Кулаки и интеллект
Начал я с того, что пошел знакомиться с людьми.
Зашел в соседний с моим кабинет – сидят трое. Я спрашиваю: вы кто, чем занимаетесь? (Я же даже службы не знал, какие входят в структуру УВД.) Спросил: какие есть проблемы, что нужно от меня как начальника отдела. Всё для себя записал. Потом зашел в другой кабинет. И прошел так все 4 этажа УВД. Поговорил со всеми, вплоть до машинистки.
Я много нового тогда узнал: какие люди работают, чем занимаются. И сотрудники УВД стали ко мне по-другому относиться, стали обращаться.
Потом поехал по райотделам области – к замполитам. Выслушивал их. В общем, внедрялся в структуру УВД основательно.
Когда знакомился с работой милиции в Пензе, зашел в Ленинский райотдел, на Московскую, 72. Я к тому времени, наверное, месяцев десять уже проработал.
На Московской, 72, на 3 этаже, был учебный пункт, где готовили милиционеров. Вновь принятый милиционер, прежде чем приступить к работе, должен был пройти первоначальную подготовку. Учились 3 месяца: изучали нормативные документы, проходили физическую и строевую подготовку.
Захожу в этот учебный пункт. За партами – человек тридцать милиционеров в форме, что-то пишут. А за преподавательским столом, развалившись, сидит майор. Я к нему подхожу, а он лыка не вяжет.
Я говорю: «Товарищ майор, Вы что здесь делаете?» – «Я начальник учебного пункта. Я готовлю милиционеров». А он один все дисциплины им вел.
Я, конечно, был поражен: это начало подготовки милиционеров? Их учит пьяный майор. Он, конечно, был человеком заслуженным, участник войны. Но я его стол открыл, а там бутылки...
Для меня это был шок! Мы кого же готовим? Пьяниц или милиционеров?
Я выпроводил майора из класса. Вызвал заместителя учебного пункта, сказал: проведите занятия.
Вечером пришел к Уланову: «Иван Дмитриевич, Вы давно были в учебном пункте?» Он, конечно, смутился: чего ему, начальнику управления, делать в учебном пункте?
Я доложил ему ситуацию. Говорю: давайте поставим туда другого человека – с более высокими моральными качествами. Так не годится, когда милиционеров учит человек в нетрезвом состоянии. Иван Дмитриевич меня поддержал. Сказал: подбери кандидатуру.
А у меня в аппарате было 4 или 5 инструкторов. Я предложил на эту должность одного из них – лейтенанта Маковецкого Николая Викторовича. Он был абсолютный трезвенник, честный, порядочный и грамотный человек – окончил Харьковский юридический институт.
Я считал и считаю, это очень важно – как отбирают и готовят милиционеров. Поэтому позже, в 1977 г., убедил Уланова начать строительство новой школы милиции.
В то время людей образованных в милиции было мало. Многие милиционеры были преданы своей профессии, но многие из них были малограмотными, с ограниченным кругозором. А ведь милиционер обладает властью над людьми.
Милицейская форма меняет человека.
Я это на себе почувствовал. К работе в УВД я приступил в январе 1975 г., а форму майора милиции впервые надел 1 мая 1975 г., на
демонстрацию. И когда надел мундир, мне показалось, я стал другим человеком. Ты словно выше других становишься – каждого можешь остановить, сделать замечание.
Я понял, что даже у рядового милиционера это есть в психологии, когда он надевает форму.
Вот в 2007 г. в Пензе поставили памятник пензенским милиционерам, а прототипом памятника стал участковый инспектор Григорий Шелков. Я его хорошо знал, когда еще работал в райкоме партии.
У Гриши Шелкова было только 4 класса образования, но зато у него были два пудовых кулака. И вся Пенза его знала и боялась. В том числе и преступники. Я бы этого человека никогда не сделал лицом пензенской милиции.
Ведь что тогда происходило в УВД? Я еще застал немножко то время. Зашел как-то в кабинет – там лупят задержанного. А он еще только задержанный. Его вина не доказана. Но кто же не признается, если тебя лупят валенком, в котором кирпич?
