«С этапа бежали вчетвером. Остались двое»

Особенно много заключенных погибло в филиале Бухенвальда – Дора, где в подземных помещениях изготовлялись самолёты-снаряды «Фау». По замыслам гитлеровцев, ни один из узников, занятых на строительстве подземного завода, а затем на работе в его цехах, не должен был выйти живым на поверхность. Все они считались носителями государственных тайн и заносились в особые списки главного управления имперской безопасности СС.
Каждая собранная ракета «Фау-2» стоила не менее 20 человеческих жизней. Каждый день грузовики увозили с завода ракеты и трупы.
4 апреля 1945 г., когда войска союзников подступили к Нордхаузену, охранники покинули Дору, расстреляв около 30 тыс. узников.
Узнав об этом, заключённые остальных филиалов Бухенвальда успешно осуществили вооружённое восстание и захватили в плен около 200 охранников, взяли руководство лагерем в свои руки.
12 апреля в лагерь вступили американские войска.
В тот момент в Бухенвальде находился и уроженец Пензенской области Михаил Панин. Он родился 12 ноября 1921 г. в селе Пригородное Сердобского района.
13 марта 1941 г. был призван в ряды Красной Армии.
Михаил Панин умер в декабре 1995 г. Но оставил 2 письма на тетрадных листочках, которые оказались в распоряжении «Улицы Московской».
Из писем следует, что прослужил Михаил Панин всего лишь 3 месяца. В плен попал в первые дни войны. «В 1933 г. я в школе не учился из-за голода. Физическое состояние у меня было не очень. Какой из меня воин – сами посудите».
Уникальность судьбы Михаила Панина заключается в том, что он провёл в фашистских концентрационных лагерях все 4 года, что шла война. И сумел выжить.
В его судьбе много белых пятен. В частности, так и не установлено, при каких обстоятельствах он попал в плен.
Из официальной документации, размещённой в Объединённой базе данных «Мемориал», о нём присутствует только одно упоминание: что прибыл в концлагерь Бухенвальд 28 июля 1944 г. из лагеря Заксенхауз.
Его личный лагерный номер – 70278.
Сам Михаил Панин в своих записях сообщает о том, что прошёл через 6 лагерей. Среди них Заксенхауз, Гальберштат, Нордхаузен и Бухенвальд.
В Бухенвальд он прибыл из Кюстринской тюрьмы.
«Нас привезли в 11 часов дня под конвоем, усиленным собаками. Нас было 23 человека. Две недели карантин, и потом – стройка. Строили подземный завод на 4 этажа. Каждый день я возил на тачке щебёнку и думал, что никогда не кончится этот день. Когда день кончался, руки и ноги тряслись. А с утра начинался новый».
Из откровений Михаила Панина следует, что единственный шанс выжить на этой работе – стать неработоспособным. Тогда могли отправить в госпиталь, но могли и расстрелять.
 «В один из дней меня и ещё троих человек заставили возить песок на вагонетке по узкорельсовой дороге. И я решился перебить себе левую руку. Люди в отчаянии шли на всё. Кто-то мешал воду с солью – они опухали, их клали в лазарет».
Можно считать, что Михаилу Панину повезло: его не расстреляли, а отправили в лагерный госпиталь, где он пролежал 3,5 месяца.
Потом он работал на авиационном заводе «Юнкерс», который производил бомбардировщики 88-й модификации.
К апрелю 1945 г. узники Бухенвальда уже слышали канонаду приближающихся союзных войск. Но под конвоем подразделений СС их отправляли пешком вглубь Германии.
«Это были не люди, а изверги, сволочи. Даже не знаю, как их назвать. Сколько они погубили нашего брата. В конце концов, мы решили бежать. Тяжело было договориться о побеге и схеме, как обезоружить охрану. Потому что в команде заключённых были и русские, и французы, и даже немцы. Как на них надеяться? Но всё-таки растянули колонну и сделали побег – побежали кто куда. Тех, кого я видел – с этапа бежали вчетвером. Остались двое: я и Анатолий Янкевич».
Затем – советский фильтрационный лагерь, несколько месяцев службы в Красной Армии и возвращение домой.
«Тяжело и трудно – это пережить второй концлагерь дома, – вспоминает Михаил Панин в своих записях. – Все тыкали в глаза, называли и предателем, и перебежчиком, и изменником. Не только власть, но и соседи. Были долговременные допросы, вызывали из дома по ночам, а жена не смыкала глаз: вернусь я или нет?»