомбардировщика с пассажирами на борту. Падение достигло критического угла, за которым мог повториться экономический коллапс конца 1998 г.
Структура управления исполнительной властью области в декабре 2000 г. претерпела существенные изменения. По сути, она вернулась к схеме управления областью до апреля 1999 г. Губернатор вновь стал председателем правительства, а само правительство превратилось в технический орган при губернаторе. Коллегиальность была заменена на единоначалие. Поэтому ответственность за экономику области с декабря 2000 г. вновь замкнулась на губернаторе.
Губернатор стал судорожно искать выход из создавшейся «патовой» ситуации.
Вот почему с сентября 2000 г. Бочкарев вновь стал обхаживать опального Долганова. Область надо было спасать от опаснейшего угла падения всей экономики.
Резать ленточки и «брать откат» – это одно. Выправить ситуацию и спасти экономику области от коллапса – совершенно другое. Первое прекрасно умеет делать Бочкарев, второе – Долганов.
Не боюсь показаться нескромным, но уверен: именно ситуация в экономике заставила Бочкарева в декабре 2000 г. вновь пригласить меня в правительство области на должность своего заместителя и поручить возглавить весь промышленно-экономический блок, включая переработку и внешнеэкономические связи.
По сути, Бочкарев передал в мое ведение все основные функции своего первого вице-губернатора Николая Овчинникова. Более того, он предлагал мне и его должность. Но для меня никогда не была важной сама должность и как она называется. Для меня более важно – смогу ли я выправить ситуацию или нет.
Результат говорит за то, что, как и в 1999 г., я смог.
Общий итог оказался впечатляющим. В декабре 2000 г., после 6 месяцев почти десятипроцентного ежемесячного спада, удалось остановить спад промышленности области.
Уже в феврале-марте 2001 г. промышленный объем помесячно стал прирастать более чем на 10%. Общий итог I квартала 2001 г. – плюс 12% роста в сопоставимых ценах к I кварталу 2000 г., когда еще был задействован инерционный механизм общего подъема пензенской экономики.
Успех I квартала мог быть еще более значительным (до 20% роста), если бы по команде губернатора не развернулась травля бывшего руководства Кузнецкой обувной фабрики, закончившаяся обнулением оборотных средств предприятия, вынужденным увольнением прежнего руководителя и переходом контрольного пакета акций в руки московской фабрики «Парижская коммуна».
Конечно, любой подъем экономики вызывает появление перспективы крупных заказов для промышленности. Действительно, в I квартале 2001 г. оживилась переработка, был разработан ряд интересных проектов по льну и конопле, наметился конструктивный диалог с Пензаэнерго и Межрегионгазом, появилась реальная возможность погашения долга Пензаэнерго и Пензагазификация, а значит, городов Пензы, Сердобска, ряда районов и крупных предприятий через систему взаимозачетов перед Волготрансгазом и Мострансгазом.
Наметился конструктивный диалог с соседней Ульяновской областью. Я дважды выезжал в Ульяновск, встречался с губернатором Шамановым и его заместителями. Но все эти мои действия вызывали только раздражение у Бочкарева.
Огромный успех пензенской экспозиции на выставке в Москве 14-17 марта 2001 г. положил начало острому конфликту Бочкарева со мной. У губернатора с новой силой вспыхнула прежняя ревность к успехам своего заместителя, к его умению находить простые решения в сложных ситуациях.
Бочкарев просто не хотел понять, что между ним и мной – дистанция огромного размера. Он не мог осознать, что у Долганова в основе лежал опыт руководства огромным министерством и сложнейшими проектами.
А что у Бочкарева? Кем он был в советское время, когда надо было созидать, а не разваливать и воровать? Лесником, завгаром, предриком.
К тому же быстрый рост популярности своего заместителя у промышленно-финансовой элиты и предпринимателей не мог не настораживать Бочкарева. Приближались губернаторские выборы.
После очередного доноса одного из приближенных к уху губернатор позвонил мне и разразился бранью, на что получил достойный мужской отпор.
Вот почему в апреле 2001 г. вновь разразился очередной кадровый кризис в правительстве Пензенской области. Неожиданно для всех, но не для меня, совершенно по надуманным мотивам я был уволен со своего поста.
Буквально за день до моего увольнения состоялось вступление в должность Шаймиева. Бочкарев там присутствовал. Там были Волошин, Матвиенко и Кириенко. С кем советовался Василий Кузьмич по моему поводу и какие гадости он говорил обо мне, я не знаю, но могу догадываться.
Думающая общественность была в недоумении. Возник вопрос, в чем истинная причина столь резкого ухудшения отношения ко мне губернатора? Причин несколько.
Но главная заключается в том, что я опять стал позволять себе принимать решения, которые считал необходимыми и эффективными, а не следовать в фарватере указаний Бочкарева.
Напряжение в моих отношениях с Бочкаревым росло. Близкие Бочкареву люди стали задавать вопрос: с кем я? Бочкарев стал меня обвинять в том, что я поддерживаю дружеские отношения с его врагами – Валерием Куликовым и Александром Калашниковым.
Скорее всего истинная причина моего нового конфликта с Бочкаревым заключалась в том, что губернатор испугался растущей популярности своего заместителя и его возможных амбиций на кресло губернатора на предстоящих губернаторских выборах.
Неуправляемый, а главное, нескомпрометированный Долганов ему был не нужен. К тому же Долганов был известен в Москве и вполне мог заменить Бочкарева в случае «возгонки» последнего по приморскому варианту (вспомните ситуацию с губернатором Приморья Ноздратенко).
Видимо, в этом и состоял главный аргумент Бочкарева при моем втором увольнении. Ему нужна была либо привязка Долганова к своей телеге, либо безальтернативность.
Как рассказывали мне потом близкие к Кремлю люди, чтобы оставить Бочкарева до конца губернаторского срока, президента России просили и Матвиенко, и глава «Лукойла» Алекперов.
Мои вхождения во власть были нужны лично Бочкареву, мои выходы из власти были нужны его окружению.
Ближайшее окружение Бочкарева недолюбливало и даже побаивалось меня. Не всем же чиновникам нравится прямота в суждениях, профессионализм, неподкупность и бескомпромиссность в поступках, когда дело касалось интересов области. Все понимали, что я был всегда независим от Бочкарева и от правоохранительных органов. Не секрет, что все попытки Бочкарева и его ближайшего окружения как-то скомпрометировать меня и тем самым привязать лично к Бочкареву оканчивались безрезультатно.
Конечно, этот конфликт в правительстве области сразу сказался на темпах развития экономики. Темпы – очень деликатная экономическая переменная.
Создание и особенно поддержание в течение длительного времени высоких темпов роста требуют очень тонкого и точного регулирования экономических процессов и финансовых потоков. Здесь необходимо забыть о скорости наполнения собственного кармана и очень тонко чувствовать изменение макроэкономической конъюнктуры.
Интуиция и нюх, которые в определенных условиях заменяют отсутствие мозгов, здесь не помогают. Нужно уметь оперировать высшими гармониками – тонко чувствовать вторую и особенно третью производную.
Пришедший на смену Иван Купцов, несмотря на его постперестроечный опыт работы генеральным директором одного из не самых крупных пензенских заводов, не смог компенсировать провал в управлении пензенской экономикой.
Удерживать экономику области на плаву было некому. В результате 2001 г. с большой натяжкой оказался, и то только на цифрах, лишь немного лучше провального 2000 г.
И после марта 2001 г. поплыла Пензенская область в общероссийском фарватере «без руля и ветрил».