Я сказал тогда: еще раз увижу – будете привлечены к ответственности.
Милиционер, у которого есть власть, должен иметь не только кулаки, но и извилины в голове. Порядок должен устанавливаться не столько дубинкой, сколько интеллектом, убеждением.
* * *
Начальник УВД Пензенского облисполкома полковник милиции Александр Пронин (справа) с коллегами – Олегом Суворовым, заместителем начальника УВД по г. Пензе, и Владимиром Махаевым, начальником штаба УВД.
Я проработал год начальником отдела политико-воспитательной работы. В течение этого года внедрился в систему, освоился со своей должностью.
Меня снова вызывают в обком партии. Борис Яковлевич Демин, заведующий административным отделом, говорит: «Тимохин, секретарь парткома аппарата УВД, уходит на пенсию. Уланов рекомендует Вас избрать секретарем парткома. Мы не возражаем. Но есть одно но: у Вас зарплата будет 180 рублей вместо 350».
Что я мог ему ответить? Я, как член партии, можно сказать, себе не принадлежал. Откажусь – скажут: какой ты коммунист? Тебе только деньги нужны. Это сразу станет известно сотрудникам УВД. Не мог я отказаться.
Но я думал, что меня не изберут. Не пройдет моя кандидатура при голосовании на партсобрании. Я же знал отношение ко мне в УВД: я не их человек, не из милицейской среды.
Собрали партсобрание – около 700 коммунистов. Голосование было тайным. И что вы думаете? Только 1 человек проголосовал против. Я стал секретарем парткома аппарата УВД. Мне эта работа была хорошо знакома. Я быстро вник в нее и начал нормально работать.
Прошел еще один год. И в 1977 г. полковник Липин заместитель начальника УВД по кадрам, поехал в Лопатино представлять нового начальника РОВД и на обратном пути попал в аварию.
У него были множественные переломы. Его спасли, но по состоянию здоровья с замов вынуждены были перевести на более легкую работу – назначили начальником паспортно-визовой службы.
Меня снова вызвали в обком партии и говорят: Уланов рекомендовал Вас на должность заместителя по кадрам. Кандидатуру мою вновь утвердили на бюро обкома КПСС, я прошел согласование в МВД СССР в Москве, после чего приступил к работе.
В связи с новым назначением мне досрочно присвоили звание подполковника. Полномочия у меня, как у заместителя начальника УВД, расширились, и я опять занялся вопросом подготовки сотрудников милиции. Окончательно убедил Ивана Дмитриевича начать строить новую школу милиции.
Разработали мы тогда документацию. Поехали с ним в Москву, выбили деньги и начали строить в Ахунах школу милиции.
Построили прекрасную школу: спортзал, тир, восстановительный центр, кабинеты по уголовному розыску, по следствию, по охране общественного порядка и другие.
Начали мы ее строить в 1980 г., еще при Уланове, а открыли в 1983 г., когда начальником УВД назначили меня.
Секретное назначение
История с моим назначением на должность начальника УВД вышла такая.
В 1983 г. в УВД началась перестройка. Началась она после смерти Брежнева, когда генеральным секретарем ЦК КПСС стал Андропов.
У Андропова со Щёлоковым, министром МВД, всегда были сложные отношения. И через месяц после смерти Леонида Ильича Андропов снял Щёлокова с поста министра.
Министром МВД был назначен заместитель Андропова, генерал армии Федорчук. После этого милицию начали трясти.
В УВД были направлены службы КГБ по контролю за деятельностью УВД. Мы были под полным их контролем.
На фоне этих событий в 1983 г. Уланову пришлось уйти на пенсию. Он добровольно написал рапорт.
Конечно, встал вопрос о преемнике.
Неожиданно ко мне в кабинет заходит Костяхин Михаил Васильевич, 1-й заместитель Уланова по криминальной милиции, и говорит: «Ты знаешь, что Уланов написал рапорт?» – «Знаю». – «Когда будут обсуждать кандидатуры на эту должность, с тобой обком партии будет советоваться – ты все-таки заместитель по кадрам. Порекомендуй меня на эту должность. У меня есть еще силы работать в системе МВД».
