Новые сверхдержавы

A A A

Переход к чистой энергетике приведёт к появлению новых сырьевых сверхдержав. Давайте посмотрим, кто выиграет, а кто проиграет от этого.

В середине февраля казалось, что Россия находится на пороге революции с ярко выраженным красноватым оттенком.
Олигарх Алишер Усманов разрабатывал Удоканское медное месторождение (Сибирь), для чего ему потребовалось снести целую гору.
Его соперник – горнодобывающая компания Kaz Minerals – привлекла достаточно средств, чтобы начать освоение Баимского месторождения в арктической тундре. Это столь далёкий рудник, что ему нужны были собственные порт, ледокол и плавучая АЭС.
Долгие годы воплощение в жизнь этих замыслов откладывалось из-за их крайне высокой стоимости. Но ожидания резкого роста спроса на медь, которая используется везде – от электросетей до турбин, привели к столь быстрому росту цен на этот тёмно-рыжий металл, что сделали эти месторождения рентабельными.
Сейчас цены на медь выросли ещё больше. Но с этими проектами возникли трудности. Знающие люди говорят, что страны Запада заблокировали поставки жизненно важного для них оборудования после начала специальной операции России в Украине, что им не хватает средств, которые они рассчитывали получить от внесённых в чёрный список русских банков. Да и самому Усманову грозят санкции.
Представитель Удоканского рудника заявил: «Мы делаем всё возможное, чтобы обеспечить продолжение проекта». Но даже если он заработает, как и предполагалось, в этом году, неясно, кто же будет покупать его продукцию. Все иностранцы, включая даже китайцев, теперь избегают иметь дело с Россией.
По мере того как человечество отвыкает от грязного топлива, ему приходится переключаться на более чистые источники энергии.
Международное энергетическое агентство (МЭА) предсказывает, что если мир поставит себе задачу стать углеродно нейтральным к 2050 г., то доля электроэнергии, вырабатываемой с помощью ветра и солнца, должна к тому времени составить 70% по сравнению с 9% в 2020 г.
А это предполагает огромный спрос на такие металлы, как кобальт, медь и никель, которые жизненно необходимы для этих технологий – от электромобилей до электрогенераторов. По оценке МЭА, к 2030 г. потребление этих зелёных металлов вырастет почти в 6 раз. Но, как и минеральные энергоносители, эти полезные ископаемые распределены неравномерно по нашей планете. У одних стран их нет вообще, а у других имеются огромные запасы.
Ажиотаж вокруг них не будет столь огромным, каким был нефтегазовый бум, приведший к свержению короля Угля после Второй мировой войны. Но кое-какие параллели с ним всё-таки можно провести.
В 1940–1970 годах доля углеводородов в энергоснабжении богатых стран выросла с 26% до почти 70%. Некогда находившиеся на задворках планеты народные хозяйства стран Ближнего Востока превратились в сверхбогатые нефтегосударства.
В 1970-е годы ВВП на душу населения в Катаре и Саудовской Аравии вырос соответственно в 12 и 18 раз. Деревушки кочевников превратились в процветающие города. Рыбацкие судёнышки уступили место сверхтанкерам и роскошным яхтам.
На этот раз ветер энергетического перехода будет дуть в паруса тех стран, которые мы назовём «зелёными сырьевыми сверхдержавами». По нашим подсчётам, страны, входящие в этот клуб (а многие из них сейчас являются бедными диктатурами), к 2040 г. будут ежегодно класть себе в карман по 1,2 трлн долл. дохода от экспорта такого рода металлов.
topenergy

На диаграмме показано число самодержавных и демократических государств, которые в 2040 г. (прогноз) будут генерировать за счёт продажи сырья соответственно свыше 20%, свыше 10% и свыше 5% своего ВВП. Предполагается, что после 2021 г. тип политического режима во всех странах мира не изменится. Источники: Ориентир по полезным ископаемым; Bloomberg; МЭА; МВФ; Liberum Capital; Лондонская биржа металлов; Наш мир в цифрах; Refinitiv; Rystad Energy; Геологическая служба США; Wood Mackenzie; The Economist.

