Над грязными, забитыми автомобилями улицами Тегерана – бедной и неряшливой столицы Ирана – разворачивается новая кампания с помощью средств наглядной агитации. Рядом с портретами задумчивого верховного вождя Ирана аятоллы Али Хаменеи с чёрным тюрбаном на голове развешаны плакаты с лозунгами, превозносящими преимущества «экономики сопротивления». Похоже, режим не готов покончить с эпохой изоляции Ирана, вызванной его упорным противостоянием с Западом.
Те, кто надеялись, что подписание в июле прошлого года ядерного соглашения между Ираном и шестью державами приведёт к усилению позиций реформаторов за счёт религиозных консерваторов, теперь снова выглядят озабоченными. Соглашение, которое, по расчётам Хаменеи, должно было вдохнуть жизнь в находящееся в застое народное хозяйство за счёт снятия большей части международных санкций и возвращения Ирана в мировую финансовую систему, пока не оправдало возлагавшихся на него надежд. И наступила реакция.
Экспорт нефти Ираном в самом деле вырос на 60% после того, как в январе были формально сняты санкции. Но Иран всё ещё вынужден бороться за перевод на родину заработанных им средств и за то, чтобы меморандумы о взаимопонимании превратились в полноценные контракты.
Джон Керри, американский государственный секретарь, настаивает, что препятствий для легальной торговли с Ираном нет. Но чиновники министерства финансов говорят, что любые сделки, «касающиеся» Америки (например, те, что Иран заключает в долларах), угрожают нарушить те американские санкции, что продолжают действовать, в том случае, если затрагивают активы, связанные с армией или Корпусом стражей исламской революции (КСИР). Учитывая всю непрозрачность иранской экономики, это означает, что санкции продолжают действовать в отношении любой мало-мальски заметной фирмы.
Без железных гарантий крупные банки, напуганные огромным штрафом в 9 млрд долл., наложенным на BNP-Paribas в 2014 г., стараются держаться от Ирана подальше.
Иран вновь подключили к SWIFT, мировой сети банковских платежей, но она простаивает. Один иранский чиновник называет её «только что построенным шоссе, которым никто не пользуется». Те, кто приезжает в Иран, по-прежнему вынуждены брать с собой крупные суммы наличных денег, поскольку международные кредитные карточки там не принимаются к оплате.
Специализирующиеся на Иране сотрудники инвестиционных фондов, торжествовавшие год назад, когда наметились контуры ядерной сделки, теперь сокрушаются из-за того, что бизнес стоит.
Несмотря на то, что Иран остаётся островом стабильности в бушующем регионе, имеет образованное население, прекрасную сеть дорог и перспективы превратиться в региональный транспортный узел, большинство западных компаний продолжают рассматривать его как опасного партнёра. Мало кто ожидает, что выборы в Америке принесут какие-либо перемены в этой области.
Хаменеи, похоже, резко изменил своё отношение к правительству президента Хассана Рухани. Рухани рассчитывал, что соглашение позволит быстро привлечь 50 млрд долл. иностранных инвестиций, разморозить иранские авуары в иностранных банках и подхлестнуть рост ВВП до 8% в год. «Мы думали, что отношения с банками будут возобновлены немедленно после вступления в силу соглашения», – говорит управляющий центральным банком Валлиолла Сеиф.
Многие предприниматели повторяют насмешливое замечание верховного вождя. «Как они умудрились не обсудить на переговорах процесс финансовой реинтеграции: какие банки будут размораживать финансовые активы, сколько и когда?» – говорит один ошеломлённый рыночный аналитик. Советники Хаменеи выдвигают против Рухани обвинения в безграмотности и подозревают, что тот просто попал в расставленную американцами ловушку.
Верховный вождь стремится удержать президента в узде. Ряд плановых зарубежных визитов Рухани, например, в Бельгию и Австрию в прошлом месяце, были отменены в последнюю минуту.
Хаменеи также прибегнул к силе. «Не робейте», – увещевал он недавно примерно 7000 тайных сотрудников полиции, призванных поддерживать пуританскую общественную мораль. И это в стране, где нравы больше похоже на среднеазиатские, чем на арабский жёсткий контроль отношений между мужчиной и женщиной. («Белые браки» – так называют сожительство официально не женатых пар – становятся здесь всё более распространёнными.)
Недавно опять стали бросать за решётку журналисток, борцов за права человека и моделей, чьи фотографии с непокрытой головой появились в социальных сетях.
Рухани отказывается повиноваться. Взбодрённый поддержкой общественного мнения президент в эти дни всё больше напоминает оппозиционного вождя. И это при том, что он является бывшим главой Национального совета безопасности и мусульманским священнослужителем.