Я ему: «Михаил Васильевич, ты – первый зам. Тебя первым и будут рассматривать. Если меня будут спрашивать, я, естественно, поддержу твою кандидатуру».
Он: «Я к тебе почему еще пришел: твое личное дело взяли в обком партии». Я об этом не знал и был удивлен.
Незадолго до нашего разговора скончался заведующий отделом административных органов обкома партии Демин Борис Яковлевич. Костяхин говорит: «Твою кандидатуру на эту должность рассматривают».
Проходит какое-то время. Меня приглашает к себе Георг Васильевич Мясников: «Ты знаешь, что Уланов написал рапорт об уволнении?» – «Знаю». – «Кого видишь начальником УВД?» Я отвечаю: «Можно рассматривать три кандидатуры. Костяхин Михаил Васильевич, заместитель начальника УВД
по криминальной милиции. Корнев Юрий Николаевич, бывший сотрудник прокуратуры. Он очень умный, грамотный человек, имеющий свое мнение и чистый в моральном плане. И Якубовский Владимир Иванович, заместитель начальника УВД по общим вопросам.
Но если Вы спрашиваете мое мнение, то я бы назвал их в таком порядке: Корнев, Якубовский и Костяхин». – «Почему?» – «Костяхин – чистейший милиционер, хорошо знает оперативную работу, но он не политик. Якубовского прислала Москва. Он не пензяк. Ему будет трудно налаживать деловые отношения с сотрудниками и руководством области. Он чужой в Пензе человек. Поэтому первым я назвал кандидатуру Корнева».
Мясников: «А ты чего себя не называешь?» Я: «Вы за кого ж меня принимаете, Георг Васильевич? Как я могу сам себя рекомендовать?» Он засмеялся. Так мы поговорили, и я ушел.
Еще прошел месяц. Уланов все еще работал. И он со мной на эту тему не беседовал.
Я не исключал, что мне предложат должность руководителя отдела административных органов в обкоме. Я же работал в партийных органах.
Меня снова приглашают в обком – уже Куликов Федор Михайлович, 1-й секретарь. Задает те же вопросы, что и Мясников. Я ему один в один все, что сказал Мясникову, повторил.
Куликов выслушал меня и говорит: «Мы приняли решение – назначить тебя». Я: «Федор Михайлович, Вы шутите?» – «Какие могут быть шутки. Я этот вопрос уже согласовал и в ЦК, и в министерстве внутренних дел».
Я сидел как в воду опущенный. Я проработал в УВД 8 лет и знал людей. Я понимал, что мое назначение станет для них большой ломкой. Я был для них партийный функционер. Не милиционер. Чужак.
Я попробовал отказаться от назначения. Но Куликов на меня так насел: «Ты в какое положение меня ставишь? Я вопрос согласовал с Черненко, с Горбачевым, с Федорчуком. И что я им должен сказать? Что кандидат, за которого я поручился, не хочет работать?»
Я поднял руки: «Федор Михайлович, я понял Вас. Я готов начать работать. Единственная у меня просьба: Вы меня на первых порах должны во всем поддерживать. Я горячки пороть не буду, но если не поддержите – меня в УВД съедят». Он: «Это другой разговор».
Куликов нажал кнопку внутренней связи: «Принесите Пронину командировочное удостоверение, билеты в СВ на сегодня, он едет в ЦК». Мне: «Собирай чемодан. В УВД сегодня не ходи. Завтра, в 9 утра, тебя ждут в ЦК». Я: «А как же Уланов?» – «Он тебя рекомендовал».
Я пришел домой, звоню Уланову: «Вы в курсе?» – « Да, я тебе специально не говорил, чтобы не пошли раньше времени разговоры. Ты же знаешь, какая у нас обстановка в УВД».
* * *
Я приезжаю в ЦК. Встретил меня инструктор. Мы с ним, оказывается, были знакомы – на Высших академических курсах учились вместе, жили в одном номере гостиницы. Его после ВАКа взяли в ЦК.
Он меня 3 дня муштровал – готовил к собеседованию. Говорит: «Тебя не только про работу УВД могут спросить, но и по ситуации в целом по области».