Но вместе с возможностями приходят и угрозы. Как хорошо показали трудности с горнодобывающими проектами в России, важные капиталовложения могут стать жертвами местных условий и геополитики.
Огромная рента может развратить внутренние рынки и политические учреждения. Самодержцы, разбогатевшие за счёт электродолларов, могут начать шалить за пределами своих государств. Саад Рахим из торговой компании Trafigura говорит, что сдвиг в сторону чистых энергоносителей – «это скорее сырьевой, чем энергетический переход». И он будет бурным.
Зелёный бум – это не просто ещё один «сверхцикл», как принято называть долгие периоды высоких цен на сырьё. Последний из них мы наблюдали в начале этого столетия. Он был связан со стремительными урбанизацией и индустриализацией Китая.
Совокупный реальный ВВП Бразилии и России – двух богатых ресурсами стран – за 2000–2014 годы вырос на две трети. И двигателем этой гонки был практически один лишь Китай. Когда вожди этой страны решили строить поменьше фабрик и квартир, то у сырьевых великанов начались трудности.
Зелёный же переход, напротив, будет результатом решений правительств многих стран, а уход человечества от углеводородного топлива задаст ему работу на многие десятилетия.
Ещё одно отличие связано с тем, на какие материалы будет наблюдаться повышенный спрос. Рост Китая потребовал кучи угля, чугуна и стали. Зелёный же бум повысит спрос прежде всего на цветные металлы.
Сейчас совокупный доход их производителей равен всего лишь 600 млрд долл. в год. Это всего лишь одна пятая выручки производителей сыпучих материалов. В будущем производителей цветных металлов ожидает взрывной рост доходов.
Чтобы понять, кто из поставщиков сырья выиграет, а кто проиграет от зелёного перехода, мы создали нехитрую модель использования до 2040 г. десяти связанных с ним энергоносителей и металлов. При этом мы исходили из предположения, что к 2100 г. глобальное потепление не превысит 2 градусов Цельсия.
Основываясь на данных из различных промышленных источников, мы спрогнозировали спрос и доходы на три вида ископаемых энергоносителей (нефть, газ и уголь) и семь металлов (алюминий, кобальт, медь, литий, никель, серебро и цинк), критических для создания экономики, основанной на электричестве.
Мы предположили, что цены на них останутся на нынешнем повышенном уровне, что побудит горнодобывающие компании разрабатывать новые месторождения. Мы также предположили, что доля производителей на рынке в 2040 г. будет соответствовать доле ныне разведанных запасов этих металлов.
Наш главный вывод заключается в том, что в 2040 г. человечество будет меньше зависеть от энергетических ресурсов, чем сейчас, главным образом потому, что солнце и ветер – эти энергоносители будущего – бесплатны.
Общие расходы на приобретение корзины из 10 наших энергоносителей и металлов сократятся с 5,8% мирового ВВП в 2021 г. до 3,4% в 2040 г. Доля в мировом ВВП расходов на ископаемые энергоносители сократится наполовину. (Она упала бы ещё больше, если бы не расходы на газ.)
Доля же расходов на зелёные металлы в мировом ВВП останется небольшой, увеличившись с 0,5 до 0,7%. В абсолютных же значениях они вырастут почти в 3 раза.
Число крупных производителей указанных 10 видов энергоносителей и металлов со временем сократится. В 2021 г. 58 стран генерировали за их счёт более 5% своего ВВП. К 2040 г. таковых останется лишь 48. Более половины мировых доходов от их продажи будет идти в карманы самодержавных государств.
Можно распределить производителей этих 10 видов энергоносителей и металлов по трём корзинам в зависимости от того, как изменятся их доходы к 2040 г.
В первой окажутся те, кто выиграет, – зелёные сверхдержавы. В число этих электрогосударств войдут и некоторые богатые демократии. Недра Австралии изобилуют всеми металлами из нашего списка. На Чили приходится 42% мировых запасов лития и четверть мировых запасов меди (большая их часть сосредоточена в пустыне Атакама).
Прочие страны из этой корзины – диктатуры. На Конго приходится 46% мировых запасов кобальта (и 70% его нынешней добычи). Недра Китая изобилуют алюминием, медью и литием.
Бедные демократии в Азии и Латинской Америке тоже могут сорвать большой куш. Индонезия сидит на горе никеля. На долю Перу приходится четверть мировых запасов серебра.
top3

