Данияр Абдырахманов, 37-летний житель Жаны-Жера – деревушки в Баткенской области (Южная Киргизия), проводит половину своей жизни, трудясь на складах и стройках в России. Там же работают и три его брата. Его жена – учительница – родом из соседней деревни. Но познакомились они в Москве, где та работала продавщицей. Когда их сыну исполнилось 2 года, они оставили его дедушкам и бабушкам и вернулись в Россию зарабатывать деньги.
История Абдырахманова типична. В Баткене, что находится в Ферганской долине, недалеко от границы с Узбекистаном и Таджикистаном, трудно найти семью, где никто не работал бы в России. Абдырахманов совершенно не хотел покидать плодородный и живописных край, в котором родился. Но в Москве он зарабатывает в три раза больше, чем на родине, где возможности ограничиваются в основном выращиванием риса, абрикосов и грецких орехов.
По данным Всемирного банка, переводы от эмигрантов в 2021 г. равнялись трети ВВП Киргизии и Таджикистана. Это одни из наиболее зависимых от этого источника доходов страны мира.
Деньги, поступающие из России, куда можно относительно легко и дёшево добраться и где говорят на понятном языке, критически важны. В прошлом году около 82% поступивших в Киргизию переводов от эмигрантов пришли из России. В Таджикистане аналогичный показатель равен 76%.
Без переводов число бедных в Киргизии значительно вырастет, полагают в правительстве. В Баткенской области – беднейшем регионе страны, где уже сейчас 35% населения живёт менее чем на 1 долл. в день, этот показатель может вырасти до 50%.
Трудовая эмиграция играет столь важную роль в народном хозяйстве этих стран, что ей не смогла помешать даже пандемия. Хотя часть эмигрантов вернулась домой в 2020 г., они отправились назад в Россию при первой же возможности. В 2019–2021 годах поток переводов в Киргизию продолжал расти.
Но события на Украине могут перерезать этот источник жизнеобеспечения. Всемирный банк предсказывает, что в этом году народное хозяйство Киргизии сожмётся на 5%.
Главная причина – это ожидаемое сокращение почти на треть переводов эмигрантов, которые потеряют свою работу в оказавшейся под гнётом санкций России. Падение рубля в начале года также временно снизило приток денег, посылаемых на родину, но потом курс этой валюты восстановился.
Всемирный банк предсказывает, что переводы в Таджикистан в этом году сократятся более чем на 20%, а ВВП упадёт на 2%. В результате доля домохозяйств, которые не в состоянии себе позволить регулярное здоровое питание, вырастет с 20% до 36%.
Пример семьи Абдырахманова показывает, что жизнь эмигрантов в России становится всё тяжелее. Один из его братьев потерял там работу и возвращается домой. Но пока массового исхода не наблюдается. Те эмигранты, у кого ещё есть работа, говорят, что намерены оставаться в России.
Страх перед исходом из России подталкивает правительства стран Средней Азии к поиску возможностей для диверсификации источников переводов. Они советуют своим гражданам искать работу в более богатых странах, где выше зарплата и лучше защищены права рабочих.
Финансируемые правительством центры в Узбекистане начали преподавать японский и корейский языки потенциальным эмигрантам. Таджикские и киргизские батраки начали собирать фрукты и овощи в Британии, где после выхода из ЕС возникла нехватка рабочей силы.
Тем не менее большинство эмигрантов, несмотря на санкции, по-прежнему едут в Россию. Встревоженный мужчина, который недавно зашёл в государственный центр поддержки потенциальных эмигрантов в Оше – втором по численности населения городе Киргизии, в этом плане типичен.
Он попросил сотрудников проверить, нет ли его имени в чёрном списке иммигрантов, которым Россия запретила въезд за нарушение правил трудоустройства. Когда ему сказали, что он чист, мужчина вышел из кабинета с широкой улыбкой на лице.
The Economist, 25 июня 2022 года.