Я звоню Куликову: «Федор Михайлович, вышлите мне, пожалуйста, данные по мясу, молоку, скоту, промышленности и т.д.». Они мне статистику прислали. Я всю ночь ее штудировал.
Вызвал меня к себе заместитель начальника отдела административных органов ЦК КПСС, бывший генерал-лейтенант МВД Сидоров.
Он со мной часа 3 беседовал. Вывернул меня наизнанку. Он не только работой УВД интересовался: спрашивал про детство, про родителей, семью, когда последний раз был в театре, когда какую книгу читал... Спокойная была беседа. Доброжелательная. Чувствую: остался доволен.
Потом говорит мне: «Завтра пойдем к начальнику отдела административных органов. (А это была фигура! Армейский генерал-полковник. Он курировал КГБ, армию.) Но Вы не волнуйтесь. Он обязан с Вами встретиться и будет представлять Вас на секретариате ЦК».
На следующий день мы были у генерал-полковника. У него на столе – мои документы. Он спрашивает: «Как устроились? Где?» – «Спасибо, хорошо. В гостинице «Москва». – «У кого были в МВД?» – «Пока ни у кого». (Представляете? Меня назначают начальником УВД области, а я в МВД ни у кого еще не был).
Минут десять мы пообщались. Он: «Завтра, в 10 часов утра, заседание секретариата ЦК. Я буду представлять Вас на должность начальника УВД». – «Спасибо».
* * *
Помню, это была суббота.
Пришли мы с моим инструктором в ЦК, в приемную. Я смотрю – там человек двадцать собралось на утверждение. Все сплошь адмиралы, генералы. В форме. А я в гражданке. Я среди них как цыпленок. Они на меня сверху вниз так посматривают…
Меня вызвали пятым. Я зашел.
Длинный кабинет. Сидят все секретари. Вел заседание Горбачев. Я доложился по военному: я, такой-то, прибыл для назначения. Генерал-полковник встал, зачитал мою биографию, характеристики, рекомендации УВД, обкома партии. Задали мне один вопрос, какой-то незначительный. Минут пять я там был. Они: «Мы Вас утверждаем. Желаем успехов». И я вышел.
Мне мой инструктор говорит: «Всё, теперь иди в МВД: к Лежепекову, заместителю министра УВД по кадрам, а потом к министру.
Лежепеков – это кгбэшник. С недовольной физиономией, высокомерный такой, поговорил со мной минут пять, с пренебрежением, и отвел к министру.
Захожу к Федорчуку. Он сидит за столом – здоровый, как медведь. Даже страшновато стало. Если что – задавит.
Федорчук встал из-за стола: «Садитесь. Подписал приказ о Вашем назначении с сегодняшнего дня. Но пока не уезжайте в Пензу. Обойдите всех руководителей главков и заместителей министров – познакомьтесь. Если есть какие вопросы – порешайте».
Я вышел от Федорчука и стал ходить по главкам, замам министров. Я и так многих уже знал. Они сами нам постоянно звонили, некоторые приезжали, интересовались обстановкой в области.
А в Пензе так никто и не знал, где я. Думали, меня вызвали в Москву утверждать на должность в обкоме партии. Вот такая конспирация была.
Не ко двору
Вернулся я в Пензу. Прихожу к Уланову. Мы поговорили.
В этот же день назначили коллегию УВД: собрали всех начальников райотделов, начальников отделов. Полон зал УВД. Человек сто двадцать. И никто не знает, по какому поводу коллегия.
Пришли в УВД Куликов, Мясников. Объявляют: «Товарищи, Уланов Иван Дмитриевич написал рапорт об увольнении. Приказом министра он освобожден от должности. Давайте его поблагодарим». Вручили Ивану Дмитриевичу грамоту.
А дальше зачитали приказ о назначении на должность начальника УВД полковника Пронина Александра Ивановича.
В зале – гробовая тишина. У всех челюсти отвисли. Особенно у замов начальника УВД.
Мясников: «Поздравляем Александра Ивановича и желаем ему успехов».
Мне надо в ответ что-то говорить. Я и говорю: «Спасибо за доверие. Постараюсь его оправдать. Сотрудникам УВД хочу сказать, что никаких революций после ухода Ивана Дмитриевича не будет. Будем работать. Хотя некоторые изменения будут».
