×

Внимание

Ошибка SMTP! Не удалось пройти авторизацию.

Василий Дрокин (1893-1938): судьба коммуниста

A A A

Соучастник убийства великого князя Михаила во главе пензенских большевиков.
Имя Василия Дрокина хорошо известно всем, кто интересовался историей убийства младшего брата Николая II великого князя Михаила в 1918 г. Но остальная часть биографии этого революционера и деятеля коммунистического движения остаётся практически неизвестной широкой общественности.
Судьба Василия Дрокина любопытна как раз своей типичностью. Это классический представитель первого поколения советской провинциальной номенклатуры.

drokinПотомственный рабочий, родившийся в последнее десятилетие XIX века, В. Дрокин был искренним сторонником большевистских идей. Он вступил в партию ещё в 1912 г. и пережил репрессии со стороны царского правительства.
Как и у всех представителей этого поколения, огромное влияние на формирование его мировоззрения оказали Первая мировая война и Великая русская революция.
В. Дрокин – верный ленинец и сталинец, никогда не участвовавший во внутрипартийной оппозиции и послушно следовавший за всеми изгибами «генеральной линии» партии. Лишь недостаток административного таланта и не слишком широкий кругозор помешали ему выбиться в первые ряды региональной номенклатуры.
Не был случайностью и скандал, которым завершилось его руководство Пензой в 1932 г. Хозяйственно-бюрократические кланы, подобные пензенскому, были типичным явлением в сталинской России.
Типичной для этого поколения номенклатуры была и смерть В. Дрокина: он стал жертвой «большого террора».

Юность коммуниста
Василий Дрокин родился в Мотовилихе (ныне это район Перми) в семье рабочего-кузнеца. В 14 лет он стал учеником токаря на знаменитом Мотовилихинском пушечном заводе, а в 16 стал работать в снарядном цехе.
Летом 1912 г. он вступает в нелегальный профсоюз металлистов, становится членом его ревизионной комиссии, а в сентябре вступает в Российскую социал-демократическую рабочую партию (большевиков).
В 1914 г. В. Дрокин участвует в организации стачки. Первая мировая война начинается для молодого рабочего арестом и высылкой в Архангельскую губернию. После освобождения в 1915 г. он поселился в Ижевске, где стал работать на фабрике.
С первых дней революции В. Дрокин возглавляет профсоюзный комитет оружейной фабрики Петрова. В августе 1917 г. он перебирается в родную Мотовилиху, где избирается в состав Горсовета. С приходом к власти коммунистов он становится заместителем начальника пермской милиции. На этом посту его судьба трагически пересекается с судьбой великого князя.


Пермская трагедия
39-летний великий князь Михаил был арестован 7 марта 1918 г. в Гатчине. 10 марта он вместе с небольшой свитой, библиотекой и автомобилем Rolls Royce был выслан в Пермь. Там Михаил и его свита были поселены в «Королёвские номера». Великий князь обладал свободой передвижения по городу и его окрестностям, свободой встреч и переписки. Позднее в Пермь приехала его жена.
Образ жизни Михаила (проживание в дорогой гостинице с прислугой, загородные поездки на лучшем в Перми автомобиле, посещения театра, прогулки по городу, встречи с представителями духовенства, купечества, любопытство к нему со стороны публики) раздражал местных коммунистов.
По мере ухудшения ситуации со снабжением продовольствием политическая обстановка в городе становилась всё более напряжённой. Беспокойство местных властей по поводу возможного побега Михаила усилилось, когда в конце мая вспыхнуло восстание Чехословацкого корпуса.
Идея казнить Михаила, чтобы предотвратить его возможный побег, принадлежала главе  городской милиции Василию Иванченку. Она не получила официальной поддержки Пермского губисполкома. Тогда В. Иванченко поделился идеей тайно убить Михаила с легендарным революционером Гавриилом Мясниковым, занимавшим в то время высокое положение в руководстве Пермской губернской ЧК.
Г. Мясников с восторгом её принял. Началась энергичная подготовка операции.
К участию в ней были привлечены несколько сотрудников милиции. Одним из них стал 25-летний заместитель В. Иванченко Василий Дрокин. В его задачу входило дежурить на телефоне в ночь похищения князя на тот случай, если возникнут какие-либо осложнения.
Участники похищения составили подложный ордер на арест Михаила. В этот момент в помещении, в котором готовился документ, находился председатель Пермского губисполкома В. Сорокин. Так что высшее руководство губернии прекрасно знало о плане убийства.
Заговорщики явились в гостиницу около 23.00 12 июня. У князя ордер на арест вызвал сомнения. Начались препирательства. Шофёр и камердинер бросились звонить в милицию. Тут-то и сыграл свою роль В. Дрокин.
Пока два фаэтона увозили похищенных великого князя и его секретаря Н. Джонсона в сторону Мотовилихи, В. Дрокин направил погоню в другом направлении – по Казанскому и Сибирскому трактам.
Тем временем великий князь Михаил и Н. Джонсон были расстреляны в лесу в 7 км от Мотовилихи. Официально было объявлено, что Михаил и его секретарь были похищены неизвестными, а розыск результатов не дал. Пермские чекисты, чтобы отвести подозрения от себя, обвинили в организации побега князя 7 человек. Они были казнены.
Убийство Михаила стало прологом к состоявшейся через месяц расправе в Екатеринбурге над Николаем II и его семьёй.
Подлинные обстоятельства убийства Михаила стали постепенно открываться общественности с начала 1921 г., когда об этом проговорился в своей брошюре Г. Мясников. Окончательно тайной это событие перестало быть, когда в 1927 г. Мясников бежал в Иран, а затем во Францию, где опубликовал свои воспоминания.


