Самое читаемое в номере

×

Предупреждение

JUser: :_load: Не удалось загрузить пользователя с ID: 815

Социальные терминаторы

A A A

Заметки Алексея Борисова по поводу книги Пола Ньюмена «Канадский истеблишмент». О том, что Россия до чрезвычайности схожа с любой страной Запада, со времен Дюма-отца и его записок о путешествии из Парижа в Астрахань не перестают говорить многие и часто.

Как не перестают дивиться тому, что при всей тождественности законов, общественных нравов, хозяйственных уложений, те же самые предпосылки в России приводят к совершенно иным результатам. Аналогичные идеи дают на русской почве абсолютно другие всходы. И так далее.
Напрашивается мысль, что между Россией и Западом все-таки есть какое-то глубинное, внутреннее различие. И коли уж законы и прочие уложения столь одинаковы, то это различие надо искать в сфере неформальных отношений, сугубо межличностных либо внутригрупповых укладов.
И в качестве путеводителя для этого поиска выберем книгу канадского журналиста Питера Ньюмена book«Канадский истэблишмент» (Москва, издательство «Прогресс», 1980 г.) Почему именно эту книгу?
Потому что, во-первых, она очень хорошо, умело и информативно написана.
Во-вторых, у Канады и России много общего. Прежде всего, необъятные пространства и ресурсный (по крайней мере, для того периода, когда писалась книга) характер экономики.
В-третьих, сильное влияние правительственных учреждений и бюджетных инвестиций на хозяйственную жизнь, бизнес: без такого влияния и инвестиций канадская экономика была бы очень быстро поглощена экономикой США.
В-четвёртых,  своеобразный гипноз идеи о собственной вторичности,  убеждённости в том, что главные события деловой жизни происходят в США и Европе, под каковым гипнозом формировались и длительное время существовали  истеблишменты России и Канады.
Все эти факторы должны бы были сделать элиты Канады и России столь схожими, что малейшие характерные «родимые пятна» обрели бы отчётливую различимость и показали бы нам, почему же «умом Россию не понять, аршином общим не измерить».
* * *
Впрочем, обратимся не к пятнам, а сразу к тому, что является (или должно являться) святая святых элит: к закрытым клубам и клубной жизни.
Надо сказать, что Питер Ньюмен в своей книге главку о канадских элитарных клубах поставил на последнее место. Да и писал на эту тему как бы уже «на излёте» творческого процесса: мол, и не упомянуть нельзя, но и рассказать-то особо нечего. Так, причуды богатеньких буратин. Отжившее или отживающее свой век явление, снобистская дань культу кастовой избранности.
«Даже если клубная жизнь и стала старомодной и несколько смешной, игра в клубы продолжается. Она ведется по особым правилам запутанной кастовой системы… Члены клубов собираются в этих призрачных местах… вокруг незажженных каминов, чтобы гневно осудить…» (стр. 349; здесь и далее:
П. Ньюмен, «Канадский истэблишмент», М., 1980).
На самом-то деле: меню – как в ресторане средней руки. Внутреннее убранство, словно воспроизводящее самые мрачные страницы диккенсовских романов. Престарелая прислуга и годовой членский взнос, эквивалентный стоимости десяти бутербродов в мак-дональдовской столовке.
Правила поведения, во главу угла которых поставлены самые мазохистские представления об англосаксонской «privacy» (что совсем не то же самое, что отечественная или, допустим, французская приватность).
Совершено непонятно, почему и ради чего наиболее преуспевшие, значимые, сумевшие столь многого добиться в этой жизни люди, владетели лимузинов, яхт, особняков,  стремятся в эти сумрачные места! Как непостижима и живучесть этих учреждений, особенно в наш век коммуникативных технологий.
Конечно, Питер Ньюмен дает некоторые наводки на эту тему:
«Такие клубы… предоставляют людям, живущим у всех на виду, возможность вести спокойную дискуссию» (стр. 325).
«Что мне больше всего нравится в таких местах… так это царящий там дух равенства. Никто не делает никакого различия между человеком с полумиллионом долларов и человеком с 50 млн. долларов» (стр. 326).
«Членство в клубе избавляет от необходимости гадать, с какой целью к тебе набиваются в друзья» (стр. 329).
В переводе на русский язык эти цитаты означают, что канадские клубы – не та «площадка», на которой можно втереться в доверие и ободрать как липку. Или подставить, «кинуть». Или то и другое вместе.
