Сиюминутная выгода от многоэтажного строительства в Пензе оборачивается миной замедленного действия в долгосрочной перспективе, потому что нарушает системные природные процессы.
О реалиях и перспективах экологического состояния нашего города корреспонденту «Улицы Московской» рассказала Серафима Артемова, кандидат географических наук, доцент кафедры «География» педагогического института им. В. Г. Белинского ПГУ. 
Справка: Серафима Николаевна Артемова окончила Пензенский государственный педагогический институт им. В. Г. Белинского в 1982 г. по специальности «учитель географии и биологии».
В 1998 г. окончила аспирантуру при Институте географии РАН и защитила диссертацию «Оценка использования и экологического состояния городских ландшафтов (на примере г. Пензы)».
Занимается ландшафтно-экологическими исследованиями на территории Пензенской области.
Руководитель Гранта РФФИ на 2017-2018 гг. «Региональный конкурс «Волжские земли в истории и культуре России» 2017 – Пензенская область» на тему «Комплексное исследование природного и исторического наследия культурных ландшафтов Пензенской области».
– Серафима Николаевна, когда я была школьницей, у нас неоднократно появлялись ученики, чьи родители переезжали в Пензу по совету врачей. А сейчас в городе нечем дышать. Почему?
– Надо сказать, что в советские времена Пенза считалась чистым, зеленым городом: хорошее состояние атмосферы и воды, и в целом экологическая обстановка хорошая. Этому способствовали природные факторы, которые человек сильно не нарушал.
Посмотрим на карту. Город расположен в пойме Суры, в основном в левобережной ее части и на склонах левобережья (водораздела). И окружают Пензу два крупных зеленых массива.
Во-первых, это водораздельные леса на Западной Поляне (водораздельные массивы между реками Сура, Мокша и притоками Суры). Они играют большую роль в охране всех компонентов природы. Эти водораздельные леса задерживают талые воды. Снег в лесу тает медленнее, просачивается в грунт и питает подземные воды, пополняет запасы вод в реке Суре и ее притоках. То есть вода – большая вода и чистая вода – зависит от того, сколько у нас леса.
Кроме того, эти леса играют роль очистителей воздуха.
Все знают, что леса поглощают углекислый газ и выделяют кислород. Но основной поток загрязняющих веществ к нам идет с запада, из Центрального района. У нас преобладает западный перенос воздушных масс.
И леса на западе Пензы (лесной массив от Арбекова до Западной Поляны и Веселовки) этот поток загрязняющих веществ задерживают, огораживая жителей города от его вредного воздействия.
– Но у нас сейчас просто наступление на Арбековский и Западнополянский лес…
– Я к этому и веду. Роль этих лесов – ключевая.
Вторая лесная зона – это пойменные леса в правобережье реки Суры: район Ахун, Согласия и т. д. Они тоже играют очень большую роль в очищении воды и воздуха.
При строительстве города в советское время соблюдалась какая-то норма озеленения. Вдоль всех основных магистралей были посадки – полосы зеленых насаждений, которые защищают от автомобильных выхлопов жилые массивы. Парки являлись ключевыми ядрами зеленых полос. Вокруг всех крупных заводов были парки, зеленые массивы, которые отгораживали от жилой зоны промышленную зону.
То есть наш Западнополянский лесной массив и Ахунский лесной массив соединялись экологическими коридорами. (К экологическим коридорам также относят все водные объекты, и обязательно вдоль поймы каждого ручейка должна быть зелень: кустарники, лесные насаждения.)
По экологическим коридорам и происходит в основном распространение семян растений, животные по ним мигрируют. То есть и птиц много, и насекомых много, которые играют очень большую роль в очищении всех компонентов природы.
– Что происходит на сегодняшний момент?
– Городские леса раньше были в ведомстве лесхоза, то есть были именно природоохранного назначения, уход за ними осуществляли работники лесного хозяйства. Ухода за лесом в настоящее время нет совсем.
В настоящее время леса вошли в состав городской территории, и застройка лесного массива никем не контролируется, кроме как администрацией г. Пензы. Что называется, что хочу, то и ворочу. А хочется нам побольше частного сектора в экологически чистом районе. И коттеджные массивы буквально врезаются в эти леса.
В экологии есть понятие «экотон» – переходная зона между двумя природными системами.
Лес соседствует с лугом. Луговая травянистая растительность имеет свой набор растений, животных, и большое видовое разнообразие этих растений и животных. Травянистые растения и животные луга могут жить и на опушке леса. А лесные животные и растения могут немножечко заходить на луговую зону. Эта система – несколько десятков метров от леса и несколько десятков метров вглубь леса.