Чиновник и партийный функционер
В конце 1918 г. Василий Дрокин эвакуируется из Перми, спасаясь от наступающих войск Александра Колчака. Его мобилизуют в Красную Армию. Он служит в политотделе 2-й армии.
В 1920 г. В. Дрокин возвращается на советскую и партийную работу. Его бросают на критически важный для правящего режима участок – хлебозаготовки. Он становится уполномоченным Пермского губисполкома по продовольственной кампании.
С февраля по май 1921 г. 28-летний В. Дрокин впервые возглавляет уездную партийную организацию: работает ответственным секретарём Кунгурского укома.
Человек с такой биографией идеально соответствовал требованиям, предъявляемым к номенклатурному работнику в 1920-е годы. Рабочее происхождение, опыт работы на крупных промышленных предприятиях, партийный стаж с 1912 г., царская ссылка, неучастие во внутрипартийных оппозициях, опыт работы в милиции, служба в Красной Армии, опыт работы в Советах, в профсоюзах, на хлебозаготовках, умение находить общий язык с рабочими – такие качества высоко ценились советским руководством.
Отсутствие сколько-нибудь систематического образования и узкий политический и экономический кругозор в то время считались вполне простительными недостатками для советского чиновника и коммунистического партийного функционера провинциального звена.
Годы НЭПа были ознаменованы работой В. Дрокина на важных должностях уездного и окружного уровня. В 1923 г. он возглавляет Сарапульский уком РКП(б). В конце 1923 г. в рамках реформы административно-территориального деления создаётся Уральская область, делящаяся на округа, которые в свою очередь делятся на районы.
 Василия Дрокина назначают ответственным секретарём Сарапульского окружкома. В 1926 г. следует его назначение на ключевой пост председателя Пермского окрисполкома. Был делегатом XII, XIII и XIV съездов партии.
Кризис НЭПа был ознаменован для В. Дрокина первым административным опытом за пределами родного Среднего Урала. В 1928 г. его назначают инструктором, а затем заведующим организационным отделом Орловского губкома и, наконец, ответственным секретарём Орловского окружкома в только что созданной Центрально-Чернозёмной области. Впервые В. Дрокину довелось руководить провинцией с ярко выраженной аграрной специализацией.
Весной 1929 г. В. Дрокина перебрасывают на Среднюю Волгу, где он попадает под начало своего ровесника, опытнейшего регионального руководителя Менделя Хатаевича. Тот назначает его на пост заведующего Самарским окружным земельным отделом. На этой ключевой должности В. Дрокин встречает зимой 1929/1930 года страшную первую волну коллективизации и раскулачивания.
Лето 1930 г., когда Россия пыталась придти в себя после первого приступа коллективизации, было ознаменовано ликвидацией окружного звена в административно-территориальном делении.
Иосиф Сталин таким образом пытался решить проблему острейшей нехватки управленческих кадров в деревне. Основная масса относительно опытных руководителей и специалистов из ликвидируемых округов должна была быть переброшена в районы, ближе к аграрному производству и заготовкам.
Именно благодаря этим перестановкам 37-летний Василий Дрокин в августе 1930 г. оказался в Пензе (третьем по численности населения городе Средней Волги). Краевые власти приняли решение назначить его ответственным секретарём Пензенского горкома.