И всё. Коллегию закрыли. Никаких обмываний должности не было. Я пошел в свой кабинет. Уланов – в свой кабинет.
На следующий день Уланов почему-то снова вышел на работу. А я пошел в свой кабинет. Мне Мясников звонит: «Ты где сидишь?» – «В своем кабинете». – «А почему не в кабинете начальника УВД?» – «Там Уланов сидит». – «А почему он там сидит?» – «Не могу знать. Но я же не могу в его присутствии занять его место».
Иван Дмитриевич Уланов приходил на работу и ключи от кабинета мне не передавал. И так продолжалось неделю.
* * *
У меня, как начальника УВД, на момент назначения было 3 заместителя: Костяхин, зам по криминальной милиции, Корнев, зам по общественной безопасности, и Якубовский, зам по общим вопросам. И со всеми мне пришлось довольно скоро расстаться.
Костяхин первый ко мне пришел и сказал: «Я ухожу». Я ему: «Михаил Васильевич, ты хороший оперативный работник, у меня к тебе по этой части претензий нет. Работай хоть до 60-ти лет. Единственная просьба – перестань подтасовывать статистику».
А мне, когда я еще замом по кадрам был, сотрудники УВД жаловались, что Костяхин заставляет их этим заниматься.
Говорю Костяхину: «Я начинаю с нуля. Я должен знать реальную ситуацию. Не хочу никого обманывать: ни себя, ни руководство. Узнаю, что занимаешься подтасовкой, нам не работать». Он: «Нет, мне уже 56 лет, я уйду». И написал рапорт.
Корнев Юрий Николаевич, единственный из заместителей, пришел ко мне дня через два и сказал: «Александр Иванович, я понимаю, что тебя назначили начальником УВД. Я воспринял это как должное. Я готов работать. Можешь на меня полностью положиться». Мы пожали друг другу руки. Но, к большому сожалению, Юрий Николаевич Корнев вскоре тяжело заболел и через полгода умер – рак.
Якубовский Владимир Иванович, конечно, был обижен моим назначением. И я его понимал.
До Пензы он работал заместителем министра УВД в Коми. В 1977 г. мы с ним вместе в Москве согласование проходили: я на должность зама по кадрам, он – на зама по общим вопросам.
Думаю, Москва Якубовского для этого к нам и прислала – с расчетом, что после Уланова он станет начальником УВД. Может быть, его не назначили в силу возраста. И когда Куликов со мной разговаривал, он сказал: мы не можем назначать начальника УВД на 2-3 года, нам нужен человек, который будет работать лет десять. А я был самый молодой из заместителей – 45 лет.
Мы с Якубовским были друзьями. У меня к нему как к заместителю вопросов не было. Но он обиделся и сказал: «Я, конечно, буду работать, но, как только появится возможность, уйду Москву». И через год он ушел в Москву на генеральскую должность. И это звание он потом получил.
* * *
Я постепенно стал входить в курс дела. Начал приглашать к себе поодиночке всех руководителей отделов и служб УВД. Прежде чем пригласить людей, я основательно готовился к разговору. Мне же нужно было вникнуть в работу каждой службы. А у нас по каждой службе шло много секретных нормативных документов. Я их серьезно изучил.
Первым я пригласил к себе начальника управления уголовного розыска. Говорю ему: «Доложите об оперативной обстановке». К сожалению, на многие мои вопросы он не мог ответить. Я ему говорю: «Я с кем разговариваю: с начальником управления или с человеком с улицы?» Он: «Я же не знал, что Вы меня об этом будете спрашивать. Сказали бы – я бы подготовился». «Позвольте, – говорю, – это я не знал. Это я подготовился. А Вы-то должны этим дышать. Вы за эту работу деньги получаете. Это я, готовясь, вывернул всю вашу службу. Даю Вам неделю сроку. Если через неделю не исправитесь – найдем Вам другую работу». И проводил его.
Он, прежде чем уйти: «Если так, я работать не буду. Уволюсь». Я: «Дело ваше. Я готов с Вами работать, но при условии, что Вы будете работать, а не просто приходить на работу».