И вот этот опушечный эффект создает самую жизнеспособную экосистему, которая сохраняет высокое биоразнообразие (разнообразие растений и животных).
– Чем же важен экотон?
– Этот экотон сохраняет нам жизненную здоровую среду обитания.
Строительство же на опушке леса ведет к загрязнению этого леса. Птицы оттуда уходят. Естественно, никакого биоразнообразия там нет. Лес страдает, беднеет и погибает. Свои природоохранные функции лес с трудом выполняет – пока еще.
Коттеджные массивы врезаются в лес, причем мы наблюдаем заборы в лесу. Получается, что лес – частная собственность? Строительство дороги через лес (ул. Окружная и ее дублер), строительство спортивного комплекса («Дизель-Арена») повлекло за собой уменьшение площади леса не только на месте строительства – опушечный эффект исчезает и на границе леса и этих дорог, этих объектов.
– А еще семь лет назад лес вырубили под высотный жилой комплекс на ул. Мира, где конечная маршрутки № 1. И со стороны Богословки и Малой Валяевки, Веселовки этот лесной массив вырубается под строительство… Что же можно сделать?
– Заморозить границы лесов законодательно на региональном уровне, перестать вырубать лес, запретить строительство. Провести на городском уровне корректировку генерального плана, хотя бы с минимальным ландшафтным зонированием, потому что ландшафтный план должен лежать в основе собственно генерального строительства.
У нас же ни на Пензенскую область, ни на Пензу нет как таковой ландшафтной карты, которая бы лежала в основе природопользования.
– А почему нет?
– Потому что не было заказа.
– Зачем вообще нужен ландшафтный план?
– Понимаете, это проблема для всей страны. На законодательном уровне есть положение о территориальном планировании. Но в основе территориального планирования должно лежать ландшафтное.
Ландшафтный план – это природный каркас, на котором выделены зоны экологического равновесия, то есть зоны экологического каркаса, которые трогать для хозяйственного освоения нельзя.
Сейчас ученый мир старается доказать, что на законодательном уровне это необходимо для всей страны.
Но работы по ландшафтному планированию проводят на уровне регионов или административных районов, где управленцы пришли к власти, чтобы действительно улучшить место проживания. Например, в Мордовии есть такая карта, там мощный научный сектор.
– Серафима Николаевна, если не учитывать ландшафтный каркас, зоны экологического равновесия, к чему это приводит?
– Вот вам пример нарушения природоохранной функции ландшафтов.
На холме Западной Поляны берут начало ручейки, которые впадают в ручей Безымянный около 6-й больницы (справка: Безымянный – ручей в северной части города Пенза, левый приток Суры. Длина водотока – 11 км, площадь водосборного бассейна – 36,8 кв. км. В нижнем течении ручей уже заключен в подземную трубу длиной около 400 м).
Застройка в Арбекове начала активно наступать на лес, наверное, лет 10 назад. На подходе к стадиону «Снежинка» уже улицу построили. Тогда как прецедент к заболачиванию создали еще при строительстве железной дороги, потому что нарушился дренаж.
Вода течет под действием силы тяжести с высокого места в низкое. Ей преградили путь железной дорогой, и вдоль железной дороги образовалась постоянная река. Там водоток из-за того, что стекающим с холма водам некуда деваться. Происходит процесс заболачивания.
Проблемы с весенней водой будут испытывать все застроенные территории. Надо, чтобы вода просачивалась постепенно, как талые воды в лесу, и постепенно по склону стекала в ручьи.
А сейчас из-за того, что все застроено, вода в ручей не попадает. Плотная многоэтажная застройка тянется вплоть до 6-й больницы. Среди застройки снег растаял на асфальте – и вода уходит поверхностным стоком, подземные воды не пополняются. Пруд у 6-й больницы (на ручье Безымянном) заиливается, загаживается, потому что не поступает должный объем воды.
Был природный ландшафт, который охранял реки, сейчас воды в реках мало, некоторые реки исчезли. В реки поступает в основном грязная вода с ливневым стоком.
К чему это может привести? К дальнейшему ухудшению экологической обстановки и условий жизни горожан. Не сразу, конечно.
– Так, может быть, надо восстановить вырубленные леса вокруг города? Ведь на месте полей около Пензы когда-то росли леса?
– Поля на месте леса надо отдать лесу не только около Пензы, а по всей территории области (даже если не сажать ничего специально, сами зарастут). Поля эти были заброшены в 1990-х годах, но их сейчас начали восстанавливать.
И вот здесь надо бы обратиться к ландшафтоведам, чтобы восстанавливать поля там, где ландшафты соответствуют природным предпосылкам, где есть потенциал для сельского хозяйства.