Что англосаксонское представление о деловой конкуренции несколько отличается от того, которое восторжествовало на экс-социалистической 1/6 суши.
Конкуренция – отнюдь не карт-бланш гадить всем окружающим на голову на пути к заветной цели или даже и чаще вовсе без цели, но лишь потому,
что расхожая фраза о том, что «выживать должен сильнейший», резонирует с патологическими свойствами натуры тех или иных новоявленных «хозяев жизни».
Отнюдь! Конкуренция – это «совместный забег» (данное слово, кстати говоря, так дословно и переводится). И деловые клубы англосаксонского типа – это как раз объединения тех людей, которые делают забег за почестями и богатством такой вот более-менее дружественной командой:
«…клубы являются своего рода «сертификатами социального статуса», «местом, где завязывается дружба и где всячески поддерживаются старые добрые отношения. Знакомства имеют большое значение в корпоративной системе, поскольку от них зависит способность иметь доступ к капиталу, создавать совместные предприятия и вступать в отношения продавца и покупателя с людьми, которые контролируют крупнейшие корпорации в стране… Канадские клубы представляют собой один из главных институтов, в которых формируется взаимосвязанный и активный высший класс» (стр. 326).
«Другим… преимуществом клубной жизни является то обстоятельство, что она позволяет членам различных клубов получить доступ к весьма представительной системе аналогичных заведений»
(стр. 327).
В переводе на русский: «Стучать бесполезно!» Эту надпись на дверях одного из клубов Питер Ньюмен приводит на страницах своей книги как образец закрытости такого рода заведений.
То есть если вы желаете пройти к своим яхтам и особнякам по головам других людей, то вас сюда не пустят. Вы должны будете делать свой бизнес не в сумрачных чертогах «друзей по бизнесу», а в отстойниках для таких же парвеню, как вы.
И  при первом удобном случае другие парвеню с радостными криками затопчут вас, и никаких яхт, особняков и замков на реке Луара для вас не будет. И возле «незажженного камина» о вас вспомнят лишь с оттенком снисходительного сожаления: «Как не повезло этому малому! А как начинал! Впрочем, этого и следовало ожидать: он не нашего круга…».
В основе закрытых английских (канадских, американских, гонконгских и т. д.) клубов лежит именно охранительная функция. На нее в первую очередь ориентирована система приёма. Например, чтобы вступить в клуб, вы должны собрать голоса не менее чем 2/3 уже состоявшихся членов, но забаллотировать вас могут всего 10% голосов. Понятно, что если вы привыкли в своих бизнес-делишках ходить по чужим головам, то эти 10% всегда найдутся.
«...Комиссии по приему новых членов должны гарантировать, «чтобы при входе в клуб вам не нужно было спрашивать, кто идет вам навстречу. Это непременно тот, с кем бы с радостью познакомились просто потому, что вы встретили его именно в этом клубе», – цитирует Питер Ньюмен слова одного из канадских клубменов.
Собственно, этим и объясняется живучесть английской или канадской клубной системы. Формально англосаксонское общество провозглашает приоритет частной инициативы, индивидуального обогащения всеми «незапрещенными» способами. Но, с другой стороны, 500-летняя история деловой жизни показала и подтвердила, что эксцессы «частной инициативы» в использовании «любых незапрещенных способов» асоциальны и разрушительны не только для общества, но и для бизнеса как такового. И выработали неформальные, негласные методы воспитательного воздействия, а затем и «удаления с поля» тех, кто слова о «частной инициативе» понимает чересчур вульгарно.
Раз пытался вступить в клуб – не приняли, два – не приняли. Обозвал всех снобами и решил ехать в другую, «более демократичную» страну.
И лишь потом узнал, что и там проводится воспитательная работа с такими вот бизнюками: приходят мужики в униформе, кладут носом в песок или снег, бьют прикладами, объясняют, как надо делиться налогами, и приучают делать деньги скромно, тихо и нетравматично для общества в целом.
Собственно,  клубную систему нельзя рассматривать в отдельности, вне уклада жизни  англосаксонских стран.
* * *
По прочтении книги Питера Ньюмена клубная система Канады более чем наглядно предстаёт продолжением системы элитных закрытых частных школ. Та же сумрачная диккенсовская атмосфера, словно рассчитанная на подавление всяческих эксцессов, та же тщательная сегрегация по половому признаку, то же трудновоспроизводимое сочетание «privacy» с командным духом.