Дрокинская Пенза
Пенза в эпоху I-й пятилетки представляла собою пример мучительного превращения маленького патриархального городка в промышленный центр средних размеров.
Внешне всё выглядело так, словно в город вновь, спустя десятилетие после окончания кровопролитных войн, в мирное время вернулась послевоенная разруха. Город задыхался от грязи и неустроенности. Обнищавшие горожане влачили полуголодное существование, причём с каждым годом ситуация с питанием становилась всё хуже и хуже.
Пензу захлёстывали волны миграции крестьян, бежавших из деревни от ужаса коллективизации, раскулачивания и хлебозаготовок. Население города только с 1 апреля 1931 г. по 1 апреля 1932 г. увеличилось с 95 до 113 тысяч (на 20%). При этом за 1930–1931 годы было построено всего 3 жилых дома. На одного жителя в Пензе на 1 января 1932 г. приходилось всего 4,1 кв. м жилья.
Люди жили в самых диких условиях. Многие довольствовались бараками, хибарами, землянками, заводскими цехами. Даже инженерам, прибывавшим для работы на промышленных предприятиях, приходилось жить в железнодорожных вагонах.
В 1931 г. правительство объявило о намерении построить в Самаре 3 дома для специалистов. Пензенские власти просили Москву построить один из этих домов в Пензе. Не помогло. Да и в Самаре из обещанных трёх домов построили лишь один, да и то только ко 2-й половине десятилетия.
Одним из трёх введённых в эксплуатацию в те годы жилых домов был знаменитый «немецкий дом» на углу улиц Максима Горького и Володарского. Он предназначался для приглашённых для работы на Заводе имени Фрунзе (ЗИФ) рабочих из Германии и Австрии. Их русские коллеги ходили в гости к немцам, как в музей, чтобы посмотреть, как должна выглядеть нормальная квартира.

drokin2
В 1931 г. руководство города в очередной раз обращается к идее пуска в Пензе трамвая для решения всё более острой транспортной проблемы. Средства решили собрать за счёт организации подписки горожан на целевой заём. К 1 мая 1932 г. нищая Пенза собрала 31,1 тыс. руб. Трамвай так и не пустили, а деньги не вернули.
Руководство Пензы во главе с В. Дрокиным оказалось вовлечено и в лихорадку грюндерства в области высшего образования, ставшую результатом безумной сталинской политики в этой сфере. Сталинская реформа высшей школы 1928 г. предельно снизила требования к качеству образования, сделав приоритетом количество выпускаемых специалистов.
Летом 1931 г. в Пензу из села Рождествено под Самарой был переведён Лесотехнический институт. Ему выделили здание городского отдела коммунального хозяйства.
Пензенский горком горел идеей в самое ближайшее время открыть в городе ещё три вуза: педагогический, коноплеводческий (на 600 студентов) и медицинский институты. Причём это никак не сочеталось даже с планами краевых властей.
Отсутствие в городе необходимых научных кадров, помещений, оборудования, методической базы городские власти не волновало. Под медицинский институт собирались отдать здание техникума потребительской кооперации. В августе 1932 г. с этой идеей спешно отправили в Самару заведующего Городским отделом здравоохранения.
Но пензяков остановила сама история. 19 сентября 1932 г. вышло постановление ЦИК СССР, положившее конец авантюризму предыдущих 4 лет в отношении высшей школы. Это было ещё одним признаком того, что сталинское руководство, убедившись в ошибочности своих прежних идей, начинало постепенно корректировать собственную политику.
Но самой мучительной проблемой Пензы эпохи правления В. Дрокина была постоянно ухудшавшаяся ситуация с продовольствием. Авантюристическая аграрная политика И. Сталина привела не только к голоду в деревне, но и обрекла на полуголодное существование широкие слои горожан.
30 апреля 1932 г. рабочий фабрики «Маяк революции» А. Иванов (бывший к тому же рабочим корреспондентом и кандидатом в члены ВКП(б)) красноречиво описывал положение в городе в письме Вячеславу Молотову: «В ЗРК нашей фабрики к 1 мая выдали рабочим по 80 г рыбы и по 800 г песку, а членам семьи – ничего. Хлеба белого мы второй год не получаем… Рабочие встречают 1 мая с чёрным хлебом и водой. На рынке всё дорого… Некоторые рабочие ждут войну… 80% рабочих «Маяка» антисоветски настроены… В Пензе от плохого питания появилась эпидемия брюшного тифа… Закрываются церкви, и даже один раз, как я слышал, во время службы в Церкви жён-мироносиц заперли всех молящихся и долгое время не выпускали».
Антиправительственные настроения были распространены повсеместно. Одно из обследований Горкома показало, что ими широко охвачены полуголодные учащиеся техникумов. В Садово-огородном техникуме «контрреволюционная группа комсомольцев» из 8 человек исписала своими комментариями все поля одного из номеров главной городской газеты «Трудовая правда»  и отправила этот экземпляр назад в редакцию, написав адрес: «Трудовой неправде». А в Железнодорожном техникуме издавался рукописный журнал с антиправительственными стихами.