На диаграмме показана доля (в %) в общем мировом объёме доходов от продажи в 2021 г. алюминия, кобальта, меди, лития, никеля и серебра трёх крупнейших стран – производителей каждого из этих металлов. Источники: Геологическая служба США; The Economist.

Во вторую корзину попали страны, чьи доходы либо не изменятся, либо немного уменьшатся. Это большая часть членов Организации стран – экспортёров нефти (ОПЕК) с низкой себестоимостью добычи, включая Иран, Ирак и Саудовскую Аравию, а также Россия.
Хотя доходы от экспорта нефти будут сокращаться, но зато их совокупная доля на рынке вырастет с нынешних 45% до 57% в 2040 г.
Другие страны из этой группы, в частности Америка, Бразилия и Канада, потеряют доходы, связанные с добычей энергоносителей, но тем не менее смогут их возместить за счёт богатства своих недр.
Больше всего потеряют нефтегосударства с высокими издержками добычи. Многие богатые нефтью страны Северной (Алжир, Египет) и Чёрной (Ангола, Нигерия) Африки и Европы (Британия, Норвегия) увидят, как истощатся их доходы.
Сильно пострадают такие небольшие государства, как Южный Судан, Восточный Тимор и Тринидад. Прогресс не пощадит и некоторые государства Персидского залива. Например, доходы Бахрейна и Катара сократятся не менее чем на 20%.
topten

На  диаграмме показано, как изменится доля (в %) 10 крупнейших стран – производителей ископаемых видов топлива (угля, газа и нефти) и зелёных металлов (кобальта, серебра, лития, цинка, алюминия, никеля и меди) в общем мировом объёме доходов от их продажи в 2040 г. (прогноз) по сравнению с 2021 г. Источники: Ориентир по полезным ископаемым; Bloomberg; МЭА; МВФ; Liberum Capital; Лондонская биржа металлов; Refinitiv; Rystad Energy; Геологическая служба США; Wood Mackenzie; The Economist.