Собственно, наивно представлять, что в британских (канадских, гонконгских, новозеландских) закрытых частных школах дают какие-то уникальные, недоступные простым смертным знания. Наоборот, там грузят учеников преимущественно совершенно неактуальными, имеющими, главным образом, «престижный», «представительский» характер знаниями.
Цель обучения – вовсе не какие-либо суперзнания, а именно воспитание: подготовка сознательного, ответственного бизнесмена, который не будет разрушать корпоративные пажити прогулками по чужим головам: «… став старостой, ученик «начинает понимать важность дисциплины в коллективе, всю трудность руководства им и необходимость каждому в коллективе быть в меру скромным», – пишет Питер Ньюмен в той главе своей книги, которая посвящена обучению канадского истеблишмента (стр. 312).
Потом эти старосты как-то незаметно, без шума, пыли и прочего ажиотажа, превращаются во владельцев крупнейших компаний и целых отраслей, в министров, в организаторов бизнеса… Элитный клуб в Англии или в Канаде – лишь продолжение дортуара закрытой частной школы.
Автор этих строк до того момента, пока не уловил эту связь между английской (канадской) системой частного образования и жизнью закрытых элитных клубов, никак не мог сообразить, на что же похожи отечественные бизнес-клубы. Но как только эта связь была уловлена, все стало на свои места.
Российские пензенские бизнес-клубы – это слепки с райкомов комсомола середины восьмидесятых. В некоторых случаях – со школьных пионерских комнат.
Та же оживленная и едва ли осмысленная, но постоянная тусовка. Кто-то все время приходит, кто-то уходит, но ничего от этого не меняется. Кто-то кого-то кадрит, кто-то норовит форцануть среди своих же.
Заходит учитель или «старший товарищ» в ранге инструктора райкома КПСС, и вся компания начинает к нему дружно ластиться. То кого-то «прорабатывают», то вдруг всей компашей решают ехать на «обмен опытом» в соседний райком – желательно с шашлычками, а то и с девочками. В общем, жизнь бьёт ключом.
И автор этих строк вовсе не хочет сказать, что это плохо. Для построения индивидуального бизнеса такая непрерывная и веселая куча-мала, может, даже и хороша.
Другой вопрос, что она не несёт той социальной, охранительной нагрузки по экстрадиции парвеню с «игрового поля», которая встроена в английскую или канадскую клубную систему. Общественного значения наши клубы не имеют, по крайней мере, пока.
Поэтому они недолгоживучи. Свалил организатор такого клуба в другой город, и через 2 дня об его заведении никто уже не помнит. И комсомольские бизнес-затейники ищут другого заводилу, кто будет организовывать им тусню и возить на шашлыки для обмена опытом.
Вот это вот неумение, необученность или отсутствие подходящих институтов для встраивания индивидуальной инициативы в серьёзную, корпоративную и национальную командную игру – это и есть одно из глубинных отличий России, по крайней мере, от англосаксонских стран.
Возможно, со временем роль английских клубов в России могли бы взять на себя организации типа «Ассоциации честного бизнеса» или «Коллегии ответственных налогоплательщиков». Но уж слишком назидательно выглядят они и слишком искусственно: не ощущается подпитки ни национальной традицией, ни личностным позитивным опытом вступающих.
Возможно, для развития в среде отечественного предпринимательства понимания бизнеса как  «совместного забега» было бы гораздо важнее проводить периодическое рейтингование элит в стиле «Кто есть кто?», как это делал Институт региональной политики в прошлые годы.  Так как рейтингуемые являются и экспертами, то всегда найдутся те 10%, которые
«удалят с поля» антиобщественный элемент: то есть «функция терминатора» таким «клубом» будет хотя бы отчасти исполнена.
Что же касается клубов англосаксонского образца, то у них при всей их видимой архаичности явно есть будущее. Они неотъемлемо укоренены в старейшую и не самую худшую предпринимательскую культуру мира, и они исправно выполняют роль социальных терминаторов.
Что, надо полагать, является существенным фактором стабильно недурственного самочувствия бизнеса в англосаксонских странах.

Прочитано 1889 раз

Поиск по сайту