На первый взгляд, Владимир Путин получил всё, что хотел. 18 сентября его партия Единая Россия завоевала большинство в две трети мест на парламентских выборах. Протестов, омрачивших предыдущую победу на выборах в Думу пять лет назад, на этот раз не было. Президент расценил это как признак устойчивости и доверия к его партии.
На самом деле, всё не так. Кремль приложил все силы, чтобы сделать выборы совершенно бесплодными и как можно менее заметными. Он запрещал и изводил по-настоящему оппозиционные партии и их вождей. Он убедил многих избирателей, что от них ничего не зависит. Официально явка составила 48%. Это самый низкий за всю историю выборов в России показатель. Это среднее значение, в то время как в ряде национальных регионов (таких как Чечня и Дагестан) явка была неправдоподобно высокой (80% и выше). В крупнейших же городах, таких как Москва и Санкт-Петербург, лишь треть избирателей опустили свои бюллетени в урны (пять лет назад – две трети). Алексей Навальный, оппозиционный политик, возглавлявший протесты в 2011 году (ему запретили участвовать в этих выборах), сказал свои сторонникам: «Вы не проиграли ни в малейшей степени… Эти «выборы» – это процедура, похожая на выборы по дизайну, но ею не являющаяся».
После первого срока Путина на посту президента, закончившегося в 2004 году, Дума перестала быть демократическим форумом. Она стала просто штемпелем для кремлёвских законопроектов. Но подобное положение Думы (и Единой России) опиралось во многом на высокие цены на нефть и растущую экономику. Думу, по меньшей мере, нельзя было совсем не замечать. Она оставалась одним из немногих способов достучаться до Кремля, который распределял нефтяную ренту. Теперь, когда выручка от продажи нефти резко упала, экономика скатилась в кризис, а реальные доходы сжимаются, всё уже не так. Социологи отмечают, что городской средний класс – наиболее экономически активная часть населения страны – оказался лишён представительства в парламенте. Единая Россия превратилась всего лишь в механизм удержания Кремлём власти.
Заткнув рот оппозиции и не обращая внимания на ручную Думу, Кремль завёл русскую политическую жизнь в неизведанные и, возможно, опасные воды. Последняя победа Путина превратила Думу в фикцию. А значит, он рискует утратить связь с реальностью. По словам Глеба Павловского, политического аналитика и бывшего советника Путина, русские вожди теперь похожи на лётчиков, летящих в бурную погоду с закрашенными циферблатами приборов в кабине.
Напряжённость заметна даже среди самых преданных избирателей Путина. Согласно Центру социально-трудовых прав, число выступлений трудящихся выросло на 22% с 2014 года. Недавно на общественной сцене появились протестующие трактористы, подхватившие эстафетную палочку у дальнобойщиков, протестовавших в прошлом году и быстро оказавшихся за решёткой. Почти ежедневные протесты трудящихся носят в основном не политический, а экономический характер. Они выступают, например, против падения доходов и невыплаты заработной платы. Поразительно, но самая низкая явка на выборы отмечалась в наиболее охваченных забастовками регионах. Среди них Иркутская область в Южной Сибири, где на выборы пришли всего 28% избирателей (очевидно, предварительные данные, на самом деле – 34% – ред.).
За стенами фабрик политическая жизнь в основном кипит среди кремлёвских кланов. Недавние «мягкие» чистки привели к увольнению Сергея Иванова, главы канцелярии Путина. Но есть и более жёсткие методы: уволенные губернаторы и городские головы всё чаще попадают за решётку. По мере того как экономический пирог становится всё меньше, цивилизованные способы согласования интересов замещаются всё более злобной внутренней борьбой.
Один из предвестников ужесточения этой борьбы – это усиление влияния Федеральной службы безопасности, наследника советского КГБ. В ночь после выборов Коммерсант – первая частная газета страны – сообщил, что Кремль намерен воссоздать Министерство государственной безопасности (так КГБ назывался при Сталине). Оно должно включить в себя ряд ведомств, отвечающих за внешнюю разведку и охрану высших чиновников. Как бывший работник КГБ, Путин рассматривает себя как единственную инстанцию, имеющую право принимать решения, а тайную полицию – как наиболее действенный инструмент поддержания устойчивости. Советские вожди тоже так считали.
The Economist, 24 сентября 2016 г.