Что могло бы предотвратить появление новых сырьевых сверхдержав?
Прежде всего, трудности с вводом в эксплуатацию новых месторождений. Согласно оценке МЭА, на строительство тех шахт, что были введены в строй в прошлом десятилетии, ушло в среднем 16 лет.
Чтобы удовлетворить быстро растущий спрос к 2040 г., надо заниматься новыми проектами уже сейчас. И средства для этого требуются немалые.
По оценке Джулиана Кеттла из консалтинговой компании Wood Mackenzie, на разведку и освоение месторождений зелёных металлов к 2040 г. потребуется потратить 2 трлн долл. Последние проекты показали, что для того, чтобы добывать необходимое количество меди и никеля, уже в этом десятилетии потребуется 250–350 млрд долл. капиталовложений.
Дави на педаль
Некоторые компании осуществляют капиталовложения уже сегодня. Горнодобывающая компания Anglo American намерена увеличить добычу меди к 2030 г. на 50–60%. «Мы выполним нашу часть сделки», – говорит её управляющий Марк Кутифани.
Но у других фирм дела обстоят не так хорошо. Пострадав от обвала цен на сырьё в середине 2010-х годов, многие крупные горнодобывающие компании урезали свои капиталовложения.
Как подсчитал инвестиционный банк Liberum Capital, ежегодные капиталовложения в разведку и освоение месторождений меди с 2014 г. упали в 2 раза (до 14 млрд долл.). С ростом цен растёт и прибыль. Но эти деньги уходят в основном к инвесторам, а не перераспределяются.
«Рост предложения стал почти ругательным словом», – говорит Стивен Гилл из Pala Investments, фирмы, занимающейся инвестициями в проекты с высоким уровнем риска.
Только Китай много вкладывает. В Колвези (это в кобальтовом поясе Конго) босоногие дети приветствуют всех иностранцев криками «здравствуйте!» на китайском языке. Китайские компании присвоили здесь себе самые крупные и коммерчески выгодные месторождения. Альбер Абель, горняк-кустарь, жалуется, что они скупили и большинство небольших шахт. Единственная западная фирма, которой удалось закрепиться на этом рынке, – это предприимчивая швейцарская Glencore. В Индонезии китайские горняки сводят на нет джунгли, чтобы добывать никель.
Проблемы с капиталовложениями являются результатом действия трёх факторов: ограниченности финансовых ресурсов самих горнодобывающих компаний, снижения доходности инвестиций и роста политических рисков.
Начнём с ограниченности финансовых ресурсов. За два десятилетия компании, занятые добычей цветных металлов, должны вложить в разведку и освоение столько, сколько нефтедобывающие компании вкладывают всего за 4 года. Кажется, что это немного. Но не надо забывать, что мы имеем дело со сравнительно небольшой отраслью. Даже крупные горнодобывающие компании могут финансировать одновременно лишь один большой проект.
Это можно было бы исправить, привлекая капитал на рынке. Это могли бы быть вертикально интегрированные производители, которым необходимы эти дефицитные металлы. Например, Tesla, производитель электромобилей, пообещала купить никелевые рудники в Австралии, Миннесоте и Новой Каледонии. Свою лепту могли бы внести и частные инвестиционные компании, и поддерживаемые государством национальные чемпионы, которым поручено обеспечение поставок.
Вторая проблема связана с ухудшением качества запасов полезных ископаемых. Удоканское месторождение – последнее, где содержание меди в породе превышает 1%. Аналогичный показатель на чилийских месторождениях упал за последние 15 лет с 30% до 0,7%.
Снижение содержания меди в породе ведёт к росту затрат на её добычу и обогащение (равно как и к росту выбросов углеводородов в атмосферу). «Сегодня нам требуется в 16 раз больше энергии, чем 100 лет назад, для того, чтобы получить всё тот же фунт меди», – говорит Кутифани.
Здесь могли бы помочь инновации. В прошлом году горнодобывающая компания BHP и норвежская государственная энергетическая фирма Equinor вложили средства в стартап, связанный с искусственным интеллектом, который позволил просеять 20 млн листов из государственных и научных архивов, чтобы определить, где могут залегать полезные ископаемые.
В эпоху технологических прорывов рентабельной становится даже эксплуатация подводных недр. Подводные хребты Мирового океана общей протяжённостью в 67000 км содержат огромное количество меди, кобальта и других минералов. Это может привести к возникновению новых электрогосударств. Главными обладателями прав на разработку этих месторождений являются Фиджи (8%) и Норвегия (5,5%).