Но там, где был лес, а его вырубили и распахали, потом забросили, там лес восстанавливается. Однако его опять распахивают – ну, это вообще глупцом надо быть.
– А поля на месте леса, с точки зрения сельского хозяйства, выгодны?
– Мы про природу говорим или про выгоду? Экономическая выгода будет намного ниже на лесных почвах, нежели на черноземах.
Распахивают и темно-серые лесные почвы по плодородным склонам. Но опять же надо смотреть по природным предпосылкам. Распахивать склон нельзя, будет плоскостная эрозия, заиление, исчезновение малых рек, уменьшение гумусового запаса в почве.
Если более-менее выположенная поверхность, то условия более благоприятные. Тогда можно на плакоре распахать поле, а склон защитить лесополосой. У нас же этого нет, от старых лесополос мало что осталось, а новые не создаются.
Если на месте леса распахать поле, то и выгода будет ниже, и природе хуже.
– Я, как житель Пензы, ощущаю, что в городе за последние 10 лет стал гораздо более пыльный воздух, но это же нигде не фиксируется?
– Тенденция идет в сторону ухудшения. Основным источником загрязнения у нас являются автомобили. Их число растет, автомобильные дороги не справляются – и расширяются за счет оградительных зеленых насаждений, то есть защита уменьшается.
Оставшиеся защитные полосы вдоль дорог представлены в основном деревьями, которые отмирают. Их обрезают – один ствол торчит, который весной дает еще побеги, создавая вид здорового дерева. Но оно уже не может выполнять защитные функции. Поэтому воздух у нас все больше и больше становится запыленным, загазованным. Очистителей – меньше, а загрязнителей – больше.
С другой стороны, реальной картины мы можем не увидеть. Потому, что по сравнению с советским периодом количество гидрометеорологических постов, которые были в пределах города и на которых брали замеры воздуха, осталось мало.
Есть очень яркий показатель – загрязнение Суры ливневыми и канализационными стоками с территории города. В Пензе до сих пор нет ливневой канализации. Насколько я знаю, схема ливневой канализации была готова, когда я еще собирала материал для диссертации в 1990-х годах. Осуществить ее не смогли до сих пор.
А раз нет ливневой канализации, стоки с жилых массивов, с производственных площадей, то, что смывается талыми водами с улиц города – вся эта грязь поступает в реку. И загрязнение Суры на выходе из города просто безобразное. Через 20-30 км загрязнение уменьшается за счет самоочищения.
– Предположим, построили ливневую канализацию, на всех выпусках поставили фильтры. И проблему решили?
– Решили частично. Потому что должно быть улучшение состояния экосистемы Суры. Посмотрите, от пойменных лесов на правом берегу тоже ничего не осталось, а они формируют сток реки Суры. Если мы будем руководствоваться меркантильными, экономическими принципами (правобережье интенсивно застраивается), мы никогда ничего не решим.
– Вы сказали, что нужно заморозить существующие сейчас границы леса. Что же, никогда ничего не строить?
– Да, просто на веки вечные. Потому что леса осталось настолько мало, что если и его не сохраним, то будущим поколениям оставим пустыню.
Водораздельные леса формируют нам природу, и пойменные леса выполняют природоохранную функцию.
Сейчас есть такое понятие – геоэкологические услуги. Вот эти услуги природа нам оказывать не будет, если мы леса уничтожим. То есть мы не будем жить в здоровой, экологически чистой среде.
И надо не просто запретить вырубать этот лес, а за лесом надо ухаживать. Когда хозяин был лесхоз, а не город, лес был в другом состоянии.
Нездоровый лес – это очень уязвимый лес. Он может погибнуть и от пожара, потому что сухостоя много, и от вредителей. Он и так гибнет, потому что за ним не ухаживают, а его еще и вырубают.
– Если перевести в практическую плоскость, администрации Пензы нужно создать лесной отдел, принять людей со специальным образованием, лесничих?
– Не знаю, какая там структура, но специалисты должны быть.
Недавно утвержден профессиональный стандарт географа. Значит, такая должность – географ – должна быть при администрации, на крупных промышленных предприятиях, везде, где принимают управленческие решения по природопользованию. Это специалист, который занимается проблемами природопользования, то есть взаимоотношениями человека с природой. И он не заинтересован в строительстве.
Пока мы ставим приоритетом экономическую выгоду, мы теряем здоровье, и мы вымираем. Когда мы эту парадигму поменяем, чтобы сначала здоровье, а потом деньги, тогда что-то сдвинется с места.
Интервью взяла Екатерина Куприянова