Вместе со своим вице-президентом он старается избегать разговоров об «экономике сопротивления». Он указывает на преимущества изучения английского и включения в мировую экономику. Всё это ведёт к тому, что выпуски новостей демонстрируют полное раздвоение сознания. Радостные заголовки о последних торговых сделках соседствуют со страстными протестами верховного вождя против западных планов «насаждения колониализма».
Однако президенту трудно вести борьбу. Из Бейт-э-Рахбара – резиденции верховного вождя – осуществляется командование вооружёнными силами, 128-тысячным КСИР, происходит руководство разведывательной сетью, крупными государственными компаниями, господствующими в народном хозяйстве, судебной системой, растущим числом государственных средств массовой информации, а также учреждениями, призванными проверять и накладывать вето на решения, принятые органами, избранными народом.
Решения президента пересматриваются или просто игнорируются чиновниками, назначенными предшественниками Рухани. Да и само правительство носит коалиционный характер.
Кое-кто в лагере Рухани полагает, что мало что изменится до тех пор, пока Хаменеи не умрёт или не уйдёт в отставку (ему 76 лет, и, как полагают, он страдает от рака простаты). Но и тогда положение дел может не улучшиться.
На этой неделе пришла весть о том, что главой Совета экспертов, призванного, когда придёт время, выбрать нового верховного вождя, был назначен старый консерватор из Тегерана аятолла Ахмад Джанатти.
Пока успехи Рухани сводятся к резкому увеличению в парламенте доли реформаторов. Но президенту так и не удалось получить большинство на выборах в Меджлис, 1 тур которых прошёл в феврале, а второй – в апреле. Примерно 80-85 независимых депутатов обеспечивают равновесие, но они, возможно, больше тяготеют к Хаменеи, чем к Рухани.
И всё же есть и ряд обнадёживающих признаков: три четверти депутатов капризного прошлого созыва парламента потеряли свои кресла. Среди них – Гулям Али Хаддад-Адель, старый верноподданный и близкий родственник Хаменеи. Доля священнослужителей среди депутатов сократилась до 6%. Впервые в Меджлисе больше женщин, чем священнослужителей.
Хаменеи до сих пор выигрывал все сражения за власть, в том числе с предшественниками Рухани на посту президента: твердолобым Махмудом Ахмадинежадом и реформатором Мохаммадом Хатами (его имя всё ещё запрещено упоминать в печати). Но теперь вождь выглядит более раздражённым, чем раньше.
Рухани может рассчитывать на поддержку аятоллы Али Акбара Хашеми Рафсанджани – опытного закулисного политика. После недавних испытаний баллистических ракет, призванных сорвать один из зарубежных визитов Рухани, Рафсанджани написал в Twitter, что Иран больше выиграл бы от диалога, а не от испытаний ракет.
«Те, кто говорят, что будущее за переговорами, а не за ракетами, – невежды или предатели», – бросил в ответ раздражённый Хаменеи.
Конфликт зашёл так далеко, что многие были бы удивлены, если бы Хаменеи позволил Рухани баллотироваться на второй срок в следующем году. Сформированный им Совет стражей конституции вполне может отвести его кандидатуру.
Проблема Хаменеи заключается в том, что у него нет альтернативной кандидатуры. Чтобы найти кого-то, кто близок ему по мировоззрению, Хамени пытается восстановить отношения с Ахмадинежадом, возможно, надеясь, что бывший президент сможет вернуть ему поддержку народа.
Иранский средний класс обвиняет Ахмадинежада в проматывании денег, обрушившихся на страну в годы нефтяного бума, но бедные иранцы помнят его правление как время щедрых подачек и восстановления таких шиитских мечетей, как пышная Джамкаран в Куме.
«В провинции Ахмадинежад в 10 раз популярнее, чем Рухани», – настаивает Хамид Реза Тареги, приближённый Хаменеи, который высмеивает сторонников Рухани как контрреволюционеров.
Кассем Сулеймани, командующий подразделением КСИР «Ерушалаим», ответственным за операции за рубежом, – ещё один возможный кандидат. Он популярен как среди реформаторов, так и среди твердолобых, поскольку сражался с суннитскими бойцами джихада в Ираке и Сирии. Но если он уйдёт в политику, то КСИР потеряет своего самого популярного командира.
Но интерес могут потерять и сами избиратели. Иранцы толпами шли на избирательные участки на последних выборах, но недавние шаги Хаменеи показали, что результаты выборов мало влияют на курс страны.
Ничто так не вдохновляет людей, как перспектива перемен.
The Economist,
28 мая 2016 г.