Впрочем, инновации одновременно делают будущие доходы менее определёнными. Высокие цены на металлы, в добычу которых собираются инвестировать горнодобывающие компании, могут побудить их крупных покупателей начать искать им замену. Сейчас аккумуляторы Tesla не более чем на 5% состоят из кобальта. А всего несколько лет назад его содержание в них составляло одну треть.
Инновации могут способствовать и более широкому использованию утильсырья. По подсчётам МЭА, к 2040 г. извлечение кобальта из старых аккумуляторов позволит удовлетворить 12% спроса на него.
Игра камней
Но, возможно, главная угроза капиталовложениям связана с политикой.
Безумная страсть к полезным ископаемым делает некоторые бедные страны богатыми буквально за одну ночь. Многовековая история сырьевых бумов, в том числе углеводородного, хорошо показывает, что эти ресурсы могут быть как благословением, так и проклятьем, которое способствует в дальнейшем прекращению притока инвестиций.
Огромная нефтяная рента сделала неустойчивыми многие страны. Различные группировки боролись друг с другом за контроль над этим богатством, что вело к росту неравенства и дальнейшему разжиганию раздоров.
Огромный приток нефтедолларов укреплял местные валюты, подрывая тем самым конкурентоспособность экспортёров. Разгул внешних заимствований в периоды бумов приводил к тяжёлым финансовым кризисам в периоды падения цен. Обиженное население делало внутриполитическую жизнь ещё более капризной.
Возьмём Нигерию. В 1965 г. она экспортировала 10 разных видов сырья и продовольствия – от какао до олова. А потом там нашли нефть, и через два десятилетия на её долю приходилось 97% товарного экспорта этой страны, что внесло свой вклад в её политическую неустойчивость.
История повторяется. Вот о чём надо беспокоиться. Большинство из 96 ныне существующих суверенных фондов подпитывается доходами от экспорта ископаемого топлива.
По данным Всемирного суверенного фонда благосостояния, только 7 экспортёров зелёных металлов создали такие копилки средств на чёрный день. И это несмотря на то, что многие из них сильно нуждаются в таком инструменте: большая часть доходов от продажи этих металлов поступит до 2050 г., а дальше начнётся отлив, и для экспортёров наступят тощие годы.
Одна только перспектива процветания может побудить правительства отбирать у фирм большую часть ренты. Уже сейчас мы наблюдаем определённые трения.
Rio Tinto, вторая в мире по товарообороту горнодобывающая компания, получила возможность возобновить работу над своим многострадальным монгольским проектом лишь после того, как согласилась списать предоставленные правительству этой страны кредиты на 2,4 млрд долл.
Сербия отозвала выданное этой фирме разрешение на проведение разведывательных работ в январе, после того как вспыхнули протесты по поводу её планов строительства большой литиевой шахты.
Новый левый президент Перу обдумывает идею повышения налогов: работа одной из крупнейших в стране медной шахты была на протяжении нескольких недель заблокирована местными жителями, требовавшими своего участия в её прибылях.
В Чили в рамках работы над новой конституцией обсуждается возможность национализации медной и литиевой промышленности.
Столь неустойчивая среда означает, что металлы должны стать ещё дороже, прежде чем иностранные фирмы решат, что стоит пойти на риск. Рост цен уже заставил некоторые западные горнодобывающие компании взяться за проекты, которые ещё недавно считались очень опасными.
20 марта канадская фирма Barrick Gold подписала соглашение, предполагающее вложение 10 млрд долл. в освоение медного рудника в Пакистане, близ границы с Ираном и Афганистаном. BHP возвращается в Африку с проектом, предполагающим инвестиции в Танзании.
Но пока цены, по-видимому, ещё недостаточно высоки. В прошлом году Джон Глазенберг, управляющий Glencore, заявил, что цена на медь должна вырасти с нынешних 10000 долл. за тонну до 15000 долл., чтобы всерьёз стимулировать рост предложения.
Но чем выше цены, тем больше угроза, что они подорвут спрос или сделают местную политическую жизнь ещё более неустойчивой. И тогда инвестиции вновь остановятся.
Многие потенциальные зелёные великаны знают, что могли бы помочь избежать климатической катастрофы. «Если мы прекратим добычу, то не сможем сократить выбросы в атмосферу», – говорит Хуан Карлос Жобе, бывший министр энергетики Чили. Но чтобы стать сверхдержавами, они должны найти способ обойти это проклятье.
The Economist, 26 марта 2022 года.

Прочитано 1232 раз

Поиск по сайту