Пензенский клан и его разгром
Пензенская номенклатура жила иначе. Здесь за 2 года руководства Василия Дрокина (солидный срок по тем временам) сложился хозяйственно-бюрократический клан, т. е. произошло успешное сращивание всех управляющих и контролирующих органов.
Номенклатуру подталкивали к этому, прежде всего, проблемы со снабжением и устройством своего быта, для решения которых необходимо было прибегать к многочисленным злоупотреблениям властью и нарушениям закона, что, в свою очередь, требовало создания в городе надёжной системы круговой поруки.
В городе процветали растраты и нецелевое использование бюджетных средств.
В. Дрокин санкционировал создание специального фонда «для финансирования местных нужд». В нём было накоплено 600 тыс. рублей.
Способы его формирования были самые разные. Например, городское руководство ввело специальную наценку на печенье, производимое местной бисквитной фабрикой. Вырученные деньги целиком уходили на обеспечение нужд руководящей верхушки. Никакого контроля за расходованием этих средств не существовало.
Процветали незаконное обложение и конфискация имущества граждан. Работники Городского финансового отдела расхищали и скупали за бесценок вещи, конфискованные у неплательщиков налогов. Руководящие работники, их семьи и знакомые не испытывали никаких проблем с продовольствием, получая без ограничений «по записочкам» продукты в распределителе (тогда это называлось самоснабжением). Взятки и блат стали нормой жизни.
Широкое распространение получили горизонтальные связи между предприятиями и организациями. Совхоз имени Энгельса, например, продал местному отделению Госбанка тонну хлеба, чтобы не иметь проблем с кредитованием.
Единство городского руководства поддерживалось регулярными банкетами и зваными вечерами. На фабриках тоже регулярно проводились банкеты меньшего размаха за счёт бюджета предприятий.
Сплочению высшей пензенской номенклатуры способствовал салон заведующей пензенским отделением Госиздата коммунистки Юнгеровой. К 1932 г. салон действовал уже не менее 3 лет. На квартире Юнгеровой устраивались регулярные застолья.
Завсегдатаями салона были секретарь Городской контрольной комиссии Семёнов, заместитель начальника Городской милиции Резаев, городской прокурор Мильштайн, заведующий Городским отделом снабжения Алфёров, комендант ЗИФа Добобис, ряд красных командиров и другие представители местной элиты. Многие оставались на ночь, за что Юнгеровой приходилось выносить публичные сцены ревности со стороны жён своих гостей. В систему круговой поруки были вовлечены не только руководство местных Контрольной комиссии и Прокуратуры, но и ОГПУ.
В. Дрокин освоил практику выделения средств из городского бюджета на дополнительное содержание работников тайной полиции и на «празднование годовщин» ОГПУ. За счёт скудного городского бюджета строился дом для сотрудников этого ведомства. (За это его потом обвинят в попытке подкупа ОГПУ.) Естественно, что со стороны ОГПУ никаких претензий к руководству Пензы не выдвигалось.
Внимание краевого руководства к положению в Пензе было привлечено благодаря громкому самоубийству 3 мая 1932 г. 31-летнего заместителя председателя Пензенского горсовета Виктора Аннина.
Вечером 2 мая председатель Горсовета В. Болдорев устроил очередной банкет, на который были приглашены В. Дрокин и другие вожди Пензы с жёнами. Присутствовала на нём и чета Анниных.
Отношения между супругами были напряжёнными. Они собирались разводиться. После полуночи жена В. Аннина ушла домой, а он сам отправился в театр, откуда привёл на банкет свою возлюбленную актрису Галю. Провожая её в 2-3 часа ночи, он обещал развестись и бросить детей. Мы можем только догадываться о том, что произошло между супругами после его возвращения домой. В 4.00 В. Аннин застрелился.
Бурная и сытая жизнь городского руководства на фоне нищеты и полуголодного существования простых горожан не могла не взволновать пензяков. Краевые власти вынуждены были начать расследование.