Через час-полтора он приносит мне рапорт. Я читаю: прошу меня уволить. Спрашиваю: «Вы подумали? Это Ваше окончательное решение?» – «Да, я подумал».
Я звоню Мясникову: вот такая ситуация с Костяхиным и начальником управления уголовного розыска. Он: «Нет вопросов. Увольняй. Подбирай кандидатуры. Будем утверждать».
Я поручил подготовить документы и отправить их в Москву на увольнение. Начальник управления уголовного розыска дня через два заходит: «Вы послали документы на увольнение?» – «Да. У меня есть Ваш рапорт». – «Ну, я же думал, Вы нам как отец родной, поговорите со мной…»
«Во-первых, – говорю, – Вы старше меня, и как родной отец я быть Вам не могу. Во-вторых, я Вас не заставлял писать рапорт. Вы думали, что мы без Вас не справимся? Сюсюкаться ни с кем я не собираюсь».
Через месяц пришли документы из Москвы, и они оба были уволены. Остальные руководители УВД тут уши навострили. И таких случаев больше не было. Все, кто отчитывались, тщательно готовились и докладывали объективную обстановку.
* * *
Меня назначили начальником УВД в июле 1983 г. А в декабре этого года у меня умерла жена. Для меня это был страшный удар. И если бы не новая работа, не знаю, что бы со мною было.
Я работал сутками – раньше 10 вечера никогда не уходил. Я и ночевал на работе – у меня раскладушка стояла в комнатке рядом с кабинетом. Ночью ходил по городу – проверял посты. Выезжал постоянно в райотделы области.
За короткое время я ознакомился со всеми службами и райотделами, выявил много упущений и недостатков и начал принимать меры. После этого на меня пошел вал жалоб.
А что только ни писали! И что я взятки беру, что на работу только своих родственников и близких друзей принимаю, что из моего кабинета женщины чуть ли не с поднятой юбкой выходят. Кошмар!
И министр Федорчук стал присылать проверку за проверкой: одну, вторую, третью, четвертую, пятую… И так года два подряд. Расчет был один – сломить меня психологически.
Потом вообще приехала комиссия из 6 полковников и начали требовать объяснений.
Ну, это уже стало для меня последней каплей. Сказал им: все, больше никаких объяснений писать не буду. Проверяйте, что хотите. Если виноват – наказывайте, увольняйте.
Сел в машину. Поехал в обком партии. Куликова не было на месте. Пошел к Мясникову. Говорю: «Георг Васильевич, больше я не могу. Меня замучили эти проверки. Я только и делаю, что пишу объяснительные. Делайте, что хотите, но писать ничего больше не буду».
Мясников посмотрел на мое расстроенное лицо, молча берет трубку ВЧ: «Мне министра УВД Федорчука». Его соединили.
Мясников, не здороваясь: «Виталий, это Мясников из Пензы. Ты когда бросишь своим грязным кирзовым солдатским сапогом по человеческим душам ходить?»
Тот, видимо, опешил. Мясников продолжает: «Неужели ты думаешь, что твои пинкертоны лучше нас знают, кто такой начальник УВД. Неужели ты думаешь, что мы назначили начальником УВД непроверенного человека. Мы Пронина знаем с рабочего станка. Он день и ночь работает. Его грязью поливают, а ты идешь у них на поводу…» Весь разговор в таком духе.
Я опешил: я никогда не думал, что секретарь обкома партии может так разговаривать с министром внутренних дел. (Позже выяснилось, что Федорчук и Мясников знали друг друга давно: вместе работали в московском горкоме комсомола.)
Мясников положил трубку и сказал мне: «Иди работай».
Я прихожу в УВД. Ко мне подбегает зам по хозяйственной части полковник Хананин: все москвичи просят заказать им билеты на сегодня до Москвы. А билетов нет. Я говорю: «У меня тоже билетов нет. Как приехали, так пусть и уезжают».
В этот же день они уехали: кто на плацкарте, кто как. Это было в 1985 г. И все. Больше за все мое время на посту начальника УВД жалоб на меня не было. До 1991 года.