В конце июля 1932 г. бюро Крайкома издаёт своё первое постановление по положению в Пензе. Горкому было поставлено на вид. Алфёров был смещён с должности, а Семёнов исключён из партии. Председатель Горсовета В. Болдорев был заменён Николаем Капрановым (ранее – контролёр Наркомата земледелия по совхозу имени Фрунзе).
Однако сам В. Дрокин казался непотопляемым. 3 сентября на пленуме Горкома было объявлено о его переводе на работу заместителем председателя Средневолжского крайисполкома. Казалось, что он покидает Пензу триумфатором, получив повышение. Было очевидно, что его работа вполне устраивает краевое руководство, а местным скандалам Самара не придаёт большого значения.
4 сентября 1932 г. «Рабочая Пенза» опубликовала отчёт о прошедшем 1 сентября разборе дела рабочего А. Иванова на городском слёте рабочих корреспондентов под заголовком «Решительный отпор кулацким поклёпам на Советскую власть. Ответим на письмо лжерабкора Иванова сплочением рабкоровских рядов вокруг ленинской партии». (Канцелярия В. Молотова, как оказалось, просто переслала письмо А. Иванова в партком фабрики, на которой он работал.)
На слёте председатель Городской контрольной комиссии Аким Присяжный (в прошлом – пензенский окружной прокурор) заявил, что А. Иванов писал письмо под диктовку классового врага. А. Иванов был вынужден взять свои слова назад. Лишь в одном он стоял до конца: указанные им в письме цены на рынке верны. А. Иванов был исключён из партии и движения рабочих корреспондентов.
В том же номере был опубликован большой восторженный материал, посвящённый 20-летию революционной деятельности В. Дрокина. Как о важном свершении там сообщалось и о его участии в убийстве великого князя Михаила.
Но дальнейшее расследование со стороны Краевой контрольной комиссии выставило В. Дрокина в крайне неприглядном виде, что заставило Крайком отменить своё решение о повышении В. Дрокина.
23 сентября 1932 г. было издано постановление бюро Крайкома, бравшее под защиту рабочего А. Иванова. «Рабочая Пенза» и Городская контрольная комиссия обвинялись в зажиме критики и травле рабочего. А. Присяжный был переведён на прокурорскую работу.
28 сентября в новом постановлении бюро Крайкома В. Дрокину, А. Присяжному и Болдореву объявлялся строгий выговор. Заведующий городским финансовым отделом Мещеряков, ряд его подчинённых и городской прокурор Мильштайн отдавались под суд. Были сняты с работы руководители партийной и профсоюзной организаций «Маяка революции».
Эти решения позволили ненадолго снять напряжённость в городе. Но ситуация со снабжением от этого не улучшилась. Пенза вступала в одну из самых голодных зим в своей истории.
Пензенский хозяйственно-бюрократический клан был разрушен, но сама экономическая и политическая практика сталинизма приведёт к его быстрому возрождению уже при новом ответственном секретаре Горкома Михаиле Ильине (ранее – заведующий отделом агитации и массовых кампаний Средневолжского крайкома). Произойдёт это в таких масштабах, что в 1934 г. Кремль выберет именно Пензу для показательной общенациональной порки.


Застой в карьере и падение Василия Дрокина
После Пензы В. Дрокин уже так и не смог шагнуть на новую ступень карьерной лестницы. Бывший хозяин Пензы был отозван ЦК со Средней Волги.
В 1932–1933 годах он работал заведующим зерновым сектором Уральского обкома, в 1933–1934 годах – ответственным секретарём Лебяжского райкома Горьковского края, в 1934 г. – ответственным секретарём Курганского райкома.
Затем он делает шаг вниз в своей карьере, превращаясь из партийного руководителя в профессионального снабженца. В 1934–1936 годах он работает заведующим Пермским городским отделом внутренней торговли, а в 1936–1937 годах – начальником отдела рабочего снабжения Управления строительства Камской ГЭС.
На последней должности его настигает смертельное дыхание «большого террора». Он был арестован 1 апреля 1937 г. в Мотовилихе, а 1 декабря приговорён к 5 годам лагерей. В 1938 г. 45-летний Дрокин умер в Магадане, не выдержав телесных и нравственных мучений.
Василий Дрокин пал жертвой того режима, который с таким восторгом создавал.
Михаил Зелёв,
кандидат исторических наук

Прочитано 1346 раз

Поиск по сайту